Осколки памяти - Наталья Ефремова

Выходя из машины у дома Ричмондов, Кристина уже раскаивалась в своем спонтанном решении отправиться сюда. Ей очень хотелось спать, потому что время давно перевалило за полночь, да и компании у нее на самом деле не было. Она с запоздалым сожалением подумала о том, что ей следовало послушать разумные доводы Миранды и уехать домой вместе с ней.

Какой черт дернул ее остаться?

Кристина вошла в дом в числе самых последних гостей и, сторонясь веселой толпы молодежи, подобно безудержному водяному потоку растекающейся по трем этажам обреченного на растерзание дома, далеко не сразу отыскала в холле телефон.

Трубку долго не поднимали, и она уже почувствовала привкус паники во рту, когда Патрик ответил на звонок. Он шепотом пообещал приехать за ней через полчаса, максимум через час, и у Кристины отлегло от сердца. Теперь оставалось только дождаться, пока водитель заберет ее отсюда, и этот бесконечный вечер, наконец, закончится.

Ни с кем не заговаривая, она вышла из дома, где уже вовсю гремела музыка, шипели бочки с пивом и шумели выпускники.

Кристина никогда раньше не была у Рона, поэтому не знала, в какую сторону ей пойти, чтобы избежать встреч с другими ребятами, но при этом не пропустить приезд Патрика. Ей не хотелось, чтобы водитель входил в дом и разыскивал ее в этой беснующейся толпе. И на парковке торчать тоже не было смысла: сюда еще могли подъехать машины, и она точно обратила бы на себя внимание.

Она задержалась на веранде ровно столько, сколько было необходимо, чтобы оглядеться вокруг: в открытую дверь вытекали парочки и устраивались на креслах, диванчиках и просто на широких деревянных перилах. Кристина тут же почувствовала себя неловко и поспешила уйти.

Очень скоро она обнаружила, что дом Ричмондов находится на высоком берегу озера, спускающемся к воде крутым обрывом в дальней части сада, который оказался совсем небольшим и, повторяя очертания берега, изгибался дугой, так что даже отсюда она прекрасно видела огни подъездной дорожки и не беспокоилась о том, что не заметит Патрика. И уединение ей было обеспечено – сюда вряд ли кто-то забредет: вокруг было сумрачно и неуютно. К тому же поднимался ветер, и Кристина отчетливо слышала, как волны тяжело накатывают на берег где-то внизу, в темноте. Она поежилась, представив, какая ледяная, должно быть, сейчас вода. И ночной воздух был довольно холодным, несмотря на разгар июня, а она даже не догадалась захватить с собой кофточку или хотя бы палантин. Так ведь и не предполагалось, что после бала она поедет куда-то еще!

Ее голые плечи тут же покрылись противными мурашками. Ветер разметал волосы, и на голове у нее сейчас в лучшем случае живописный беспорядок локонов, увенчанный диадемой, а в худшем – гнездо, пожалуй, сорочье, куда та притащила блестящую побрякушку. Кристина не удержалась от улыбки и обхватила себя руками, чтобы как-то согреться.

Ну и вид у нее, должно быть… Хотя кто тут будет ее разглядывать и критиковать? Поэтому Бог с ними, с волосами, самая главная проблема – холод. Но она готова скорее замерзнуть, чем возвращаться и ждать в доме, где от грохота музыки и веселых криков, которые были слышны даже здесь, дрожали все стены.

Пройдя по дорожке, выложенной из коротких широких досок, Кристина неожиданно оказалась на краю обрыва. Почти к самой его кромке, туда, где кончалась трава и обнажалась комковатая глинистая почва, подступали толстые вязы, которые сдерживали своими корнями землю от осыпания.

На одном из деревьев под усиливающимися порывами ветра болтались простенькие качели, устроенные из веревки и небольшой узкой дощечки. Поскольку присесть все равно было некуда, а ноги у нее подгибались от усталости, Кристина направилась к качелям, чуть не сломав при этом каблук: как только она шагнула с дорожки в сторону, шпилька тут же увязла в глине, и нога подвернулась.

Охнув, Кристина подвигала ступней в воздухе – вроде ничего. Потом сняла босоножки и поставила их рядом с качелями, а сама обессиленно опустилась на гладкую дощечку и принялась тихонько покачиваться, наблюдая за подъездной дорожкой к дому, чтобы юркнуть в машину к Патрику, как только он подъедет.

Ее хорошее настроение стремительно таяло, как пенные шапки на гребнях беснующихся под обрывом волн. Праздник закончился. Осталось разочарование, пустота и нарастающая головная боль. Прикрыв глаза, она уныло размышляла о сегодняшнем вечере, о словах Миранды и о своей гадкой выходке.

Почему все так странно выходит? Она говорит то, что не хочет говорить, совершает поступки, которые не собиралась совершать, словно она была уже не она, прежняя Кристина Риверс, и ее действиями руководил другой человек, циничный и холодный. На ее худенькие плечи вдруг навалилась страшная усталость, хотелось только одного: чтобы в темноте ночи поскорее блеснул свет фар, и заботливый водитель забрал ее домой.

На связные мысли, чувства, а тем более анализ поступков сил уже не осталось, и она просто покачивалась, сидя на доске и слушая приглушенные звуки холодной ночи, разбавленные отдаленной музыкой.

– Кристи, мне нужно с тобой поговорить.

От неожиданности Кристина едва не свалилась с качелей, обернувшись так резко, что веревки над ее головой перекрутились, и она на миг потеряла равновесие. Виной тому был голос Ника, раздавшийся совсем близко от нее в непроглядной темноте июньской ночи, и в немалой степени коктейли, которые шумели у нее в голове, как прибой далеко внизу, под обрывом.

– Что? – сипло переспросила она, отчасти затем, чтобы дать себе время сориентироваться в ситуации.

Во рту мгновенно пересохло, и закололо в кончиках пальцев. Она покрепче сжала руки, чтобы унять это противное ощущение и успокоить бешено рванувший пульс. Перед глазами заплясали черные пятна. Кристина отчетливо ощутила, как в кровь выбрасывается адреналин и стремительно распространяется по ее телу, угрожая затопить остатки здравого смысла и выдержки.

«Ник-чтоб-тебя-Вуд! Ты что здесь делаешь?!» – пронеслось у нее в голове.

Откуда он взялся у Ричмондов? Как он вообще узнал, где ее искать?

Господи, ведь она сама ему сказала, что едет к Рону.

Вот дура!

Она досадливо прикусила нижнюю губу и поморщилась от боли, почувствовав солоноватый привкус крови.

– Мне нужно с тобой, наконец, поговорить, – с той же интонацией повторил Ник. Его внешне спокойный голос чуть подрагивал, что выдавало крайнее волнение, и Кристина это прекрасно знала.

Она так много о нем, оказывается, знала…

Справившись с первым шоком, она выпрямилась, насколько позволяло ее неустойчивое положение на раскачивающихся от ветра качелях, и, вскинув голову, холодно и чуть развязно ответила: