Заговор генералов - Владимир Понизовский

3

Визит Львова не изменил планов Корнилова. Он лишь сулил еще более легкое их осуществление. Поэтому, получив утром двадцать пятого августа сводку о планомерном продвижении войск к Петрограду с юга, запада и севера, главковерх в последний раз принял генерала Крымова:

- Выезжайте в Псков. Как только получите от меня или непосредственно с театра действий известие о начале выступления большевиков, двигайте без промедления свои дивизии на столицу. Захватите город, обезоружьте и уничтожьте части гарнизона, которые примкнут к большевикам, обезоружьте население и разгоните Совдепы.

- Будет исполнено, ваше высокопревосходительство! - с воодушевлением ответил Крымов.

- По исполнении этой задачи выделите одну бригаду с артиллерией в Ораниенбаум. Под угрозой расстрела из орудий потребуйте от Кронштадтского гарнизона разоружения крепости и перехода на материк.

- Как прикажете поддерживать связь со Ставкой? - уточнил Крымов.

- Достаточно железнодорожного телеграфа, вы ведь идете на Петроград по требованию Временного правительства, - не придал значения такой малости верховный. - Ну, с богом! Увидимся в столице!

Они обнялись. Крымову пришлось изогнуться, чтобы низкорослый Корнилов не ткнулся ему лицом в живот.

Простившись с командующим Отдельной армией, главковерх пригласил к себе Лукомского и отдал дополнительные распоряжения:

- Пусть Балуев со своего Запфронта выделит в распоряжение главкосева две дивизии, пехотную и кавалерийскую. И Деникин пусть прибавит столько же. И тому и другому укажите, что части хотя и предназначены для Севфронта, но поступают в мое личное подчинение. Еще две дивизии отзовите из Финляндии. Перебрасываются, мол, на рижское направление. Однако через Петроград.

Начальник штаба сделал пометки в тетради. Поинтересовался:

- Что от Каледина?

- Атаман отдал приказ о погрузке казачьей дивизии. Якобы для укрепления войск в Финляндии. Дивизия будет следовать через Москву. В первопрестольной она должна оказаться в момент начала действий Отдельной армии против Петрограда. Москве я не верю. Вот пусть казачки и поработают там... Подтвердите Каледину: я придаю чрезвычайное значение срочной отправке донцов. Как дела у вас?

- С Юго-Западного фронта на подходе юнкерские "ударные батальоны". То же самое - и из Москвы. Один батальон сформирован из офицеров и юнкеров Александровского училища, второй - Михайловского. Из Ревеля в Царское Село подготовлен к переброске Омский "ударный батальон".

- Сколько частей мы будем иметь в итоге?

- С учетом ваших последних распоряжений - десять кавалерийских и пехотных дивизий. Это помимо "ударных" и "штурмовых батальонов", польских и чехословацких формирований, английского бронедивизиона, на которые мы тоже рассчитываем, и тех патриотических офицерских формирований, которые нанесут удар по противнику с тыла.

В это самое время, уже в вагоне, Крымов составлял приказ для каждой из дивизий своей Отдельной армии. Точно и последовательно генерал определял их предстоящие задачи: повелением главковерха надлежит "восстановить порядок в Петрограде, Кронштадте и во всем Петроградском военном округе... Против неповинующихся лиц, гражданских или военных, должно быть употребляемо оружие без всяких колебаний или предупреждений... Тотчас по получении сведений о беспорядках, начавшихся в Петрограде и не позднее утра 1 сентября вступить в г. Петроград... Разоружить все войска (кроме училищ) нынешнего Петроградского гарнизона и всех рабочих заводов и фабрик, поставить, где надо, свои караулы, организовать дневное и ночное патрулирование, силою оружия усмирить все попытки к беспорядкам и всякое неповиновение приказаниям... Занять вокзалы железных дорог, производить самую тщательную проверку документов у пассажиров и лиц, не принадлежащих к жителям окрестных дачных районов, из города не выпускать... Я буду первоначально находиться на Центральной телефонной станции".

На Уссурийскую коипуго дивизию Крымов возложил задачу продвинуться до Красного Села, занять позиции на Красной Горке, в Старом и Новом Петергофе, а затем "под угрозой батарей на Красной Горке потребовать, чтобы матросы и солдаты покинули Кронштадт и прибыли в Ораниенбаум, где их арестовать, после чего занять Кронштадт своими караулами для водворения порядка".

