Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы - Сергей Хрущев

В июле 1954 года Михаил Кузьмич возглавил новое конструкторское бюро, ему же подчинили и завод. Янгелю поручили сопровождение серийного производства Р-5 и одновременно разработку ракет, по нынешней терминологии, средней дальности. Не один отец считал, что Р-5, способная покрыть расстояние в 1 200 км, хороша, но надо бы увеличить дальность полета, чтобы не тащить старты к самим границам, рассредоточить их по большей территории, сделать менее уязвимыми при нападении с воздуха.

Об этом отец говорил с Янгелем, когда принимал его перед назначением главным конструктором. Раньше они не встречались, и отец захотел познакомиться с кандидатом, посмотреть, чем он дышит.

Янгель сказал, что поставленная задача реализуема, у него есть конструкторские задумки. Можно быстро сделать ракету с дальностью около 2 000 км. Он особо подчеркивал необходимость создания оружия, удобного в эксплуатации в строевых частях. Отцу его подход понравился. Собеседник не гнался за рекордами, что толку в уникальном изделии, если работать с ним могут только сами создатели. Будущее показало: Янгель не бросал слов на ветер, его конструкторское бюро впоследствии прославилось технологичностью конструкций, высокими эксплуатационными характеристиками ракет.

Королев делал свои ракеты на выбранных еще немцами для ФАУ-2 традиционных компонентах — жидком кислороде и спирте. Потом спирт заменили на керосин.

Докладывая отцу, Янгель подчеркнул, что работа с жидким кислородом в войсках вызывает немало осложнений. Он считал, что кислородная ракета никогда не превратится в оружие. Войска ее не освоят.

По мнению Янгеля, солдатское оружие должно заправляться чем-то не столь экзотическим. В своих ракетах он собирался использовать азотную кислоту. Она, правда, агрессивна, ядовита, но при соблюдении мер безопасности работать с ней можно.

Первой разработке молодого коллектива присвоили шифр Р-12. Летные испытания намечались на середину 1957 года. Удержать Янгеля в узде Королеву не удалось. Вновь назначенный главный конструктор с первых шагов дал понять, что не потерпит ничьей опеки. В ближайшие годы им предстояло стать жесткими конкурентами.

С Виктором Петровичем Макеевым обстояло иначе. Молодой человек (коллеги главного конструктора шутливо прозвали его пионером), выросший в конструкторском бюро Королева, естественно, видел в нем своего учителя и наставника. Сергей Павлович пестовал Макеева как мог. Он подарил ему часть своей тематики. Правда, не очень видную — баллистические ракеты малой дальности, до двух-трех сотен километров, так называемые оперативно-тактические. Они только отвлекали Королева от более интересных дел — межконтинентальной ракеты, а главное, от прорыва в космос.

С маленькой ракетой забот не меньше, чем с большой. Непрестижная не означает неважная. Родоначальница этого направления подвижная самоходная установка Р-11, выделенная в приданое молодежному КБ, стала одной из основных ракет этого класса в армии. Многие годы ее модифицировали, улучшали, переделывали, но не снимали с вооружения.

За ней пошли новые комплексы, сначала следующая по проторенному учителем пути Р-13, а потом все более самостоятельные. В том числе Р-17, ставшая известной миру под натовским шифром СКАД. Единственная нашедшая применение советская баллистическая ракета. В войне 1991 года Ирак атаковал ракетами Р-17 Израиль и Саудовскую Аравию. К счастью, не очень успешно.

Но Макеев обрел свое имя не на сухопутье. Славу ему принесли баллистические ракеты для подводных лодок. Вначале подводные корабли находились на положении золушек, их оснащали той же Р-11. Делать специальную флотскую ракету казалось нерациональной тратой усилий. Ни Генеральный штаб, ни Устинов, ни Королев не считали эту ветвь ракетной техники особенно перспективной. К тому же флот предъявлял требования жесткие: там и соленая вода, и качка, и многое другое, о чем на земле и не слыхивали. Сергей Павлович с легким сердцем уступил морское поприще Макееву.

Прошли десятилетия. Из «пионера» Виктор Петрович Макеев превратился в маститого конструктора, стал академиком. В его конструкторском бюро родилось самостоятельное морское, и не только морское, направление в отечественной ракетной технике. Конкуренции своему учителю он при жизни Королева никогда не составлял, выбирал тропки, далекие от сферы интересов Сергея Павловича.

Пока отец готовился к одному из серьезнейших испытаний за всю свою карьеру — созданию совнархозов, Королев заканчивал приготовления к первому старту Р-7. Оба события выпали на май 1957 года. Старт «семерки» не раз откладывался из-за постоянно возникавших неполадок, переползал с одной даты на другую. Наконец установили последний срок. Как-то вечером отец невзначай сказал мне, что испытание межконтинентальной ракеты назначено ориентировочно на первые числа мая. С того дня я с нетерпением ждал: когда же? Волновался, переживал, надоел отцу расспросами.

Как идут дела, отец и сам не очень представлял. Он считал, что излишнее внимание начальства при подготовке к испытаниям ничего, кроме вреда, не принесет. Звонки сверху нервируют, даже если высокий абонент на том конце провода советует не торопиться. В спешке можно что-то упустить, а в таком деле каждая мелочь становится решающей. Любая промашка, небрежность оборачивается катастрофой. Да и чем он может помочь? Дело за инженерами, за специалистами.

— Если будет надо, Королев позвонит сам, мы так условились, — отбивался от меня отец.

Он понимал мое нетерпение, не сердился. Ему и самому не терпелось поскорее получить радостную весть. Но… Оставалось ждать звонка Королева. Я не выдерживал, снова и снова переспрашивал отца. Вдруг Королев уже звонил, а мне об этом отец не сказал. Может же он забыть.

Нет, он не забыл. Вечером 16 мая отец пришел домой мрачный. Отправились на обычную прогулку, отец, казалось, не замечал меня, молчал, задумавшись. Я не рискнул вмешаться, хотя и понял: что-то случилось. Но что? Наконец отец прервал затянувшееся на несколько кругов молчание:

— Королев звонил, пускали вечером «семерку», — произнес он. — К сожалению, неудачно. Загорелся один из боковых блоков, и она взорвалась в воздухе.

Это известие почему-то представилось мне просто трагическим. Сейчас мое отчаяние кажется немного смешным и чрезмерно наивным: что такое неудачный пуск? Неизбежный эпизод в работе конструктора.

Тогда же я от расстройства, не зная, что и сказать, глупо спросил:

— Что же теперь будет?

Отец удивился. Моих переживаний он не заметил.

— Что будет? — переспросил он. — Разберутся в причинах неудачи, устранят дефекты и пустят следующую. У них ведь не одна ракета. Главное — старт цел. Вот если бы его разрушило, задержка растянулась бы надолго.