Роковые иллюзии - Олег Царев

В тот момент, когда военное счастье отвернулось от республиканцев после падения Толедо, в конце второй недели октября, Ларго Кабальеро и Негрин предложили отдать Советскому Союзу на хранение испанские золотые запасы. Сталин ухватился за представившийся случай получить полмиллиарда долларов под стоимость оружия и услуг советников. Он возложил на Ежова, только что сменившего Ягоду на посту шефа НКВД, общую ответственность за доставку золота в Москву. Ежов послал Орлову тайный приказ принять необходимые меры.

«Враг подошел к Мадриду на расстояние 20 миль, население уходило из города, по мнению правительства, Мадрид удержать было невозможно, и правительство готовилось покинуть город», — впоследствии вспоминал Орлов хаотическую ситуацию, сложившуюся 20 октября, когда из Центра в отель «Гэйлорд» пришла шифрованная телеграмма. Частично расшифрованный текст принес к нему в кабинет шифровальщик. Расшифровав первую строку: «Передаю вам личный приказ „Хозяина"», он понял, что это означало: Ежов передавал приказ, предназначенный только для глаз Орлова. Лично завершив процесс расшифровки, Орлов прочитал одно из самых необычных посланий за всю свою карьеру: «Вместе с послом Розенбергом договоритесь с главой испанского правительства Кабальеро об отправке испанских золотых запасов в Советский Союз. Используйте для этой цели советский пароход. Операция должна проводиться в обстановке абсолютной секретности. Если испанцы потребуют расписку в получении груза, откажитесь это делать. Повторяю: откажитесь подписывать что-либо и скажите, что формальная расписка будет выдана в Москве Государственным банком. Назначаю вас лично ответственным за эту операцию. Розенберг проинформирован соответственно»[548]. Послание было подписано «Иван Васильевич». Так Сталин обычно подписывал самые секретные сообщения. Орлов прекрасно понимал, что означала эта телеграмма: он отвечал головой в случае неудачи. Посоветовавшись с послом Розенбергом, в советское посольство пригласили Негрина, чтобы обсудить операцию.

«Тогда я впервые встретился с Хуаном Негрином и сразу же увидел, что имею дело с интеллигентным человеком, обладающим живым умом и способностью расположить к себе окружающих, — вспоминал Орлов о той встрече. — Негрин отлично говорил по-немецки, и некоторое время мы разговаривали на немецком языке, а узнав, что он также говорит по-английски, я предложил продолжить разговор на английском языке»[549]. Министр финансов предложил помощь испанских войск, но, памятуя об указаниях, данных ему Сталиным, Орлов решил, что безопаснее будет использовать для этого деликатного задания недавно прибывший контингент красноармейцев-танкистов. «Я откровенно заявил министру финансов Негрину, — вспоминал позднее Орлов, — что, если кто-нибудь про это прознает, если анархисты перехватят русских с машинами, груженными испанским золотом, они перебьют моих людей, и это выльется в огромный политический скандал на весь мир — в результате может даже произойти внутренняя революция». Он предложил принять легенду о том, что золото якобы вывозится на хранение «не в Россию, а в Англию или Америку». Негрин согласился, что Орлова следует снабдить документами, удостоверяющими, что он является представителем какого-нибудь известного английского или американского банка[550].

«На какое имя мы должны подготовить ваши документы?» — спросил Негрин Орлова, который, по его словам, «подумал секунду, и хотел было сказать: „г-н Блэк"». «Блэкстон! — опередил его Негрин. — Не подойдет?». Орлов вспоминает, что «внимательно посмотрел на Негрина и подумал: «Он сорвал имя „Блэк" у меня с языка!». Затем он проводил Негрина в министерство финансов, где его представили начальнику испанского казначейства Мендесу-Аспе. По словам Орлова, он был единственным испанским чиновником, не считая президента Мануэля Асанья, премьер-министра и министра финансов, кто знал об операции[551].

На следующий день, рассказывал Орлов, он оказался на волоске от смерти, когда испанский военный самолет, который должен был доставить его в Картахену, был атакован и обстрелян немецкими истребителями, сопровождавшими бомбардировщики, которые шли на Мадрид. Сам Орлов спасся только благодаря тому, что его пилот умудрился посадить самолет на секретном аэродроме, расположенном в окрестных горах, откуда он, пересев в автомобиль, вернулся в Мадрид.

«Мне больше не хотелось лететь», — так объяснил Орлов тот факт, что ему пришлось отправиться на автомобиле в дальнюю —300 миль — дорогу до Картахены. На испанской военно-морской базе он встретился с Николаем Кузнецовым, советским военно-морским атташе. Орлов решил довериться ему, не раскрывая, однако, подлинного характера операции, и заставил его поверить, что помощь местных испанских моряков требуется экипажам советских танков для перевозки с испанских рудников никелевой руды, которая является «стратегическим сырьем». Кузнецов договорился с капитаном Рамиресом де Тогорес, командиром картахенской военно-морской базы, чтобы он выделил шестьдесят надежных подводников на пять дней для выполнения особого задания. Их направили на охрану «пещеры Аладдина», полной сокровищ, которая была расположена примерно в пяти милях от базы[552].

Ни на минуту не забывая о приказе Сталина и сознавая, что советские суда задерживаются и обыскиваются итальянскими подводниками, Орлов решил распределить испанское золото между четырьмя судами. Кузнецов распорядился, чтобы капитан каждого советского судна, зашедшего в порты Картахена или Аликанте, являлся к нему, и организовал дело так, чтобы испанский флот рассредоточил на некотором расстоянии от побережья все имеющиеся в наличии военные корабли вдоль границы опасных вод, через которые придется проходить русским судам. В результате возникла необходимость довериться Индалесио Прието, испанскому министру обороны, а поэтому Орлов предпринял рискованный перелет обратно в Мадрид, чтобы доложить о состоянии дел испанскому премьер-министру, немедленно согласившемуся, чтобы Прието и Негрин приехали в Картахену и сделали необходимые приготовления.

Орлов полетел в порт, подвергавшийся жестоким бомбардировкам, поскольку к причалам Картахены только что подошли советские грузовые суда. Невзирая на риск, Орлов лично руководил разгрузкой самолетов и бомб, вспоминая впоследствии об этом как об «одном из своих самых неприятных эпизодов за время испанской гражданской войны». Как только немецкие самолеты начинали налет, испанские грузчики в ужасе разбегались. Одна из бомб угодила в грузовое судно, едва не задев груз боеприпасов, и потребовалось немало времени, чтобы уговорить грузчиков вернуться к работе, причем каждый раз, когда самолет пролетал над базой, приходилось все начинать сначала. После одной вечерней воздушной тревоги толпа портовых грузчиков напустилась на Орлова в уверенности, что этот иностранец является шпионом, подававшим сигналы вражеским самолетам зажженной сигаретой. Он не мог им ответить, не зная тогда еще ни слова по-испански, и его спасло только то, что поблизости разорвалась бомба и враждебно настроенные грузчики разбежались кто куда[553].