ЦРУ против КГБ. Искусство шпионажа - Аллен Даллес

Много секретной информации было разглашено без соответствующего разрешения властей и даже передано иностранным правительствам в случаях, когда обвиняемые строили свою защиту на утверждении: они, мол, пытались помочь правительству США оказать содействие нашему союзнику — Советскому Союзу, каковым он являлся после 1941 года.

Имеются и другие проблемы, связанные с безопасностью. Они возникают на основе существующего законодательства, когда необходимо доказать, что тот или иной случай имеет отношение к «национальной обороне и безопасности», как того требует действующий закон о шпионаже.

Если сравнить английское законодательство в этой области, то оно базируется на представлении, что вся официальная информация — это королевская собственность и что получившие ее чиновники не имеют права распространять какие-либо сведения без разрешения королевской власти. Эта идея, опирающаяся на привилегию правительства, видится мне просто великолепной. В нашей стране много случаев разглашения на судебных процессах секретной информации, и притом во всех деталях, которая была получена незаконно и передана врагу в ущерб национальным интересам. Бывали и такие случаи, когда судебное расследование не проводилось, чтобы не разгласить секретную информацию. Некоторые лица, виновные в серьезных нарушениях нашей безопасности, ни разу не привлекались к суду по тем или другим вышеназванным причинам. Зная, что наше правительство решится возбудить судебное преследование лишь в вопиющих случаях, некоторые люди уверены: они могут, мол, безнаказанно совершать небольшие нарушения закона о шпионаже. Об этом известно и Советам.

Если кто-то мчался в автомобиле по улицам, не соблюдая правил движения, в результате чего нанес ущерб здоровью людей или их имуществу, потерпевшие без всяких затруднений привлекут виновного к ответственности; однако если кто-то небрежно обошелся с самыми нашими сокровенными секретами, против него почти ничего предпринять нельзя.

И даже если бы нам удалось залатать все дыры в нашем законодательстве о шпионаже и безопасности и ограничить утечку важной информации к противнику, все равно всегда остается опасность предательства. Я имею в виду наших дезертиров, перебежавших к Советам, и всех, кто выдает секреты — наши собственные и наших союзников по НАТО — независимо от того, случилось ли это в результате угрозы противника или шантажа, из-за денег или по «идейным» мотивам, чтобы избавиться от скуки и пощекотать нервы или же удовлетворить собственное честолюбие.

В свободном обществе, как наше, недремлющее око закона не сможет обеспечить надлежащим образом выполнение защитных мер, не посягая, видимо, на права отдельных граждан. К сожалению, как у нас, так и за рубежом, бывают случаи, когда правительству явно не хватает бдительности. Слишком часто предателям удается действовать довольно продолжительное время, пока службы безопасности не раскроют и не обезвредят их.

Кроме известных случаев шпионажа до войны и в военное время, изменниками стали англичане Берджесс и Маклин, Хаутон, Вассал и Блейк и полковник Веннерстрём в Швеции. Мы были потрясены в 1960 году предательством двух сотрудников агентства национальной безопасности — Уильяма Мартина и Бернона Митчелла, действовавших как герои какого-нибудь дешевого бульварного романа, и Ирвина Скарбека — ничтожного слабака, оказавшегося полностью несостоятельным.

Затем последовал квартет Профьюмо — Уорд — Кристин Килер — Иванов. И если ущерб, нанесенный нашей безопасности в результате их деятельности, точно никогда и не установят, одно мы знаем твердо: офицер советской разведки Евгений Иванов принимал участие в подрыве английского правительства и компрометации ведущих министров. Тем самым своими действиями он нанес больше вреда свободному миру, безразлично, случайно или преднамеренно, чем мог бы добиться с помощью разведывательной информации, которую он, по всей видимости, старался получить.

Эти и другие описанные мною случаи доказывают: у нашего свободного общества есть немало слабостей в защите национальной безопасности. И хотя очень соблазнительно указать пальцем на контрразведку — как единственного виновника создавшегося положения, действительная причина слабостей лежит гораздо глубже.

Разведка и контрразведка в Англии, как, впрочем, и у нас, в общем мало занимаются вопросами безопасности и кадровой политики других важных правительственных ведомств. В деле Профьюмо, насколько я могу судить, разведслужба не имела никаких оснований для вмешательства, пока на сцене не появился советский агент Иванов. Начиная с этого момента, возможность нарушения безопасности приняла угрожающие размеры — и все стало ясно. Но представим себе: если бы до этого момента английская контрразведывательная служба активно занялась, как говорится, разработкой министра и даму поймали бы на месте преступления, то разразился бы страшный скандал. Ведь лондонские спецслужбы не имеют права вести слежку за британскими подданными.

В Англии министерство иностранных дел и ведомства, связанные с обороной страны, сами нанимают свой персонал, часто случается так, что, не успев быть принятыми на работу, эти сотрудники подвергают риску безопасность своих ведомств. Секретные службы не раз выявляли такие факты, но в большинстве случаев уже не смогли предотвратить связанные с этим потери. Ни Берджесс, ни Маклин никогда не получили бы доступа к секретным материалам, ибо даже поверхностная проверка их прошлой деятельности повлекла бы за собой увольнение из внешнеполитического ведомства, а Берджесса вообще не приняли бы туда на работу. В отношении Мартина и Митчелла, то, если бы кто-нибудь сообщил руководству об образе их жизни, обязательно последовало бы расследование, в чем я абсолютно убежден. И дело не дошло бы до предательства.

В нашей стране, как и в Англии, не принято длительное время тайно следить за правительственными служащими, да и вообще за любым гражданином, контролировать личную жизнь и частные дела. Нам не нужна тайная полиция типа гестапо. Дом человека — это его крепость, а его частная жизнь никого не касается, пока он честно трудится и не нарушает законы.

Может быть, англичане, а возможно и мы, тоже слишком либеральны в трактовке этого принципа. Правительственная служба, в конце концов, — привилегия, а не право. Чтобы сохранить свое официальное положение, человек должен выполнять определенные моральные требования, а они для чиновника выше, чем для рядового гражданина. Тот факт, что данное лицо принадлежит к порядочному обществу, сейчас мало что значит. В парламенте подчеркивалось: в деле Профьюмо речь шла не столько о морали, сколько о национальной безопасности. В политическом плане это, возможно, был хитрый ход. Английские газеты в передовых статьях высказывали мнение, что не следует бросать слишком большие камни в любителей любовных приключений. А одна из газет даже заявила: «Если следовать пуританским принципам, то Англия уже не раз оказывалась бы без высшего руководства». А другие печатные органы напоминали: Нельсон[152] в свое время открыто и бесстыдно нарушал супружескую верность. Приводился и такой случай. Некая Херриет Вильсон, которая, по описанию историков, может вполне считаться предшественницей Кристин Килер, потребовала у герцога Веллингтона[153] кругленькую сумму за то, что не упоминает в своих мемуарах об их близких отношениях. «Публикуй — и будь проклята», — отверг домогательства государственный муж. Короче говоря, английская печать не раз свидетельствовала: некоторые представители британского высшего света отнюдь не могли служить примером высокой морали.