Илиада - Гомер

Тело его привязал, голове ж предоставил влачиться.

Поднял доспех знаменитый и, с ним в колесницу вошедши,

400 Коней ударил бичом. Не лениво они полетели.

Тучею пыль над влачимым взвилась, растрепались

Черные волосы, вся голова, столь прекрасная прежде,

Билась в пыли. В то время врагам громовержец Кронион

Дал над трупом его надругаться в его же отчизне.

405 Так его вся голова загрязнялася пылью. Терзала

Волосы мать. С головы покрывало блестящее сбросив,

Прочь отшвырнула его и завыла, на сына взирая.

Жалостно милый родитель рыдал. И по городу всюду

Вой разливался протяжный, и всюду звучали рыданья.

410 Больше всего это было похоже, как если бы сразу

Сверху донизу вся многохолмная Троя горела.

Еле могли удержать старика окружавшие люди.

Он в исступленье рвался за ворота Дарданские выйти

И горячо умолял окружавших, по грязи катаясь,

415 Всех умолял, называя по имени каждого мужа:

"Други, пустите меня! Одного, не заботясь, пустите

Выйти из города, дайте пойти к кораблям мне ахейским!

Буду я этого мужа молить, нечестивца, злодея,

Может быть, годы почтит он, почувствует к старости жалость!

420 Точно такой ведь, как я, ожидает отец его дома,

Старец Пелей, - и родивший его, и вскормивший на горе

Трое; но больше всего самому мне он горя доставил.

Сколько цветущих моих сыновей он в боях уничтожил!

Но никого, хоть печалюсь о всех, так не жаль, как его мне, -

425 Скорбь о котором меня унесет в обитель Аида, -

Гектора! Если б хотя на руках у меня он скончался!

Плачем тогда и слезами свое б мы насытили сердце, -

Мать горемычная, сына родившая на свет, и сам я!"

Плача, так говорил. Горожане же вторили плачу.

430 Горестный плач зачала между женщин троянских Гекуба:

"Сын мой, к чему мне, несчастной, в страданиях жить нестерпимых,

Раз я тебя потеряла? По городу денно и нощно

Славой моею ты был; защитником был ты могучим

Всех в Илионе троян и троянок; тебя, словно бога,

435 Чтили они, ибо был ты для всех их великою славой

В дни своей жизни. Но смерть и судьба тебя нынче настигли!"

Плача, так говорила. Жена ж ничего не слыхала

В доме о Гекторе: вестник еще ей какой-нибудь верный

Не сообщил, что супруг за воротами в поле остался.

440 Ткань она ткала двойную, багряную в комнате дальней

Дома высокого, пестрых цветов рассыпая узоры.

А пышнокосым служанкам своим приказала поставить

Медный треножник большой на огонь, чтобы теплая ванна

Гектору в доме была, когда он вернется из битвы.

445 Не было в мыслях у глупой, что Гектор, вдали от купаний,

Чрез ахиллесовы руки смирён совоокой Афиной.

Вой услыхала она и рыдания около башни.

Затрепетала всем телом, челнок уронила на землю.

После того к пышнокосым служанкам она обратилась:

450 "Двое идите со мной! Посмотрю-ка, что там приключилось.

Голос почтенной свекрови я слышу. В груди моей сердце

Прыгает к самому рту, и колени мои цепенеют:

К детям Приама несчастье какое-то близко подходит.

Будь, что скажу я, далеко от уха, но страшно боюсь я,

455 Как бы Пелеев божественный сын одного не отрезал

Быстрого Гектора мне от ворот и, погнав по равнине,

Не укротил роковой бы отваги, какою он дышит.

Ведь никогда он не хочет в толпе средь других оставаться,

Рвется далеко вперед, никому не уступит в отваге!"

460 Так сказав, из дворца устремилась, подобно менаде,

С бьющимся сердцем. И с нею же вместе бежали служанки.

Только что к башне пришла и к стоявшим толпою мужчинам, -

На стену быстро взошла и, взглянув, увидала: по полю

Гектора прочь волокли от стены быстролетные кони;

465 К полым ахейским судам безжалостно труп они мчали.

Черная, мрачная ночь покрыла глаза Андромахи.

Выдохнув душу, без слова она повалилася навзничь.

Прочь сорвав с головы, далеко от себя отшвырнула

Ленту блестящую, обруч и сетку с плетеной повязкой

470 И покрывало, которое ей золотой Афродитой

Было подарено в день, как ее шлемоблещущий Гектор

От Гетиона увел, заплатив неисчислимый выкуп.

Тесной толпою золовки, невестки ее окружили

И в середине держали ее, устрашенную насмерть.

