Рубин Рафаэля - Диана Хэгер

– Синьора, вы должны немедленно идти со мной! Господи, синьору Рафаэлю плохо!

39

Апрель 1520 года

Сначала папская стража и лекари понтифика не пустили ее в собственную спальню. Потом Маргарита нашла Джулио, и они вдвоем прорвались мимо стражников. Прошел час, с тех пор как Маргарита подошла к дому.

Проходя мимо трех мрачных врачевателей, которые с сожалением качали головами, Маргарита почувствовала, как ужас подкатывает к горлу. Она тихо приблизилась к кровати, на которой, укрытый тяжелыми покрывалами, лежал Рафаэль. На той самой кровати, которую они делили. Время было еще не позднее, но в комнате царил полумрак. Горели свечи. Стол рядом с кроватью был уставлен всевозможными снадобьями. С того мгновения, как Рафаэлю стало плохо, прошло не так много времени, но лекари добрались до него раньше Маргариты. Они уже решили, к каким средствам прибегнуть, а Маргарита даже не знала, чем он болен. Ей жестко дали понять, что ее присутствие рядом с больным неуместно. Все происходило так быстро, что Маргарита не на шутку перепугалась.

Будто почувствовав ее приближение, угадав ее среди прочих, Рафаэль очнулся и открыл глаза. Он протянул к ней руку, и она присела на кровать рядом с ним. Когда пальцы их переплелись, Маргарита с ужасом поняла, что он горит в лихорадке.

– Когда мы расстались утром, ты был только немного уставшим. Чем это ты таким занимался, что у тебя поднялся жар? – спросила она, пытаясь разыграть легкое пренебрежение и заставить его улыбнуться. Но тень улыбки на его лице тут же сменилась гримасой боли.

– На самом деле мне уже давно нехорошо, – признался он. – Несколько недель.

– И ты ничего мне не говорил? – попеняла она беспомощно.

– А теперь я боюсь, что не смогу сдержать данного тебе обещания, – произнес он через силу. Его голос был таким низким и хриплым, что она с трудом его узнала. Когда она поняла, о каком обещании он говорит, из ее глаз брызнули слезы. – Похоже, я не выкарабкаюсь, любимая.

Маргарита всплеснула руками и отпрянула.

– Не говори так! Я не желаю тебя слушать!

Рафаэль взял ее за руку и с большим трудом ее сжал.

– Моя Маргарита… мой драгоценный камень, сокровище, прошу тебя… ты должна меня выслушать. – Он тяжело перевел дыхание и замолчал. Затем сомкнул веки и снова открыл глаза. – Мы должны обговорить наши планы… для твоей безопасности… Давай обсудим их.

– Не буду!

– Дорогая, почему ты не хочешь меня выслушать?

Она покачала головой и обхватила себя руками.

– Потому что, если мы не будем о них говорить и не будет никаких планов… – Слезы потоками катились по ее щекам. – Тогда ты не сможешь меня оставить!

– Маргарита, – тихо позвал он и усадил ее рядом с собой, вложив последние силы в это движение. – Я умру. Я уже наблюдал эту болезнь и лихорадку у многих людей, которые мне позировали! Я могу притворяться, но ложь все равно ничего не изменит.

– Глупости! Ты не умрешь! Ты молод и силен, и тебе еще так много надо сделать! – заговорила она с нервной решимостью. Слезы текли не останавливаясь, а папские лекари ждали, когда она закончит разговор, в другом конце комнаты. Они негодующе размахивали руками и обменивались тихими насмешливыми репликами. – Собор Святого Петра еще не закончен! А также портрет Папы, его кузена и племянника… А еще твое «Преображение»!

Он снова с трудом сделал вдох и задержал его.

– Я закончил эту работу два дня назад, – прошептал он. – А теперь я кашляю кровью.

– Нет! – горько вскричала она. – Там, где тебе видится смерть, я вижу только болезнь! Слабость! Я стану за тобой ухаживать, буду рядом каждую минуту, и со временем…

– Прошу тебя, смирись с правдой! Позволь мне позаботиться о тебе, ради твоей же безопасности! Только мысль о том, что с тобой будет все в порядке, принесет мне покой! – с трудом произнес он и закашлялся. – Я не боюсь умирать, любовь моя. Я радуюсь новой жизни, которую я обрету с…

– Твое место рядом со мной!

– Да. И с тобой я прожил лучшую часть моей жизни… Лучшую.

Маргарита наклонилась, чтобы обнять его, и почувствовала, как быстро он слабеет. Он стал безвольным, будто уже сейчас постепенно от нее уходил. Она вытерла слезы тыльной стороной руки и оглянулась на лекарей, которые перемывали ей кости, не желая подойти и объяснить, что происходит с Рафаэлем.

– Мы должны пожениться! Тогда они послушают меня, и я буду знать, как тебе помочь!

Глаза Рафаэля выражали безмерную усталость, его клонило в сон. Маргарита понимала, что он должен много спать, чтобы побороть жар и ту болезнь, которая пыталась лишить его жизни.

– Поверь, что больше всего на свете я хотел… – е о голос звучал уже тише шепота, глаза закрывались, – …жениться на тебе.

– Я верю, – прошептала она, склонилась над ним так низко, что ощущал а его дыхание на щеке. Он дышал, значит, был еще жив… Значит, еще оставалась надежда…

Она попросила Елену, которая ожидала неподалеку вместе с Донато, подойти поближе.

– Я должна ненадолго уйти, – тихо сказала с на. – Ты можешь остаться с ним, пока меня не будет?

– Конечно, синьора, – ответила Елена, чьи глаза были полны слез.

– Не оставляй его наедине с этими хищниками. Даже на мгновение! Что бы они тебе ни говорили.

– Хорошо, синьора Луги. Я останусь с ним до вашего возвращения.

Потом Маргарита оглянулась на Донато:

– Пойдешь со мной в Трастевере?

– Я пойду куда захочешь, ты об этом знаешь.

Увидев, что Рафаэль уснул, Маргарита тихо поднялась с постели и пошла через всю спальню туда, где лекари понтифика тихими голосами обсуждали состояние Рафаэля.

– Прошу вас, – начала она. – Я знаю, что вы обо мне думаете, но не могли бы вы хотя бы сказать, что можно для него сделать?

Какое-то время никто не говорил ни слова, потом один из них, плотный, одышливый, в изрядных летах, повернулся и бросил на нее сердитый взгляд:

– Мы ничего не скажем вам, синьора. Подумайте лучше, что вы можете сделать для себя, потому что ему не выжить.

Не так давно все, кто входил в этот дом, наперегонки старались ей угодить, скрывая свое осуждение того, что Рафаэль прожигает жизнь, тратя ее на такую женщину, как Маргарита. Так было, когда они хотели снискать расположение мастера, но это время прошло. И дерзкий ответ лекарей служил тому подтверждением.

– Не надо думать обо мне! – крикнула она в негодовании. – Мне все равно. Но, умоляю, помогите ему!

– Помогли бы, если бы это было в наших силах, но, увы, слишком поздно. Лихорадка уже не уйдет.

– Нет! – Она побледнела.

– Мы говорим правду, – вступил в беседу другой лекарь. – Его Святейшество благоволит Рафаэлю, и если бы кто-то из нас мог ему помочь, то только ради этого мы бы давно уже сделали все возможное.