Инопланетянин (сборник) - Юрий Тупицын

— Инвазия, полковник.

— Я осведомлен, — холодно ответил Мейседон.

Майор понимающе покивал головой, вразвалку — он весил не меньше двадцати стонов — подошел к сейфу, достал из него связку из двух ключей и протянул Мейседону. Один из ключей был обыкновенным, а другой невольно привлекал взгляд своей массивностью и высоким классом обработки.

— Ваши ключи, полковник.

— Благодарю.

— Центр «Обсервер» развернут. Оперативный отряд с двумя машинами в готовности.

— О’кей.

— Особые указания?

— Пока ничего. Ждите.

Майор лениво усмехнулся, он всегда вел себя с Мейседоном очень независимо и, честно говоря, имел на это некоторое право: только генералов и адмиралов в Пентагоне трудилось более четырехсот, а он, майор полицейской службы, был один на все это ведомство.

— Ждать будет оперативный дежурный, полковник. У меня свои дела.

— Я буду здесь, сэр, — сдержанно заметил пожилой капитан.

Ни начальник отряда, ни его заместитель ничего не знали о существе тревоги и особого положения «Инвазия». Но если преуспевающий самодовольный майор считал всю эту кутерьму с центром наблюдения и оперативным отрядом обычной штабной игрой, то его многоопытный заместитель определенно догадывался, что за этими мероприятиями крылось нечто необычное и серьезное.

— Рад этому, капитан, — с подчеркнутой вежливостью сказал ему Мейседон, кивнул начальнику отряда и покинул кабинет.

Пройдя по коридору десятка три шагов, Мейседон остановился перед дверью, на которой, кроме буквенно-цифрового шифра, не было никаких пояснительных надписей. Почему-то помедлив, Мейседон отворил дверь и вошел в приемную, которая несколько напоминала собой полицейский участок. При входе — барьер, помещение за барьером разделено прозрачными пластиковыми перегородками в рост человека высотой на узкий коридорчик, через который можно было пройти в кабинет, и два рабочих места. Слева за столом сидел лейтенант, справа возле спецаппаратуры и радиотелефонного коммутатора сержант, оба в повседневной армейской форме с пистолетами на поясах. Мейседон хорошо знал и лейтенанта и сержанта, равно как и они его: им не раз приходилось совместно работать во время учебных тревог и оперативных игр по программе «Инвазия». Тем не менее каждый из них, вытянувшись, как это и полагается по уставу, представился.

— Лейтенант Армстронг, дежурный по центру.

— Сержант Бредли, оператор.

Мейседон поздоровался, разрешил им заниматься своими делами и, выяснив, что никаких особых указаний не поступало, прошел в свой кабинет, проверив предварительно правильность оттиска личной печати.

Мейседон набрал на крышке сейфа цифровой код, пустил в дело ключ, врученный ему начальником полицейского отряда, и откинул тяжелую дверцу. Секретное контрольное устройство, которое непосвященный попросту бы не заметил, молчаливо свидетельствовало, что негласно сейф никем не вскрывался. Мейседон вынул и положил на письменный стол толстую тяжелую папку. На папке белела наклейка, на ней крупными печатными буквами было написано «Инвазия». Из специальной шкатулки, смонтированной внутри сейфа, Мейседон взял небольшой ключик с бородкой хитроумной формы, сел за стол и вставил этот ключик в гнездо красного телефона. Это был специальный аппарат с шифрустройством, по которому разрешалось вести секретные переговоры государственной важности открытым текстом. Мейседон снял трубку и нажал одну из клавиш на корпусе красного телефона.

— «Озма» слушает, — без паузы послышался ответ.

— Полковник Мейседон. «Обсервер» в готовности номер один.

— Понял, сэр. Момент, с вами будут говорить.

Момент растянулся на добрых полминуты. Наконец телефонная трубка ожила, послышались шорох, дыхание, и знакомый певучий тенорок спросил:

— Хэлло! Генри?

— Он самый. Доброе утро, Чарльз.

— Разве уже утро? Да еще доброе? — насмешливо пропел тенорок.

— Не тяните, Чарльз, — попросил Мейседон.

Уотсон засмеялся. Чувствовалось, что ему доставляет истинное удовольствие испытывать терпение обычно такого хладнокровного офицера и мучить его неизвестностью. Уотсон был сугубо гражданским человеком несколько анархического склада. Вел он себя подчеркнуто независимо, игнорируя субординацию и другие воинские условности, но к своим профессиональным обязанностям относился добросовестно и, честно говоря, был попросту незаменим. Формально информационный центр «Озма» возглавлял полковник Крафт, Уотсон числился у него заместителем по техническим вопросам, но именно доктор Уотсон, гражданский человек и кабинетный ученый, фактически руководил всеми работами, а полковник выступал лишь в роли администратора и коменданта. Военные не очень-то любили доктора Уотсона, но терпели. Уотсон, со своей стороны, жаловал своим добрым отношением немногих, и среди этих немногих был начальник оперативного центра «Обсервер» полковник Мейседон.

— Вы счастливый человек, Генри, — с ироничной сентиментальностью пропела телефонная трубка. — Вы из своего, пусть зарешеченного, окна можете любоваться зеленью деревьев, лоскутком неба и золотом лучей восходящего солнца. А в нашей дыре, как в храме Божьем, все времена суток тошнотворно одинаковы, они отличаются друг от друга только положением стрелок на циферблатах часов.

— Вам не надоело паясничать, Чарльз?

Телефонная трубка понимающе ухмыльнулась.

— Дрожите, баззард?

— Нервничаю, — признался Мейседон.

— И правильно делаете! Ситуация серьезная. — Уотсон сделал внушительную паузу, во время которой Мейседон мысленно и очень искренне пожелал провалиться ему в преисподнюю, и закончил успокоительно: — Но не очень — малая инвазия, по нижнему уровню трансцендентности.

Мейседон перевел дух.

— Почему бы вам не сказать об этом сразу?

— А потому, дорогой баззард, что я провел бессонную ночь, чертовски устал, истерзался муками за судьбу грешного человечества, а когда несколько успокоился, то почувствовал острую необходимость хоть как-нибудь развлечься. А разве разговор с храбрым, но дрожащим от страха полковником — не пикантное развлечение?

Мейседон вдруг представил себе, что пережил сегодняшней ночью этот щуплый, хилый человек, который вряд ли подвергал сомнению происходящее — ведь он был главным разработчиком обсервационной программы «Инвазия». Обижаться на Чарльза было бы просто глупо.

— Хелло, баззард, вы сердитесь? — лукаво пропела трубка. — Не надо, я больше не буду.

— Я не сержусь, Чарльз.

— Вот и прекрасно. Теперь о некоторых подробностях. — Как и всегда, когда Уотсон переходил на серьезный деловой тон, голос его приобрел резкую, несколько писклявую окраску. — Вам хорошо известно, что обычно уровень мировой трансцендентности характеризуется кривой синусоидального типа, амплитуда которой много ниже критического уровня. А за последнее время этот уровень начал нарастать. Региональная селекция выявила, что аномалия приурочена к территории Соединенных Штатов. Рост трансцендентности тут был совершенно очевиден. Сначала мы апроксимировали его линейным законом, потом начало вырисовываться нечто вроде экспоненты. Я не очень специален, Генри?