Партизаны третьей мировой. Главный противник - Алексей Колентьев

…Спустя три часа, мы подошли к границам Шишковичей как раз в полутора десятке километров от того места, где обозначенная на карте грунтовая дорога переходила в заросшую молодой порослью тонких ещё сосёнок и густыми зарослями кустарника старую вырубку. Для короткого привала, я выбрал участок леса, заваленный сухим буреломом. Это обуславливалось тем обстоятельством, что с воздуха этот квадрат не просматривался совершенно, а передвигаться можно было только ползком или в полуприсяде. Однако, между ветками и полусгнившими стволами деревьев образовалось множество своеобразных извилистых тоннелей, по которым при определённой осторожности можно продвинуться к заброшенной делянке лесозаготовителей почти вплотную. Ползком, преодолевая небольшие озерца стоялой вонючей воды, пару раз спугнув юрких ужей, наш маленький отряд к трём часам дня преодолел расстояние около пяти километров. Но выйти из этого импровизированного лабиринта помешало предупреждение нашего постоянного передового дозорного — Ирины. Девушка снова первой выбралась на небольшую полянку заросшую кустами боярышника. Её спасло предчувствие как она сказала потом: в голове словно кто–то крикнул не высовываться и так замерев она увидела замаскированную на противоположном от себя краю поляны оптико–акустическое дозорное устройство. С одной стороны это было хорошо — появление приборов напоминающих треноги с несколькими параболическими антеннами, ориентированными вовне охраняемого периметра означало, что мы совсем рядом с целью. Такие устройства выставляются во внешнем кольце охранного периметра, мобильных ракетных пусковых установок, а также полевых пунктов связи и управления. У нас в российской армии, дальше сидело бы два отделения в «секретах», а амеры по–прежнему полагались на пешие патрули и спутники. Ира вернулась обратно в нору и объяснила ситуацию. Чего–то подобного я ожидал, поэтому пришлось положиться на смекалку. Заняв место девушки, под длинным, выбеленным словно слоновая кость стволом поваленного дерева, я осмотрев местность вынул из кармана завёрнутый в несколько слоёв полиэтилена кусок протухшего мяса, лелеемый от самого лагеря «туристов». Развернув плёнку, я нарезал расползающийся ломоть оленины на три части и броском отправил тухлятину как раз меж ферм треноги и снова затаился. В тайге такой закон: если есть люди, то обязательно где–то рядом бродят медведи. Шум и общая суматоха не слишком пугают этих обычно наглых зверей, но перед запахом падали и отходов они устоять не могут, оружие их совершенно не пугает. Ждать пришлось не долго и через час у треноги появился неряшливого вида мишка, весь в клочках рыжей, свалявшейся шерсти. Не в силах сдвинуть конструкцию с первого раза, зверь после нескольких неудачных попыток разозлился и со всей дури саданул прибор лапой. Американский патруль появился через двадцать минут, сразу же открыв по медведю огонь. Испугавшись, мишка дал дёру пули чиркали по веткам деревьев не причинив зверю видимого вреда. Амеры долго стояли возле скособочившейся треноги, вызвав по рации техников. Те прибыли спустя ещё полчаса и переругиваясь с патрульными, установили прибор заново. Один особенно въедливый белобрысый и склонный к полноте патрульный повёдя носом обнаружил кусок падали и объяснил старшему наряда, что собственно привлекло медведя. Но особых последствий это не возымело, американцы убрались восвояси. Выждав ещё час, я снова вынул кусок мяса и опять забросил его между ферм треноги. Медведь появился снова совсем скоро, словно караулил где–то поблизости. Судя по свалявшейся шерсти и рваной походке, зверь был болен или может быть ранен довольно продолжительное время назад. Учуяв мясо, он опять приступив к датчику попытался запустить лапу меж фермами треноги, но пространства не хватало и с досадой рыкнув, мишка принялся рыть подкоп. Так продолжалось следующие полчаса, пока те же самые патрульные не явились вновь, предварив своё появление как и в прошлый раз беспорядочной стрельбой. Медведь всё–таки своротив треногу и добравшись до мяса дал дёру, но американцы погнались за ним следом никого не оставив возле опрокинутого прибора. Вызвав техников все четверо солдат не дожидаясь повторного прихода ремонтников ринулись по свежему медвежьему следу, путь в периметр был открыт.

