Крейсерова соната - Александр Проханов

Особое помещение, тщательно сберегаемое, было отведено под музей советского быта, куда складывались добытые из мусоровозов предметы, свидетельствовавшие о великой «красной цивилизации».

Среди обитателей Красной Атлантиды, если внимательно всмотреться в заросшие лица, в утомленные вечными трудами, экзотично разодетые и разукрашенные фигуры, можно было узнать тех, кто, казалось, давно почил, напрочь забыт, десятилетия не упоминался в газетных статьях и телепередачах, как если бы его не было в живых.

Так, например, здесь проживал герой космических исследований, автор Марсианского проекта, согласно которому в первое десятилетие двадцать первого века советские люди должны были построить на Марсе город под названием Москва-2, где были бы свои Красная площадь, Тверской бульвар, Садовое кольцо и Москва-река, для чего предполагалось наполнить водой один из пересохших каналов.

Здесь также коротал старость конструктор знаменитых атомных ледоколов, который задумал новую флотилию столь мощных судов, что они должны были прорубить во льдах коридор прямо через Северный полюс в Америку, что соединило бы два полушария самым коротким путем, дав расцвет всей заполярной цивилизации Советов.

Тут жил строитель установки по атомному синтезу, которая вот-вот должна была заработать, создав неисчерпаемый океан энергии. Но начавшаяся «перестройка» прервала проект, выпила из страны ту энергию, которой ей так не хватало, и огромная установка под стеклянным куполом лаборатории была разобрана на утиль цветных и драгоценных металлов.

Среди рывшихся в отбросах бомжей находился известный в свое время писатель, лауреат нескольких Государственных премий, чьими эпическими романами о подвигах советских людей зачитывалось несколько поколений, их экранизировали и даже превращали в оперы и балеты.

Рядом с ним, на корточках, в надежде отыскать капитель от какого-нибудь сталинского дома, рылся железным крючком известный в свое время композитор, под чьи торжественные марши и гимны шествовали праздничные демонстрации, открывались партийные съезды, проводились юбилеи городов-героев, отмечались годовщины победных битв. Музыка еще иногда звучала, игриво аранжированная проказливыми юмористами, но сам композитор считался давно умершим.

В бригаде бомжей, окруживших очередную привезенную груду, присутствовали директора некогда огромных заводов, производивших реакторы и турбины, председатели колхозов-миллионеров, кормивших целые области, телеведущие, бравшие официальные интервью у генеральных секретарей. Все были забыты. Заводы-гиганты ржавели без крыш. В недоделанных реакторах, турбинах и космических кораблях росла трава. Земля колхозов была распродана, и на ней новые хозяева устраивали сафари-парки, где пробовали открыть охоту на слонов и жирафов.

Тем не менее деятели великой эпохи были живы, принесли с собой на свалку технические и научные идеи, которые не захотели передать победившей Америке, отказались от грантов Сороса, спрятали скрижали «красной цивилизации» среди мусорных куч, веря, что когда-нибудь они будут востребованы победившими патриотами Родины.

Иван Иванович был явно не последним человеком на свалке. Ему было поручено какое-то важное, непонятное Плужникову дело. В его подчинении находились люди. Ему служил транспорт – автомобиль, собранный стараниями умельцев из остатков полуторки, четыреста первого «москвича», трофейного «опеля», с двигателем на газу, который добывался здесь же, из гниющих остатков. На этом грузо-легковом автомобиле с красным флажком на радиаторе Иван Иванович несколько раз уезжал куда-то за лес, где раздавались непрерывные чмокающие и чавкающие звуки, словно работала большая невидимая помпа.

Вернувшись в очередной раз, он привез на обед утомленную смену рабочих, которые тут же принялись поглощать лакомый суп из шпрот, партию которых привезли на свалку с таможни. Лукавые прибалты попытались протащить контрабандную рыбешку в столь ненавидимую ими империю, и вся конфискованная партия подлежала уничтожению.

– Если хотите, – обратился Иван Иванович к Плужникову, – мы можем осмотреть склад запчастей, из которых, когда наступит долгожданное освобождение, мы восстановим Советский Союз. Наша великая Родина была замечательной машиной, чертежи которой мы сберегли. Минимально необходимый комплект деталей у нас имеется. Недостающие будут восполнены самоотверженным трудом следующих поколений советских людей.

Иван Иванович был деятелен, с умным блеском трезвых озабоченных глаз, над которыми кустились густые черные брови. Он не был под хмельком, категорически отказался от порции водки, которую подали к обеду в бумажных, хорошо промытых стаканчиках. Было видно, что вся его натура поглощена каким-то важным, захватывающим делом, которое пьянило его само по себе.

