Возлюбивший войну - Джон Херси

- Да уж я-то знаю, - сказал я с ударением, не в силах слушать - в который раз! - его хвастливую побасенку.

- С ключом от зажигания и все такое. Я просто подъехал, оставил ключ в машине, вышел и сел в самолет. Черт возьми, машина стоила всего двести тридцать долларов, но как она ходила!

Теперь нам попадались лишь встречные машины, прижимавшие нас к обочине.

- Похоже, у нас горит только одна фара.

Я высунулся из машины и подтвердил, что вижу в тумане отблеск лишь одной фары, с моей стороны.

Базз пошарил по полу и достал ручной фонарик - он, видимо, приметил его раньше.

- Я должен расчистить себе дорогу. - Он вытянул в окно правую руку с зажженным фонарем, и первая же встречная машина обошла нас далеко стороной. - Ну, вот вам и дорога, - проговорил Мерроу.

С нами поравнялся, кренясь и виляя из стороны в сторону, большой американский грузовик серого цвета, и Базз крикнул вслед его водителю:

- Эй ты, сукин сын!

Грузовик сразу же свернул к обочине, резко замедлил ход, пропустил нас, потом снова перегнал и понесся дальше. Машина двигалась словно прыжками. Из кабины грузовика высунулся солдат и гикнул нам вслед.

- Прямо позор, как некоторые относятся к казенному имуществу, - заметил Мерроу. Грузовик, раскачиваясь, скрылся в тумане.

Не проехали мы и мили, как нас остановил британский солдат, он стоял посреди дороги и размахивал фонарем.

- С вашего позволения, сэр, - обратился он к Мерроу, - должен сказать, что я случайно натолкнулся на них. Они находились таком же положении, что и сейчас. Я тут ни при чем. Клянусь, я тут ни при чем!

С правой стороны дороги у обочины приткнулся грузовик. За ним стоял и ловил ртом воздух солдат - его рвало. Другой неподвижно лежал на боку, рядом с машиной; из рта у него стекала струйка крови.

Ехавший с нами солдат исчез; наверно, решил, что надо смываться, пока цел. Он успел рассказать Брандту, что воевал в Тобруке.

Вскоре у места происшествия стали останавливаться другие грузовики и легковые машины. Мерроу принял на себя обязанности старшего и начал распоряжаться. Он послушал пульс неподвижно распростертого солдата и обнаружил, что тот жив.

- Ну хорошо! - крикнул он. - Мне нужны восемь пар рук... Может, у него перелом позвоночника... Несите его осторожнее... Так... Вот сюда... Осторожно... Правильно. Теперь все в порядке...

Мы спросили дорогу в ближайший американский госпиталь и, немного поплутав, отыскали его - он размещался в большой усадьбе, в парке, в нескольких милях от главной дороги. Второй солдат хотя и не потерял сознания в момент аварии, однако всю дорогу кричал от боли.

- Заткнись, дурак, сукин сын! - заорал Мерроу. - Мы же торопимся ради тебя. Ты сам во всем виноват.

Мерроу доложил о случившемся какому-то полковнику. Пока шла дискуссия, может ли госпиталь принять военнослужащих из хозяйственной части, солдат, лежавший в нашем грузовике, скончался, не приходя в сознание. Покидая госпиталь, Мерроу проклинал "коновалов этой задрипанной сержантской армии", а свернув на главную дорогу, погнал машину еще быстрее, чем раньше.

- Ни за что погиб человек! - воскликнул он. - До чего же осторожным надо быть на войне!

У ворот нашего аэродрома мы оказались почти через два часа после того, как выехали из "Манетты".

- Неплохое время, - заметил Мерроу, - особенно если учесть задержку из-за этих олухов.

Первого июля день выдался тихий и чсный; мы были свободны, я проснулся рано, позвонил Дэфни и, застав ее дома, договорился о встрече.

Дэфни спросила, что я собираюсь делать.

- Пойдем посмотрим что-нибудь древнее.

- Почему древнее?

- То, что вечно.

Она предложила поехать в Хэмтон-Корт; я спросил, что такое Хэмтон-Корт, и она ответила, что это загородный дворец на Темзе, бывшая резиденция английских королей; мы проезжали его в тот день по пути в Мэйденхед. Я не помнил этого, но предложение Дэфни мне понравилось; мы встретились в Лондоне и подземкой доехали до Ричмонд-парка, где росли огромные деревья с густыми кронами, и в их таинственном полумраке мне порой начинало казаться, что рядом со мной не Дэфни, а Рима[30] ; потом мы проехали на пароходе несколько миль по Темзе, я увидел какие-то здания и узнал Хэмтон-Корт.

Мы гуляли в дворцовом парке, побывали в оранжерее, заглянули в запущенную часть сада и побродили по лабиринту. Густой, как туман, воздух был насыщен ароматом цветов и дыханием листьев. У Дэфни нарывал палец. Возможно, оттого она и казалась какой-то рассеянной. Я все еще не мог избавиться от ощущения, что передо мной не Дэфни, а дикое, похожее на Риму существо с ярким румянцем и с пышными волосами.

- Ты думаешь, я слабое создание, да? - спросила Дэфни.

- Напротив.

- Ты думаешь, я легко поддаюсь чужому влиянию?

- Я думаю, ты самая сговорчивая из всех, с кем я встречался.

- Да, но я и сама могу думать за себя.

- Нет надобности говорить мне об этом.

Но надобность, возможно, была. Возможно, мне следовало внимательнее прислушиваться к ее словам. Возможно, меня одурманили лучи теплого солнца, аромат свежего воздуха и необыкновенно нежный взгляд Дэфни.

- Я могу иметь и собственное мнение, - продолжала она и неожиданно рассказала, как порвала со своим асом из королевских ВВС, со своим Даггером, потому что он мог любить лишь самого себя. По ее словам, она очень к нему привязалась. И тут я припомнил, как Дэфни однажды попросила не спрашивать ее о других мужчинах, и у меня мелькнула беспокойная догадка, что она неспроста затеяла этот разговор, хочет о чем-то предупредить, заставить насторожиться, но то ли лень, то ли блаженное оцепенение помешали мне вникнуть в смысл ее слов, пока она не сказала: - Он во многом напоминал вашего капитана Мерроу.

Теперь уж у меня определенно стало портиться настроение.

- Послушай, - сказал я, - ты начинаешь хандрить. Давай о чем-нибудь другом. Я же предупреждал: сегодня я не хочу говорить ни о чем таком, чему рано или поздно приходит конец.

Забыв о ее больном пальце, я неуклюже взял Дэфни за руку. Она отпрянула. Мне это не понравилось.

Однако ее готовность во всем уступать моим желаниям тут же взяла верх, и хорошее настроение снова вернулось к ней. Мы пошли осматривать дворцовые здания. Всем своим поведением Дэфни подчеркивала, что принадлежит мне, и я почувствовал к ней горячую признательность. Кардинал Уолси, объяснила Дэфни, подарил этот дворец Генриху VIII; через ворота Анны Болейн мы вышли во "Двор часов", осмотрели колоннаду и лестницу, построенные Христофором Реном, а когда оказались в огромном холле, я представил себе Чарльза Лоутона[31] в роли жирного тирана Генриха в тот момент, когда он обгрызает ножки жареного ягненка и через плечо швыряет кости своре огромных датских догов.