Наученный прошлым опытом, я повёл группу точно по следу американского патруля, что помогло нам пройти оставшиеся двенадцать с небольшим километров до делянки необнаруженными. Местность до предела насыщенная вражескими патрулями, сильно затруднила наши передвижения и на исходный рубеж нам удалось выйти только за пятьдесят минут до условленного срока. Пункт управления, как я и предполагал, оказался тягачом с усилено бронированным кунгом, на покатой крыше которого размещалось с десяток штыревых антенн различной длинны. На небольшом удалении располагался ещё один тягач с силовой установкой, от которого в нескольких направлениях шли полосы свежезакопанных коммуникационных траншей. Трава внутри обнесённого сетчатым забором неровного прямоугольника периметра оказалась добросовестно выжжена на участках размещения техники и трёх дозорных вышек. Очевидно, часть материалов забрасывалась воздушным путём, что ещё больше подчёркивало всю серьёзность с которой оккупанты взялись за партизан. Машины были плотно прикрыты шестью наземными огневыми точками обложенными мешками с землёй, каждая держала под прицелом сектора тайги наиболее удобные для внезапного нападения. Воздух стерегли три «хамви» со смонтированными на них пусковыми комплексами ЗРК. Это говорило о том, что с неба янкесы неприятностей не ожидали. На вышках не было людей — с высоты четырёх с небольшим метров подходы к пункту управления стерегли спаренные автоматические турели, с шестиствольными роторными пушками.

Местность и обстоятельства не позволили нам занять нечто даже отдалённо похожее на возвышенность, поскольку делянка располагалась на дне плоской как стол котловины. Пришлось искать точки, с которых борт машины управления откроется для прямого выстрела. Таких позиций оказалось только две и расстояние получалось критическим — около ста пятидесяти метров, ещё две были спорными, поэтому я дал приказ Сергею и Ирине выбрать своими целями второй тягач и накрытый масксетью стальной поддон с двумя рядами бочек с дизельным топливом. Их позиции оказались на расстоянии восьмидесяти двух метров, что существенно повышало их шансы на успех. Таким образом, если двумя выстрелами уничтожить машину не удастся, можно рассчитывать на то, что получится вывести из строя силовую установку или под прикрытием пожара попробовать прорваться в периметр и проникнуть внутрь штабной машины. Со мной в паре работал Алекс, чей выстрел должен был послужить сигналом для остальных. Раций у нас не было, поскольку большинство имевшихся у «туристов» радиостанций разрядились, а моя так же была утеряна на болоте. Поэтому план действий и пути отхода были оговорены заранее, когда мы буквально за двадцать минут до назначенного срока вышли на рубеж атаки. Снова заморосил холодный дождь, Луна скрылась за толстой низко нависшей над головой огромной хмурой тучей. Лагерь американцев засветился приглушёнными огнями, чей свет скрадывался накинутыми на машины и стрелковые ячейки масксетями. Турели на вышках мерно проворачивались из стороны в сторону, пробегая по полосе деревьев на границе делянки лучами то гаснущих, то снова вспыхивавших с невероятной яркостью лучей прожекторов. Как я обнаружил, в стрелковых ячейках тоже стояли автоматические турели, люди вообще появились только один или два раза, перебегая от тягача к оборудованному за цистерной с горючим биотуалету. Нас пока не обнаружили за счёт того, что мы передвигались только ползком и на каждом громоздилось по несколько килограмм травы и всякого лесного мусора. К тому же грязь и непрестанно льющий дождь пропитали каждого насквозь. Я с силой стискивал зубы чтобы не стучали, холод казалось проник в каждую клеточку организма превратив его в мокрый кусок грязи. Не думаю, чтобы и остальным было лучше, однако никто не жаловался, все продолжали с завидным упорством выполнять приказы, за что я ещё раз мысленно поблагодарил Леру. Ребята подобрались толковые, схватывавшие команды с полунамёка, что приятно удивляло, я ожидал много худшего. Застыв с разложенной трубой «Таволги» под рукой, готовый в любой момент вскочить, я застыл не сводя с циферблата часов взгляда, где последние секунды отсчитывали мгновения до назначенного времени «Ч». Перед выходом, мы синхронизировали часы, хотя всё это было в большей степени условностью — ни я ни Лера не могли знать точного времени, сигналы атомных московских часов замолчали кажется навсегда.