Цивилизация из канализации - Вячеслав Поляков-Прокопьев

— Слушаюсь и повинуюсь! Снова встань, вот так, хорошо… Шагни ко мне, как будто падаешь вперед, а сама подставь другую ногу, чтобы не упасть… понятно? Так и чередуй ноги, одну с другой, а я тебя подстрахую.

Когда Иззя-Кристина в очередной раз, не рассчитав усилий, все-таки упала Константину в объятия, он почувствовал, как ее полные здоровья и энергии груди на миг прижались к нему.

Он успел ощутить всю силу жизни и тепло этого юного тела и подумал, что завидует и одновременно не завидует Александру.

Завидует потому, что такой прекрасный цветок оказался не в его вазе, а не завидует потому, что трезво оценивал свои мужские возможности и понимал, как трудно ему бы пришлось в смысле супружеского долга… Он усмехнулся, без зависти, по-доброму.

Понемногу ходьба у Иззи-Кристины получалась все увереннее и увереннее. Ей даже удалось пройти несколько шагов без поддержки Константина! Но в конце концов она в изнеможении плюхнулась на каталку и простонала:

— Очень устала! И как это вы, люди, ухитряетесь долго ходить и не уставать смертельно?..

— Не только ходить, но еще и бегать, и плавать, и лазать по деревьям и по горам! Потерпи, и ты совершишь гораздо больше, чем можешь себе вообразить.

Труд и выдержка — вот отличительные черты человека! Ты же много читала, тебе должно быть известно, что труд нас сделал человеком из простой обезьяны. Так что будь старательна! У тебя правда свой собственный путь эволюции…

— А как это — быть старательной? Стать обезьянкой и лазить по деревьям в поисках сладких плодов? — Звонко засмеявшись, Иззя кокетливо вздернула носик.

Да уж, подумал Константин, девушка — она и есть девушка, даже если всего час назад была… пусть и очень симпатичной, но все равно крыской.

Кокетство у них, по-моему, заложено на уровне генов. Вслух же озвучил совсем другую мысль:

— У тебя проснулось чувство юмора? Это замечательно! Немного отдохнешь — и пройдешь сто шагов. И это не шутка, это задание.

— Я поняла! Ты желаешь моей скорейшей гибели от изнеможения. Александр тебе этого не простит!

Ей ничего не оставалось, как подчиниться… что она и сделала. Но характер-то не спрячешь за обликом миловидной девушки. Она прошла сто пятьдесят, после чего уже буквально рухнула на каталку.

Константин улыбнулся, однако заметил строго:

— Если ты и дальше будешь так упрямствовать, уверяю, тебя ждет нелегкая судьба… Но все равно ты молодец! Отдыхай, сейчас принесут обед. Поешь, но не слишком много, пожалуйста,!

Александр вовсю занимался разработкой рук, ног и всего тела. Пот катил с него градом, когда Константин застал его за этим занятием.

— По-моему, ты рискуешь переусердствовать! Это не есть правильно, отдохни. Пробовал вставать и ходить?

— Нет. Без тебя боюсь! И потом… слабость. Такого со мной раньше не было.

— Правильно. Ты совершенно всё забыл. Вот тебе ключ к истине, — сказал Константин и протянул другу плитку черного шоколада.

Александр вцепился в гостинец мертвой хваткой и в два счета его прикончил, аппетитно причмокивая и улыбаясь, можно сказать, голливудской улыбкой.

Видимо, сработала мимическая память, ведь актеру часто приходится улыбаться не так, как ему хочется, а так, как надо. Когда с шоколадом было покончено, Александр поинтересовался:

— А почему так мало? Шучу, шучу! Понимаю, что много сразу нельзя. Уже чувствую, как становится лучше.

— Это радует. Ну что, отдохнул? Тогда вперед. Встань на ноги. Так… Теперь держись за мое плечо. Всё правильно… Шаг вперед… следующий… еще один… Молодец! А сейчас попробуй идти самостоятельно.

Александр медленно, но пошел, вполне уверенно, по сравнению, конечно, с Иззей. Ему было стократ легче, все-таки за спиной — большая часть жизни в человеческом теле. Походив вперед-назад некоторое время, Александр уселся на каталку, по-детски болтая ногами.

— Чувствую себя великолепно. Какие у нас планы? И у тебя случайно нет зеркальца? Страшно как хочется посмотреть на себя со стороны! Какой я?

— Маленькое зеркало тебе сейчас дам. Посмотри и попробуй, пожалуйста, поработать мимикой.

Надо удостовериться, сохранилась ли моторика от прежнего хозяина тела. До сих пор никак не могу привыкнуть к этому. Перенос… чужое тело… Аж мороз пробирает по коже!

Иззя, то бишь Кристи, продемонстрировала, кстати, супер-улыбку! И не менее потрясающее кокетство на лице.

Я едва дара речи не лишился, когда увидел. Хотя считал, что в такого быть не может. Вдруг и у тебя тоже нераскрытые таланты обнаружатся?

Глава 28

Александр с легкостью встал, почти не шатаясь, подошел к Константину и взял у него из рук зеркало. Повертел так и этак, чтобы рассмотреть все детали своего нового лица. Каково оно? Из зеркала на него смотрело очень даже добродушное лицо с приятным благородным овалом.

Александр попытался, поворачивая зеркало под разными углами, понять, нравится оно ему или не очень, что-то в нем было такое… излишне холеное! Впрочем, отнюдь не отталкивающее, а это главное…

Глаза карие, с хитринкой. Этого у меня раньше определенно не было… вот и моторика! Когда Александр поделился этим наблюдением с Константином, тот сразу ответил:

— Да, ты прав, я тоже заметил. Хитрый, ну что тут поделаешь! Ничего страшного, со временем подкорректируешь. А в общем и целом, лично мне — нравится!

— Еще бы не нравилось. Ведь это ты нашел реципиентов!

Выбор неплох. Как там Иззя — или Иззя-Кристи? — как перенесла она знакомство с самой собой? Для нее-то это впервые! Можно извинить, если что не так. Как держится? Что говорила? Интересовалась мной?

— Только о тебе и жужжала! Где, мол, он, да что с ним… Совсем заболтала! Зато я научил ее ходить, и это было забавно, а в конечном счете здорово! Знаешь, какая у неё классная фигура?

Загляденье! И самое главное — она абсолютно не стесняется своей наготы. Скорее всего, ей совершенно неведомо такое чувство.

— Но-но! Не очень-то увлекайся, ведь я могу и того… приревновать! Ладно, ладно, на первый раз прощаю. У меня аж внутри всё переворачивается, так нестерпимо захотелось её увидеть…

— Всему свое время. Надо вам какую-никакую одежку организовать. Негоже по городу в пижамах и в трусиках шастать! Сейчас тебе принесут обед, перекуси. Сам понимаешь — немного, пищеварительная система еще не готова к приему большого количества пищи.