Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов. Книга 2 (СИ) - Свадьбина Любовь

В руках Танарэса вспухает огненный цветок, формируется сферу, но Санаду знает – этот показательный фаербол может оказаться обманным манёвром, ведь у Танарэса огонь вспомогательная стихия. Санаду усилием воли истончает щупы телекинеза, вытягивая их в длину, выплетая вокруг себя незримую сеть обороны. Через неё он ощущает приближающийся сбоку камень. Рывок вперёд и вниз – под ноги Танарэсу, мимо его опор-столбов, не прикасаясь к ним, ни на миг не ослабляя круговую оборону.

И ни в коем случае не касаясь песка арены физически, чтобы не оказаться в ловушке стихии земли. Едва уловимо касаться песка телекинезом – чтобы Танарэс не ощутил это давление и не лишил опоры.

Собственно, все эти манёвры – акробатическая ловкость. Санаду не прочь показать свою скорость, изворотливость, координацию. Вот только сейчас у него ощущение, что он не перед публикой красуется (которой нет, Изрель – это не зритель в общем понимании), а от смерти бегает, и это чувство Санаду не нравится.

Слишком сильно звенит пространство от напряжения.

Слишком безумен взгляд Танарэса.

Санаду замирает между защитным куполом и землёй, смотрит ему в глаза:

– Танарэс… я не буду говорить, что понимаю тебя. И не буду отрицать…

С рёвом и треском летит в него огненный шар. Отскочив, продолжая прощупывать пространство вокруг себя телекинезом, Санаду продолжает:

– Не буду отрицать, что я не хотел становиться причиной мучительной смерти Мары, но…

Песок арены вспухает каменными пиками, они выстреливают в Санаду и рассыпаются о его полупрозрачный магический щит.

– Но теперь я правда никак не могу повлиять на её доступность для тебя. Она в другой магической вселенной.

– Врёшь! – шипит Танарэс, и в этот раз песок арены вспухает длинными шипами, они ударяют по щиту Санаду, вынуждая того подниматься выше, к защитному куполу.

– Ты просто не хочешь принимать правду, – кричит Санаду. – Не хочешь отпустить ситуацию!

Танарэс только сильнее скалится, вскидывает руки, этим движением помогая острым шипам подниматься ещё выше, давить на щит Санаду.

– Даже если убьёшь меня, её не достанешь! – пытается достучаться он. – Сестру не вернёшь!

Тут бы Санаду, по плану Изрель, и словить в челюсть, позволить повалять себя по арене, пока Танарэс не выдохнется и не успокоит жажду мести.

Вот только Танарэс, вполне себе натренированный на контактный бой когтями и даже принявший наиболее удобную для такого сражения форму, этот самый Танарэс, вопреки расчётам Изрель (впрочем, Санаду уже сомневается, что она правильно его понимает) не бросается вперёд проламывать щит и начинать рукопашную, а позволяет столбикам, служащим ему опорой, распасться.

Стоя на песке арены, Танарэс смотрит на Санаду снизу вверх. Искажённое трансформацией лицо само по себе выглядит хищно и достаточно неприятно, но именно в этот момент, от этого взгляда спину Санаду продирают мурашки. Рефлекторно он вкладывается в щит. И в этот миг пространство вокруг него воспламеняется. Первую долю секунды это похоже на сферическую клетку с пылающими прутьями, а затем узкие пространства между прутьями затягивает огнём.

Танарэс, для которого огонь – вторая, менее выраженная, вспомогательная стихия, умудряется создать плотную огненную сферу, и эта сфера яростно гудящего пламени сжимается, впиваясь в щит Санаду, выжигая воздух. Дышать становится нечем. Кожу Санаду опаляет, одежда на нём начинает тлеть.

Но это пламя выжигает не только воздух, оно выжигает саму магию. Потому что Танарэс, как и Санаду, архивампир, и они одинаково интенсивно вытягивают магию из мира для своих заклятий и жизни, на арене сейчас резко снижается магический фон.

Дурное предчувствие Санаду сильнее щекочет спину, холодит внутренности: ему кажется, эта внезапно мощная огненная сфера, пытающаяся отрезать его от магии, сжать его и испепелить, не последний сюрприз дуэли.

