Первая мировая война в 211 эпизодах - Петер Энглунд

отказался участвовать в революции и был исключен из списков. Он оказался одним из первых, кто встал на сторону революционеров, и солдаты поубивали своих офицеров. Все офицеры живы. И так далее.

Тем не менее он решает, хотя и с опаской, вызвать на следующее утро такси и съездить в казармы, чтобы заявить о своем прибытии на службу. “Просто плыви по течению. А там все образуется”.

Среда, 21 марта 1917 года

Павел фон Герих видит, что революция докатилась до фронта под Вильной

Посреди ночи его разбудил адъютант и сообщил ему, что “полк охвачен революционными настроениями, что ведется агитация, что командиры двух соседних полков уже арестованы своими солдатами”. Теперь солдаты хотят встретиться с фон Герихом. Меньше недели он командовал 3-м гренадерским Перновским полком, который находился в резерве на фронте под Вильной[233]. Спрашивается, как долго ему еще командовать?

И все же драматические события последней недели не стали неожиданными. До назначения на эту должность фон Герих занимался обучением новобранцев в Петрограде, так что он знал о волнениях и беспорядках, охвативших город. Он уехал оттуда 7 марта. “В воздухе пахло мятежом, если не революцией”. Как обычно, он был резок и категоричен и высказывался решительно: “Здесь требуется полк, несколько пушек и бравый вояка, чтобы удавить все это в зародыше”. Он ненавидит революцию и презирает революционеров. Информация, приходящая из Петрограда и Москвы, противоречива, ненадежна и отрывочна, и запоздавшая на несколько дней старая новость об отречении царя вызвала у этого самонадеянного защитника существующего порядка смятение и колебания.

Прошло еще немного времени, и в спальне фон Гериха появилась депутация. Она состояла из подпрапорщика, двух унтер-офицеров и шестерых солдат. Фон Герих, как обычно, тщательно скрывал свое беспокойство и прошипел посетителям, чтобы они сняли фуражки. После переговоров он пообещал встретиться со всем полком завтра, в девять часов. А затем пожелал им спокойной ночи. После их ухода он принял порошок от головной боли и погасил свет.

Ровно в девять часов утра полк уже ждал его, выстроившись четырехугольником. Фон Герих держал речь: он говорил об угрозе родине, о борьбе с врагом, о том, что все они теперь свободные граждане, и о том, что это значит. Солдаты, разумеется, не понимали, что все эти речи — просто оппортунистическая уловка фон Гериха; напротив, они считали, что перед ними человек, который поддерживает революцию. Их сомнения окончательно рассеялись, когда фон Герих призвал их выбрать по два представителя от каждой роты, чтобы помочь с наведением порядка и проконтролировать распределение продовольствия. Ему уже было известно, что “в Петербурге создано что-то вроде Совета рабочих и солдатских депутатов в качестве правительства № 2” и что этот совет издал постановление о передаче власти в войсках выборным солдатским комитетам. Таким образом, он предвосхищал это распоряжение. Солдаты прокричали ему “ура!”.

Итак, угроза кризиса миновала.

Вопрос только в том, во что обойдется этот трюк ему самому? В собственных глазах он выглядел героем и вел себя на поле боя действительно как герой. Вместе с тем он часто не колеблясь использовал ситуацию или собственное положение, ради того чтобы достичь надежности и покоя. И в то же время внутреннее напряжение не отпускало его, конфликт между смельчаком, каковым он был или надеялся быть, и трусом, который тоже проявлял себя время от времени, несмотря на все позы и напыщенные фразы. Может, теперь он струсил?

Так прошел остаток дня: чехарда, встречи, телефонные беседы и переговоры. Представители солдат хотели знать, какое правительство признает фон Герих, и получили весьма уклончивый ответ: “Мне ведь неизвестны, каких взглядов они придерживаются”. При этом он добавил, что правительство “теперь одно”, и этот туманный ответ вызвал новые крики “ура!”. Он встретился с начальником дивизии, который был в шоке, “побледнел и начал заикаться”, узнав, что фон Герих позволил создать в своем полку солдатские комитеты. В штабе состоялась встреча, на которой отвечали на вопросы, касающиеся упразднения отдания чести и прочих изменений, одобренных военным министерством. Он встретился с другими командирами полков, которых солдаты отпустили только после того, как перерезали телефонные провода. И вот пришли инструкции от командира корпуса:

Незамедлительно докладывать обо всех переменах в настроении солдат. Не забывайте призывать на помощь священников, ибо они имеют большое влияние на массы. Избегайте любых несправедливостей при оформлении увольнительных, при наказании, при распределении продовольствия и снаряжения, разговаривайте спокойно, не сурово, заботьтесь об отдыхе солдат, об их развлечениях и религиозных потребностях. Если случаются эксцессы, принимайте все меры по защите телефонной связи и складов оружия.

Суббота, 24 марта 1917 года

Андрей Лобанов-Ростовский избран солдатским комитетом на офицерскую должность

Повсюду признаки разложения. Солдаты небрежно одеты, не отдают честь, потеряли всякое уважение. Он фактически оказался пленником в казармах, сидел и ждал решения батальонного совета. Одобрят ли они его кандидатуру?

Сегодня решение принято. Да, ему позволено быть их офицером. Но это не значит, что он сохраняет прежнее положение. Командир батальона объяснил ему так: офицеры — вроде конституционных монархов, у них есть формальная ответственность, но нет реальной власти. Но Лобанов-Ростовский все равно вздохнул с облегчением. Если бы его кандидатуру не одобрили, то его наверняка бы арестовали. Или сделали бы еще что похуже. Он пишет:

Получилось так, что вроде бы решающий голос отдал за меня сержант, который находился под моим командованием и рассказал комитету о том, что произошло под Режицей в 1916 году, когда я, под личную ответственность, вопреки приказу командира полка, разрешил своим людям взять отпуск и поехать домой. Сразу же после этого ко мне пришли два члена комитета и сообщили о принятом решении, а также очень вежливо спросили, не окажу ли я им честь и не останусь ли в батальоне. В тот же вечер мы узнали о пяти офицерах из Московского полка, которые только вчера были выбраны своими солдатами, а ночью ими же убиты.

Понедельник, 26 марта 1917 года

Рафаэль де Ногалес участвует в первом сражении под Газой

Почти двое суток Рафаэль де Ногалес не спал и теперь чувствует себя совершенно разбитым. Он перешел линию фронта во главе патруля, который получил приказ найти и взорвать трубопровод с питьевой водой, проложенный британцами от Суэцкого канала, через Синай, и вплоть до фронта перед старым прибрежным городом Газой. Тридцать шесть часов они передвигались по пустыне, прошли километров 150–160. Задание выполнить не удалось. Они не нашли водопровода. И когда он с остальными к вечеру добрался до лагеря, то мечтал только об одном: лечь и поспать.