Дети Дрейка - Ричард Кнаак

— Но почему? С чего бы тебе хотеть остаться здесь? Волшебница не могла судить, смотрит он ей в глаза или нет — настолько темную тень отбрасывал капюшон.

— Здесь лежат мои интересы. Мои исследования и прочее. Кроме того, если я отправлюсь с вами, это будет только лишней нагрузкой для демонического коня. — Он пожал плечами, пробуя изобразить беспечность, хотя по его позе Шарисса могла судить, что дело обстоит совсем иначе. — У меня нет ничего, к чему надо возвращаться.

Хорошо зная Геррода, Шарисса понимала всю тщетность попыток отговорить его от этого решения. И все же она попыталась снова приблизиться к нему, желая, по крайней мере, нормально попрощаться с ним и поблагодарить его за все, что он претерпел ради нее. Чародею, впрочем, ее благодарности были ни к чему. Когда она сделала еще один шаг, он покачал головой.

— Времени нет! Он делается слабее, и всем нам надо покинуть это место, прежде чем драконы — или что-то другое — найдут нас.

Услышав упоминание о себе, Темный Конь собрался с силами. Он смотрел не на Геррода, а на тех, что готовились в путь.

— И куда ты направишься, Геррод? — спросила Шарисса, желая, по крайней мере, узнать хоть это.

Он предпочел не отвечать на вопрос, сказав только:

— У меня есть одна мысль. — Чародей поднял на прощание руку. — Удачи тебе, Шарисса. Я всегда буду помнить о тебе и о твоем отце.

— Время пришло! — объявил вечноживущий. — Это будет наша единственная возможность, так что приготовьтесь!

Шарисса взяла Фонона за руку, а другой притянула к себе ушедшего в себя Баракаса. Они с эльфом обменялись улыбками, но затем волшебница обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на Геррода. Чародей уже исчез.

— Гер… — начала она.

Мир мигнул и исчез — и так же моментально возник снова.

— Мы на месте, — объявил очень утомленный голос. — Мне жаль. Это лучшее, что я мог сделать.

— Где мы? — Шарисса не узнавала местность, но она не знала совершенно ничего о многих — слишком многих — частях другого континента.

Фонон поднял голову.

— Солнце заметно переместилось. Прошло больше трети дня. — Тон эльфа говорил о его восхищении могуществом вечноживущего. — Мы преодолели порядочное расстояние!

— Это… это континент, на котором… на котором ваш народ создал свою колонию, Шарисса. Я сожалею, что я… я не могу перенести вас туда, но это, наверное, и к лучшему. У меня нет никакого желания видеть их снова. — Он поднялся на ноги, его тело колебалось от легкого ветерка. — Теперь уходить пора мне.

— Только не ты! — Должна ли она была потерять всех — теперь, когда оказалась почти что дома?

— Мне жаль оставлять вас в этом непростом положении, но мои силы на пределе. Я должен уйти, Шарисса. — Призрачный скакун опустил голову в подобии поклона. — Я должен восстановить себя, а это невозможно сделать в вашем мире.

— Когда ты вернешься?

Вечноживущий не хотел отвечать, но, увидя ее лицо, сдался.

— Не думаю, что в течение твоей жизни. Даже, подозреваю, не при жизни твоих внуков.

Внезапно лес показался очень угрюмым и темным местом.

— Отец будет расстроен из-за этого. Ты только что возвратился в его жизнь.

Громкий вздох.

— Мне будет не хватать вас обоих. Передай ему мою благодарность за его поучения и его дружбу. Я буду лелеять воспоминания и о том и о другом, а пока займусь своим исцелением.

— Ты непременно вернешься?

— Когда-нибудь. До свидания.

Шарисса моргнула. Темный Конь исчез. Повинуясь внезапному порыву, она потянулась к Фонону.

— Но ты же не покинешь меня сейчас, ведь так?

— Едва ли. Меня пришлось бы оттаскивать силой.

Волшебница, нахмурясь, снова изучала окружающую местность.

— Я все еще не знаю, где мы. — Ветер забросил волосы ей в лицо. Она отодвинула их и добавила:

— Мы могли оказаться на дальней стороне континента.

Фонон прищурился, глядя на запад.

— Отсюда виден холм, который выделяется среди других, находящихся в том же направлении. Если мы поднимемся на него, откроется вид вдаль.

— Подняться на него? — У Шариссы, казалось, не хватало сил и на то, чтобы дышать, не говоря уже о том, чтобы взбираться на холм.

— Мы пойдем к нему и поднимемся на него. Как мне ни жаль это говорить, нам придется это сделать — если только у тебя нет желания и силы телепортировать нас туда. Мне думается, мои собственные возможности в настоящее время несколько сомнительны.

Душой она желала это сделать, но этого было едва ли достаточно. Шарисса прикрыла глаза рукой и стала изучать заходящее солнце. Как она ни хотела оказаться дома, надо было подумать и о другом — в частности, об их беспомощном спутнике. Баракас даже теперь просто стоял и смотрел на свои руки в латных перчатках, все еще покрытые кровью госпожи Альции, превратившейся в дракона.

Это заставило ее решиться.

— У меня есть мысль получше. Я думаю, пожалуй, вернее всего будет, если мы останемся здесь, отдохнем за ночь, а утром отправимся в путь. Не может быть, чтобы мы находились очень близко от колонии — иначе я ощутила бы что-нибудь. Завтра мы оба будем в лучшем состоянии. Кроме того… — Она указала на Баракаса. Глядя на свои окровавленные руки, сжатые в кулаки, он продолжал бормотать невнятную мольбу. Волшебница спрашивала себя, надолго ли он еще останется в таком состоянии. — Я должна помочь ему смыть эту кровь, хотя бы для того, чтобы самой не сойти с ума!

Фонон согласился с ней и вызвался найти дерево для костра и пищу для их изголодавшихся желудков. Он вытащил кристалл, который дал ему Геррод.

— Твой у тебя по-прежнему с собой?

— Да. Я не смогла бы смотреть в лицо Герроду, если бы потеряла его. — Теперь ей никогда не придется волноваться об этом. Сумрачный чародей находился далеко-далеко и скорее всего никогда не вернется. Она снова огляделась по сторонам. — Где-нибудь поблизости должна быть вода. Именно ее нам и надо найти прежде всего.

Им повезло. Маленький ручеек находился совсем рядом. Это была всего лишь тоненькая струйка, но даже она показалась роскошью Шариссе и эльфу, которых внезапно охватила жажда. Даже Баракас почувствовал жажду. Шарисса надеялась, что прохладная вода вернет его в нормальное состояние, но он лишь вытер рот и сел на берегу ручейка. Бывший глава клана даже не снял перчатки, настолько он не обращал внимания на окружающее.

Солнце еще не совсем зашло. Фонон исчез в лесу, передвигаясь так быстро и бесшумно, как, по мнению Шариссы, способны были двигаться лишь его соплеменники. Она тем временем взялась отмывать от крови доспехи Баракаса. Если бы кто-то сказал ей, что когда-нибудь ей придется заниматься подобным делом, волшебница рассмеялась бы. Баракас сейчас был почти как младенец.