Не отвлекаясь на противное жжение, Санаду подтягивает ноги к груди, уплотняет и щит, и телекинетические щупы, превращая себя в твёрдую-твёрдую косточку в сердцевине пламенной сферы. От огня телекинез не поможет, но если Танарэс попытается ударить физически…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Словно каменная плита падает сверху, вбивая спрятавшегося под щитом, окутанного огнём Санаду в песок арены.

Давление налегает со всех сторон: и сверху, и по бокам, и снизу, словно поверх огненной сферы наложена каменная и теперь сдавливает, пытается сплющить внутри, словно гигантским прессом.

Трещит огонь, чуть темнеет, но продолжает жечь даже сквозь дрожащий от напряжения щит Санаду. Его лёгкие горят от нехватки кислорода, а свободной магии внутри огненного кокона всё меньше, он остро чувствует, как чужое заклинание поглощает последние её крупицы.

Дуэль назначена не до смерти, и в такой явно критической ситуации её должны остановить, но пресс огня и земли продолжает давить Санаду в попытке проломить его щит…

Время уходит невыносимо долгими секундами – или Санаду так лишь кажется, ведь у него не должно оставаться сил на ускорение. Его лёгкие пылают. Понимая, что выбраться самому будет трудно, Санаду концентрирует несколько телекинетических щупов в одной точке, чтобы пробить хотя бы небольшой канал для воздуха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сосредотачивается.

И вдруг понимает, что, хотя эёранской магии рядом с ним практически нет, голода он не ощущает.

Рефлекторно Санаду прижимает ладонь к тому месту, под которым когда-то давно располагался его человеческий магический источник, впоследствии занявший всё тело, преобразуя его в вампира.

Нет, в том месте не ощущается позабытое тепло генерирующейся телом магии.

Но в то же время Санаду сейчас чувствует себя магом, у которого есть своя собственная, а не вытянутая из мира, магия.

Странное-странное, немного тревожное чувство.

Неожиданное.

Эта магия чужда ему и не слишком послушна. Управлять ею – всё равно, что пытаться телекинезом корректировать схождение лавины: вроде бы и влияешь на неё, но как-то не очень.

Этой странной, неповоротливой, чуждой магией Санаду пробивает канал, чтобы вдохнуть немного горячего, но такого живительного воздуха.

Лёгкие продолжает жечь, но не так остро, как прежде, а Санаду остаётся в коконе из телекинеза и чуждой силы, пока пламя и земля давят на его защитную скорлупу, не в силах её пробить.

«Любопытно», – мысленно обозначает Санаду.

Он прекрасно понимает, что эта новая сила не может быть ничем иным, кроме магии дану. Вот только у него не должно быть магии дану здесь, в Эёране.

«Странно это как-то», – продолжает размышлять Санаду.

К тому же он отмечает, что эта магия… по своему устройству не похожа на вампирскую: она похожа на человеческую. Но почему так? Санаду не очень понимает, ведь изменившие их дану видели только трёх вампиров, у них не было опыта для модернизации их по человеческому магическому типу.

Или у дану были контакты с людьми?

Или дану взяли пример со сдвоенного магического источника Клео – как примера совмещения двух разных магических типов: человеческого и вампирского?

Толком обдумать это всё Санаду не успевает: с грохотом и треском давящий на него земляной пресс разлетается на куски, огонь вспухает и разлетается на безобидные лепестки, угасает, открывая его взору развороченную арену.

Именно развороченную: вместо песка или хотя бы каменного плато, которое этот песок обычно покрывает, вокруг Санаду валяются пласты обгорелой земли и оплавленной слюды.

С одной стороны арены стоит растрёпанный Танарэс. С другой – выпустившая когти Изрель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Они сверлят друг друга гневными взглядами, и Санаду… Санаду просто не может не спросить:

– Я вам не мешаю? Мне можно идти?

В ответ получает двойной рык.

– Это значит «да» или «нет»? – невинно уточняет Санаду и выпрямляется, отряхивает слегка запылившуюся и немало обгоревшую одежду. – А то у меня вид неподобающий, а мне же теперь надо прилично выглядеть даже на смертном одре.