Львиное сердце. Под стенами Акры - Шэрон Кей Пенман

Галер поначалу было три, но к моменту, когда горизонт на востоке порозовел, прибыли еще четыре. Рассвет в Святой земле бывает обычно зрелищным, начинающее бег по небосводу солнце обращает его в расплавленное золото. Но в то утро все взоры устремлялись только на стены Яффы. По мере того как тьма отступала, крестоносцы напрягали глаза, стараясь рассмотреть развевающиеся над городом штандарты. На ветру реяли яркие, шафранового цвета знамена Салах ад-Дина.

Глухой стон прокатился по палубам. Стон, вырвавшийся у множества людей, осознавших то, что они видят. Некоторые ругались, большинство смотрело в подавленном молчании. Дожидаясь момента истины, Ричард неподвижно стоял на носу галеры. А когда этот момент настал, король издал хриплый рык.

— Мы опоздали! — Кулак его раз за разом обрушивался на планшир. — Слишком поздно!

Воины никогда не видели своего государя столь сокрушенным и не знали, как быть. Только Андре выступил вперед и перехватил кисть прежде, чем кулак успел упасть снова.

— Только не рука, которой держишь меч, — произнес он голосом с непривычно нежными нотками. — Ты сделал все что мог, Ричард. Больше, чем сделал бы любой другой.

— Скажи это павшим в Яффе. — Взгляд короля не отрывался от полощущих по ветру золотых знамен.

Когда солнце поднялось, показались шатры армии Саладина. Маленький флот скоро заметили, и люди на берегу стали выкрикивать оскорбления и насмешки, потрясая оружием. Кое-кто метал стрелы, хотя те могли пробить доспехи франков только с близкого расстояния. Но большая часть сарацин словно не обращала внимания на вражеские суда. До павших духом крестоносцев доносился торжествующий клич «Аллах акбар!». Даже не наблюдай Ричард знамен султана, он догадался бы о падении города по ликованию победителей.

Иные из крестоносцев почувствовали стыдливое облегчение от своего опоздания, ибо мало есть военных операций более опасных, чем высадка с кораблей на занятую врагом территорию. Да, Ричарду она удалась на Кипре, но там ему противостоял некомпетентный, ненавистный местному населению Исаак Комнин и его плохо обученные наемники. Здесь, в Яффе, пришлось бы иметь дело с грозными, закаленными в боях воинами Саладина, победителя при Хаттине. Поэтому кое-кто на галерах считал себя везунчиком, хоть и оплакивал судьбу погибших собратьев. К девяти, то есть третьему часу дня, число галер возросло до пятнадцати, но было очевидно, что крестоносцы намного уступают числом туркам. Находясь близ берега, опасаться было нечего — с захватом флота Саладина в Акре Ричард безраздельно господствовал на море. Но как тяжко было смотреть на ликующих врагов, хвастливо расхаживающих по пляжу, слушать, как смех их разносится по ветру, и в то же время догадываться об ужасе, скрытом за городскими стенами. Многие хотели, чтобы король дал приказ уходить.

Ричард несколько часов не сходил с места, не в силах оторвать взора от толпы на берегу и гордо реющих над захваченным городом штандартов. Наметанный глаз полководца заметил вскоре, что над замком знамен нет. Слабая надежда вскоре померкла, потому как не наблюдалось никаких признаков жизни, никаких свидетельств того, что цитадель еще держится. В Яффе обитало около четырех тысяч душ, большую часть из которых составляли поправляющиеся солдаты, но имелись также неизбежные гражданские, захваченные войной: торговцы, священники, женщины, дети. Сколько их погибло при взятии города? Многим ли удастся избежать судьбы быть проданными на невольничьих рынках Каира или Дамаска ценой уплаченного выкупа? Саладин иногда проявлял мстительность, например когда предал казни тамплиеров и госпитальеров после Хаттина. Но бывал и милосерден, и Ричард напоминал себе об этом, пока смотрел на солдат султана, празднующих победу, эхо которой будет многие годы прокатываться по всему христианскому миру.

Когда граф Лестерский и Андре подошли наконец к нему и спросили, что намерен он предпринять, король не смог заставить себя отдать приказ поднимать якоря. Андре, знавший кузена лучше, чем тот сам себя, подумал, что тем самым Ричард наказывает себя за опоздание. Но торопить государя с решением не стал — все равно бесполезно.

— Смотрите! — воскликнул вдруг Ричард, указывая на замок.

Повернувшись, они увидели балансирующую на стене фигуру. Человек отчаянно размахивал руками и кричал, но слова тонули в шуме прибоя и гомоне сарацин на берегу. Облачен он был, похоже, в рясу священника. Прямо на их глазах неизвестный осенил себя крестом и прыгнул со стены. По счастью, рыхлый песок смягчил удар. Беглец вскочил на ноги, по всей видимости, невредимый. Стянув через голову доходящий до щиколоток балахон, он во всю прыть устремился к морю. Тут его заметили сарацины. Облик бледного пузана, одетого только в брэ и рубашку, показался им забавным, и только один из неверных попытался остановить его, послав плохо нацеленную стрелу. Священник плюхнулся в воду и загреб к кораблям.

Ричард стремительно развернулся, но нужды в распоряжениях не было — матросы уже выбирали якорный канат. Галера рванулась вперед, гребцы налегли на весла. Клирик шлепал руками по воде, явно будучи скверным пловцом, и едва судно поравнялось с ним, ухватился, яростно барахтаясь, за протянутое весло. Когда его втащили на борт, он рухнул на палубу, дрожа так отчаянно, что один из рыцарей поспешно сбегал за одеялом и накинул его на трясущиеся плечи страдальца.

— Милорд король, спаси нас! — выдохнул священник. — Ты единственная наша надежда!

Рука Ричарда стиснула предплечье клирика хваткой, от которой остаются синяки.

— Кто-то еще жив? Отвечай, да быстро!

— Ты бы гордился ими, сир, ибо они сражались доблестно. Три дня сдерживали мы турок. Когда часть стены у Иерусалимских ворот рухнула, мы развели в проломе большой костер, чтобы остановить врагов. Но вчера их саперы и требюше разрушили большой сектор укреплений. Мы отступили в замок и согласились сдаться на следующий день, если помощь так и не придет. Когда поутру были замечены твои галеры, Саладин заявил, что нам следует немедленно покинуть цитадель. Некоторые согласились, потому как решили, что кораблей слишком мало для высадки. Пока ты оставался у берега, патриарх и кастелян отправились к султану, решив, что всякая надежда утрачена. Но потом я понял, почему ты не высаживаешься — потому что не знаешь, что в замке все еще наш гарнизон! Поэтому я... я препоручил себя Всевышнему и прыгнул со стены, — заключил святой отец, и в голосе его звучало удивление собственной храбростью.

— Ты отважный человек. Господь вознаградит тебя за этот поступок, как и я.

Слушая историю капеллана, король опустился на колено. Встав, он обвел глазами палубу, вглядываясь в окружающие его лица соратников.

— Я не