Его осенило в воскресенье - Карло Фруттеро

— Еще бы! — радостно воскликнула синьора Табуссо. — Уж простите, но, надень вы парик, и вас нетрудно было бы принять за проститутку с трубой в руке.

Она громко засмеялась.

— Вполне может быть, — с кривой усмешкой согласился Де Пальма. — Никто не сможет с уверенностью подтвердить, что видел именно вас. С этой стороны вы неуязвимы. Что же касается трубы… — Он взял со стола свернутый трубкой проект и стал постукивать им о ладонь. Затем обратился к Сантамарии так, точно они были в комнате одни. — Трубу она почти наверняка уничтожила, ведь только это доказывало ее связь с Гарроне. Синьора, бесспорно, слишком осторожна, чтобы написать Гарроне хоть коротенькую записку. В разговоре с Трессо и Кампаной она упомянула о трудностях, но, надо думать, весьма туманно, не называя имен. Во всяком случае, мы допросим и их.

— Допрашивайте сколько угодно, — невозмутимо сказала синьора Табуссо. — Трессо и Кампана подтвердят вам слово в слово все, что вы от меня услышали. Что я хотела продать «луг» по частям, обратилась к ним, и они составили этот проект…

Де Пальма резко к ней повернулся.

— Какой проект?

— Ну, тот… что вы держите в руке. Разве это не копия того проекта, который они отправили в городское управление?

Де Пальма молчал, и тогда синьора Табуссо с растерянным видом обратилась к Сантамарии, словно тот был третейским судьей.

— Разве вы сами не сказали, что видели сегодня утром разрешение?

— Видел, — подтвердил Сантамария. — Но оно было связано не с этим проектом. — Он протянул руку, и Де Пальма отдал ему свернутую в трубку бумагу. — Понимаете, синьора, это не копия проекта фирмы «Трессо и Кампана»… — Он стал неторопливо разворачивать трубку. — Это копия того клочка бумаги, за который Гарроне требовал с вас миллионы лир. Это копия той самой трубы.

Он подошел к синьоре Табуссо и, крепко держа лист бумаги обеими руками, показал и прочел: «„Ле буне пере“, владение синьоры Табуссо. Автор проекта: Архитектор Ламберто Гарроне».

Синьора Табуссо даже не пошевельнулась, лишь крепко закусила губу. Молчание длилось долго, бесконечно долго. Внезапно с «луга» донесся яростный лай собаки и голос Вирджинии, которая негромко ее звала.

— «Собака, которая лает, не кусает», «Плохой прачке и хорошие камни не помогут». «Слово — серебро, а молчание — золото». Прямо-таки дом сплошных пословиц, — задумчиво сказал Де Пальма.

— Чего вы от меня добиваетесь? — взорвалась Табуссо. — Чтобы я сказала, что ничего подобного не ожидала? Ну так вот, я ничего подобного не ожидала!

Лишь теперь Сантамария понял, что она этого ожидала. Должно быть, едва увидев в руках у Де Пальмы «трубку», она сообразила, что это копия проекта Гарроне, который полиция где-то раздобыла и уж потом добралась до нее. С этого момента она принялась лихорадочно обдумывать способ защиты, который изберет, когда ей нанесут и этот удар. Сантамарии было ее жаль, но он не мог не восхищаться ее самообладанием и находчивостью.

— Что прикажете делать, если какому-то ненормальному взбрело в голову составить проект! — воскликнула синьора Табуссо. — Может, этому Гарроне заказало проект агентство по купле и продаже земли, а может, ему он понадобился для конкурса на вакантное место, а может, проект его попросили сделать городские власти. Откуда мне знать? Теперь с нами делают все, что хотят, даже не спросив разрешения, Мы, землевладельцы, — последняя спица в колеснице, враги народа и цивилизации, это мы виноваты во всех бедах города! Существует, наверно, еще с десяток таких же проектов. Прежде чем приходить и оскорблять человека в его собственном доме, проверили бы сначала в Техническом управлении. Мой «луг» очень удобен для застройки. Так мне сказали и Трессо с Кампаной. Такой участок земли многие с охотой купят. «Сложный по рельефу, но вполне пригодный для застройки», — с гордостью процитировала она заключение фирмы «Трессо и Кампана». — А нынешние архитекторы, они все полоумные. Разве это не видно по домам, которые они строят.

Сантамария и Де Пальма переглянулись. Синьора Табуссо защищалась стойко и смело, даже слишком стойко, — настало время выложить главные козыри. Охота приближалась к концу.

Сантамария медленно, словно нехотя, подошел к пианино, на котором стояли два медных канделябра без свечей. Эта часть работы — последний удар — правилась ему меньше всего.

Де Пальма поднялся, словно собираясь распрощаться с хозяйкой.