475 Только очнулась она, и дух в ее сердце вернулся,

Тяжко навзрыд зарыдала и так средь троянок сказала:

"Гектор, несчастная я! С одинаковой долею оба

На свет с тобой родились мы, - ты в Трое, в чертоге Приама,

Я же под Плаком лесистым, в дому гетионовом в Фивах.

480 Малым ребенком меня у себя воспитал он, - несчастный,

Страшно несчастную! Лучше б мне было совсем не рождаться!

Нынче спускаешься ты в обиталище бога Аида,

В глуби земли, и меня оставляешь вдовою в чертогах,

Мрачным сраженную горем. И мал еще сын наш младенец,

485 Нами, несчастными, на свет рожденный. Ни ты ему, Гектор,

Мертвый, защитником в жизни не будешь, ни он тебе также.

Если и выйдет он цел из войны многослезной ахейцев,

Все же одни лишь труды и печали его ожидают.

Люди чужие все межи на пашнях его передвинут.

490 Дни сиротства лишают ребенка товарищей в играх.

Смотрят глаза его книзу, и залиты щеки слезами.

Если приходит в нужде он к отцовским товарищам в дом их, -

Тронет за плащ одного, у другого коснется хитона.

Кто-нибудь сжалится, кубок ему не надолго протянет;

495 Смочит лишь губы вино, а уж нёба смочить не успеет!

Сверстник его, у которого мать и отец его живы,

С пира прогонит его, ругнув и рукою ударив:

"Прочь убирайся! Отец твой в пиру здесь у нас не участник!"

К матери, сирой вдове, заплакав, вернется ребенок,

500 Астианакт, до того на коленях родителя евший

Мозг лишь один от костей и жирное сало баранье.

Если же сон его брал, и детские игры кончал он, -

Он на кровати тогда засыпал в объятьях у няни,

В мягкой постели, приятной едою насытивши сердце.

505 Сколько ж теперь он претерпит, отца дорогого лишившись, -

Астианакт, как ребенку троянцы прозвание дали.

Ибо один ты у них защищал и ворота, и стены.

Нынче близ гнутых судов, вдалеке от родителей, будешь

Псов насыщать ты, и черви, киша, поедать тебя станут

510 Голого. Сколько одежд, между тем, и приятных, и тонких,

В доме лежит у тебя, приготовленных женской рукою!

Все те одежды сожгу я теперь, их в огонь побросаю.

Нет тебе пользы от них: лежать тебе в них не придется!

Их в прославленье тебе я сожгу средь троян и троянок!"

515 Так говорила, рыдая. Ей вторили воплями жены.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ИГРЫ В ЧЕСТЬ ПАТРОКЛА

Так в Илионе они сокрушались священном. Ахейцы ж,

После того как к судам подошли и к волнам Геллеспонта,

По кораблям чернобоким рассеялись все остальные,

Но мирмидонцам своим разойтись Ахиллес не позволил.

5 С речью он обратился к товарищам войнолюбивым:

"О мирмидонцы мои быстроконные, верные други!

Однокопытных коней от ярма отпрягать мы не станем.

Мы на конях, в колесницах, приблизимся к телу Патрокла,

Чтобы оплакать его. Эта честь подобает умершим.

10 После того же, как плачем губительным всласть мы упьемся,

Коней своих отпряжем и там же все ужинать сядем".

Подняли все они горестный вопль, Ахиллес его начал.

Трижды Патроклов объехали труп на конях они быстрых,

Плача: Фетида у них возбудила желание плакать.

15 Слезы песок орошали, доспехи мужей орошали.

Так тосковали они о вожде, возбудителе бегства.

Громкий плач между ними зачал Ахиллес быстроногий,

Милому другу на грудь положив мужегубные руки:

"Радуйся, милый Патрокл, хотя бив жилищах Аида!

20 Делаю все для тебя, что раньше тебе обещал я:

Гектора труп притащив, собакам отдам его в пищу,

Возле ж костра твоего зарежу двенадцать я пленных

Трои прекрасных сынов, за убийство твое отомщая".

Тут на Гектора он недостойное дело замыслил:

25 В пыль его бросил на землю ничком перед ложем Патрокла.

С плеч между тем мирмидонцы доспехи свои поснимали,

Ярко блиставшие медью; коней распрягли громкоржущих;

Пред кораблем Ахиллеса расселись толпою несметной.

Он же устроил для них обильнейший пир похоронный.

30 Много блестящих быков под железом, хрипя, извивалось,

Резалось много и блеющих коз, и овец густорунных,

Множество также большое гефестовым пламенем жарким

Туш обжигалось свиных, лоснившихся салом блестящим.

Всюду текла вкруг умершего кровь - хоть чашею черпай!

35 Тут остальные цари повели Ахиллеса владыку

К сыну Атрея, царю Агамемнону, пастырю войска,