К приказу войскам был приложен и "Приказ главнокомандующего Отдельной армией No 1" для гражданского населения, коим Петроград, Кронштадт, а также все окрестные губернии объявлялись на осадном положении и учреждались в них и на Балтийском флоте военно-полевые суды, каждый суд в составе трех офицеров. В местностях, объявленных на осадном положении, запрещалось: жителям выходить на улицу ранее семи часов утра и позже семи часов вечера; открывать магазины, за исключением торгующих пищевыми продуктами; устраивать митинги, сборища и собрания как на воздухе, так и в закрытых помещениях и тем паче забастовки на заводах и фабриках. Запрещался также выпуск периодических печатных изданий, журналов и газет без предварительной цензуры и предписывалось населению немедленно сдать оружие в ближайшие комендантские управления. Виновные в нарушении каждого из большинства параграфов приказа подлежали расстрелу на месте, а за менее значительные проступки - передаче военно-полевым судам. "Предупреждаю всех, что на основании повеления верховного главнокомандующего войска не будут стрелять в воздух. Приказ этот вступает в силу со дня его опубликования..."

Крымов подписал бумаги, приказал размножить их и немедленно доставить в штабы дивизий.

4

Вернувшись из Ставки, Савинков поспешил в Зимний дворец. Сообщил Керенскому о блестящих результатах своих переговоров с Корниловым: тот уступил по всем пунктам. Со стороны Ставки опасаться нечего. Теперь нужно хорошенько подготовиться к отражению нападения большевиков.

- Вы действительно верите, что они в ближайшие дни пойдут на такой безумный акт? - задумчиво проговорил Керенский. - Ни я, ни министр внутренних дел не располагаем такими данными. Напротив, все их призывы...

- Маскировка, - нетерпеливо перебил управляющий. - Кто же в наши дни предупреждает: "Иду на вы"? Усыпить бдительность - и ударить!..

- Но у вас-то, Борис Викторович, откуда такие сведения?

- От французской военной миссии. И от моих контрразведчиков. - Он выложил на стол проект закона о казнях. - Главковерх одобрил. Вот его подпись. Вам надлежит лишь проставить свою.

- Я подпишу позже. Савинкову это не понравилось:

- За чем задержка?

- Есть кое-какие соображения. Оставим до завтра. Завтра я непременно подпишу.

Управляющий смерил взглядом министра-председателя. Хоть схвати его за руку и силой заставь вывести свой мерзкий автограф!.. Разгневанный, он молча повернулся и вышел из кабинета.

Керенский, в иное время чутко уловивший бы настроение своего помощника-недруга, на сей раз проводил глазами Савинкова без смятения. Его ум был отягчен ины-мы заботами. После Московского совещания все личности и сообщества, в коих он чувствовал опору, оборотились, говоря на политическом жаргоне, "вправо": как по команде заговорили о "сильной личности", противопоставляя ее "слабой", то есть ему. Из-под ног ускользала почва, и он, как в ту минуту, когда кадеты в самый канун Государственного совещания предъявили свой ультиматум, теперь с новой очевидностью понял, что балансирует на одной ноге. Долго ли удержишься в такой позе?..

Только что закончилось заседание центрального комитета кадетской партии, на котором "сливки прогрессивности" обсудили политическое положение в стране после московского форума и свои задачи. Керенский познакомился со стенограммой выступлений. "Дело идет к расстрелу, так как слова бессильны. И в перспективе уже показывается диктатор"; "Другого выхода нет, как только через кровь!"; "Необходима хирургическая операция!"... Даже ехидна профессор Милюков - и тот: "Керенский засиделся у власти". Правда, оговаривают: может-де остаться, но должен разделить власть с "сильной личностью". Он прекрасно понимал, зачем это им нужно: "сильная личность" пустит кровь, а прикроют его именем. Разве не того же самого хотел он, прикрывшись именем "народного героя" Корнилова?.. Но что же делать?..

Визит Львова лишь позабавил его: Владимир Николаевич всегда поражал Керенского своей детски-простодушной наивностью и поразительным для такой густой бороды и обширной лысины легкомыслием. Церковник всегда отличался тем, что, не занимаясь своим делом, любил совать нос в дела чужие с необычайным жаром и воодушевлением. Без конца попадая впросак, он служил мишенью для злых шуток. Поэтому Керенский, приняв его, ожидал услышать обычную болтовню или фантастические прожекты. Но многозначительность, с какой Львов держался, его намеки на неких деятелей, "обладающих достаточной реальной силой"... От чьего имени он поет? Может быть, его подослали как раз те, на кого Керенский сможет опереться?.. Поэтому он и дал, в самой расплывчатой форме, согласие вести с кем-то какие-то "разговоры".