— Простите, синьора, что мы на вас так насели.

— Вот-вот, я как раз хотела сказать! — воскликнула синьора Табуссо. — Приходите и устраиваете мне тут кино, да вдобавок в воскресенье, только потому, что нашли неизвестно где кусок бумаги, к тому же мною не подписанный. Разве так поступают?

— Вы меня неверно поняли, синьора, — совсем другим, ледяным тоном сказал Де Пальма. — Мы не располагаем доказательствами того, что это вы убили Гарроне. И мы пришли сюда не по делу Гарроне.

Сантамария поднял крышку пианино и прошелся указательным пальцем по пожелтевшим клавишам. Сделал он это без всякого умысла, но внезапные звуки музыки застали синьору Табуссо врасплох. Она испуганно вздрогнула и резко повернулась к нему.

— Зачем же вы тогда пришли? — упавшим голосом спросила она.

Когда человек так долго и так успешно защищался и считал, что победа уже близка, а потом вдруг все рушится, сил для дальнейшей борьбы уже не остается.

— Поговорить о другом. О белокуром молодом человеке, — ответил Де Пальма. — И тут уж вам, синьора, не отвертеться, слишком много есть свидетелей. И доказательств.

— Да еще Вирджиния, — подал реплику Сантамария, резко ударив по клавишам.

— Ривьера пришел к вам в пятницу, между часом и тремя часами, — продолжал Де Пальма. — У нас есть свидетели. Вы попытались выиграть время, назначив ему встречу на понедельник. У нас есть свидетели. Но потом вы, синьора, от страха потеряли голову — решили, что это сообщник Гарроне либо такой же вымогатель, а может, и просто доморощенный «следователь». Но и в этом случае, если он начнет говорить об этом деле в городском управлении то с одним, то с другим, вся история с Гарроне может выплыть наружу. И вы решили действовать без промедления. В тот же день пополудни вы примчались и стали караулить его возле работы, а потом ехали за ним до самого его дома. У нас есть свидетели. Затем поднялись по лестнице и постучали в дверь его квартиры, чтобы убрать его сразу же. У нас есть свидетели. На другой день утром…

— То есть вчера утром, — подхватил Сантамария.

— Так вот, вчера синьора встала очень рано, одержимая одной мыслью: Ривьеру надо устранить как можно скорее, непременно до понедельника, раньше, чем он успеет поговорить с кем-нибудь об этом деле. Но вам снова необходимо было переодеться, и, хотя в вашем распоряжении оставалось мало времени, вы додумались до очень хитрого трюка.

Сантамария закрыл крышку пианино и подошел к столу.

— Наверху, в вашей бывшей спальне, в шкафу, где собраны всякие дорогие вам вещи, висело ваше траурное платье, — продолжал он. — Вы, синьора, оделись, как женщина, соблюдающая траур, и спрятали лицо под короткой вуалью. А для большей надежности… — Сантамария открыл картонку, вынул оттуда сумку и открыл ее, — надели вот эти темные очки…

Он отвел дужки и, поднеся очки к глазам, посмотрел сквозь овальные стекла на синьору Табуссо. Она бессильно поникла в кресле, сгорбилась (сколько ей лет — пятьдесят, пятьдесят пять?). Состарилась буквально на глазах.

— В таком наряде синьора села в машину, — продолжал Сантамария.

— Какая у вас, синьора, машина? Синий «фиат-124»? — прервал его Де Пальма.

Синьора Табуссо наклонила голову.

— Она недавно была в ремонте?

Синьора Табуссо снова наклонила голову.

— В этом синем «фиате», который из-за поврежденного бампера легко узнать и который многие запомнили, — возобновил свой рассказ Сантамария, — синьора вновь приехала к дому Ривьеры. В сумке у вас лежал молоток или другое тупое орудие. И, зная, насколько вы, синьора, умны, я не могу не предположить, что для полноты камуфляжа вы не забыли купить и цветы.

— Однако никто не видел в руках у синьоры цветы, — уточнил Де Пальма.

— Да, но мы еще не допросили всех свидетелей, — ответил Сантамария. — Кто-нибудь наверняка вспомнит и эту деталь.

Теперь это было все равно, что добивать раздавленную машиной кошку. Но они не имели права проявить сейчас жалость.

— Увы, Ривьера уже ушел. Но к счастью, он оставил в двери записку для друга. Синьора немедля помчалась на своей машине в «Балун».

— И там, — вступил Де Пальма, — синьора поставила машину в запрещенном для стоянки месте, за что полицейский приклеил к стеклу извещение о штрафе. Но только на этот раз синьоре не удалось вовремя аннулировать его с помощью знакомого дорожного полицейского. — Он вынул извещение и поднес его прямо к лицу Табуссо. — Тут даже отмечено время, видите?