Они прошагали на дальний край свалки, где мусор был утрамбован, посыпан сверху слоем земли, которая начинала прорастать молодой травой. Сквозь незаметный, хорошо замаскированный лаз проникли на глубину, двигались горизонтальной штольней. В стенах были видны спрессованные пивные банки, оберточный картон, сухая штукатурка и похожий на окаменелость скелет собаки с остатками рыжей шерсти. В потолке, освещая путь, горели газовые светильники. Дул ровный подземный сквозняк, обеспечивающий вентиляцию. Они шли довольно долго. Несколько раз их останавливали и спрашивали пароль, пока штольню не преградила бронированная дверь с поворотным замком, какие бывают у военных подземных бункеров.

– То, что вы увидите, не является музеем, – предупредил Иван Иванович. – Это лаборатория, где лучшие специалисты, используя марксистско-ленинскую диалектику, работают над воссозданием СССР. Если вы владеете каким-нибудь ремеслом или даром, посвятите их социалистическому Отечеству. – С этими словами Иван Иванович отворил дверь, и они прошли в секретное помещение.

Огромный объем был озарен множеством газовых фонарей, которые отражались в стеклянных стенах. Стены были собраны из мелких осколков столь тщательно и красиво, что возникало ощущение грандиозного цеха, или машинного зала, или стерильной лаборатории, какие изображались в советских научно-фантастических фильмах. По всему залу стояли стеллажи, и на них покоились всевозможные изделия и механизмы. Некоторые выглядели как новые, очищенные и блестящие, в машинной смазке или свежей краске. Над другими трудились люди, очищая их от ржавчины и окалины, скоблили, ремонтировали, возвращая поломанному изделию первозданный вид. Реставраторы имели на глазах сильно увеличивающие окуляры, действовали кто отверткой, кто паяльником, кто резцом или кистью. Тут же находились изделия, только что извлеченные из мусора, поломанные, жалкие, с недостающими элементами.

– Мы ждем момента, когда на складе соберется достаточное количество опорных предметов, составляющих символы нашего строя. Тогда методами генной, социальной и исторической инженерии мы восстановим нашу «красную цивилизацию», воспользовавшись для этого какой-нибудь знаковой «красной» датой. Днем Победы, или празднованием Великой Октябрьской социалистической революции, или Днем Советской армии. Ибо в этих днях сконцентрирована колоссальная энергия нашего общества, которая будет использована при акте воссоздания…

Плужников осматривал стеллаж, где демонстрировалось оружие победоносной армии, наводившей ужас на врагов весь двадцатый век. Здесь была тачанка на рессорных подвесках с пулеметом «максим», из которого строчила Анка-пулеметчица, истребляя каппелевцев. Стояли на запасных путях бронепоезд 14–59 из пьесы Вячеслава Иванова, танк Т-34 с надписью «За Родину!», первым ворвавшийся в Будапешт. Здесь были полевая ракетница, полевая кухня и полевая почта, а также несколько самодельных минометов, сконструированных из канализационных труб партизанами Ковпака.

– Скоро здесь появится баллистическая ракета СС-18, которую наши товарищи обнаружили в картофельных очистках, завезенных с подольской овощной базы. И это далеко не полный перечень вооружений…

На соседнем стеллаже были собраны летательные аппараты, на которых «советская цивилизация» стремилась в высоту небес: биплан По-2 по прозвищу «кукурузник», на котором артисты Крючков и Меркурьев уничтожили дальнобойное орудие вермахта, прицел пикирующего бомбардировщика Пе-2, не взлетая, с земли, отразившего атаку немецких танков, аэростат, на который натолкнулся немецкий «хейнкель» с пилотом Рихтгофеном, лучшим асом люфтваффе, стабилизатор тренировочного истребителя, на котором разбился Юрий Гагарин, крохотный осколок космической станции «Мир», извлеченный из тела олигарха Роткопфа, и кусочек засохшего травяного дерна с подмосковного аэродрома Тушино.

– На юго-западной оконечности свалки, у самого леса, мы отыскали космический челнок «Буран», в весьма хорошем состоянии. Наш археолог, изгнанный из Академии наук за открытие древних славянских поселений под Мельбурном и на острове Пасхи, сейчас занимается раскопкой «Бурана». Извлекает его из-под «культурного слоя», состоящего из агитационных брошюр «Демократической России». Мы доставим сюда это чудо советской эпохи…