Дарованный остров - Кристина Камаева

Юниэр закрыл глаза и сосредоточился, сначала было темно, потом он увидел своё сердце — трепещущий огненный цветок из живого, пульсирующего пламени, а следом и душу — сияющую, прозрачную и очень родную сущность. Он понял, что сердце согревает её, и они в гармонии с миром. Нельзя было разобрать её цвет, — она переливалась многими красками, но мягкими, радующими глаз, как весенний луг. Он подумал, что она слишком нежна для боя, но тут же понял, что своей волей может наделить её любым обликом. Тогда он вообразил себе воина цвета пламени с длинным мечом, быстрым как вихрь, и по мере того, как насыщалась оранжево-красным его душа, решительнее и агрессивнее становилась она и теперь сама рвалась прочь — защищать, отвоёвывать, разить!

В тот же миг его потянуло вверх с неистовой силою, и он огненным столпом вырвался прочь из тела. Где-то внизу, затуманенные дымкой, эльф и Айрен одновременно бросились поддержать его обмякшее тело. Что ж, теперь в путь, больше не оглядываясь назад, он нырнул в чернильный сумрак. Какое-то время он несся вперёд огненным смерчем, но вот тьма развеялась — он совершил переход. Мир, в котором он оказался, был блёклым и серым по сравнению с тем, который он покинул. Потрескавшаяся земля, лишенная растительности, лежала ровным полем, насколько хватало глаз. Лишь конические постройки разбавляли пейзаж, и все они курились сизым дымом. Небо казалось почти бесцветным. На нем не было солнца, не было и облаков. Через всю эту пустынную землю бежала дорога — широкая из мелкого битого камня. Юниэр ринулся к ней, зная, что его цель впереди.

Идея состязаться с Сауроном в царстве теней пришла принцессе в голову не внезапно во время песнопений на Менелтарме. Уже в течение многих дней рассчитывала она каждый шаг. Мысль её стала работать в этом направлении с тех пор, как в книгах Моргота она наткнулась на упоминание о Проклятье Эру.

— Остерегайся утратить физический облик, ибо тогда тяжесть души твоей повлечёт тебя на самое дно Мира.

Что бы это значило? У неё не было, да и не могло быть чётких представлений о том, что происходит после смерти, когда душа человека расстаётся с телом. Загадочную посмертную судьбу человека в Арде условно называли подарком Илуватара. Но поскольку оттуда ещё никто не возвращался и не делился впечатлениями о полученном подарке, у многих людей возникали сомнения, недоверие и даже разочарование. Некоторые горько шутили, что люди получили в дар проклятье, и зря они тешат себя надеждой, что за порогом смерти их ждёт необыкновенная судьба. Не шла ли тут речь об одном и том же явлении, общем законе для душ? И то, что оказывалось для одних подарком Эру, для других оборачивалось жестоким проклятьем? Как наша земная жизнь у всех разная, так и посмертная судьба у всех разная.

Можно было бы предположить, что люди добрые, отзывчивые, те, кто при жизни делился теплом с другими людьми, как солнышко согревал их любовью и лаской, отправляются после смерти в лучезарные миры, подобные Валинору. А те, кто причинял боль и страдание, жил в злобе, зависти, ненависти, постоянно жаловапся на этот мир и вредил ему, после смерти, отягченные бременем своих неблаговидных дел, падают вниз и попадают в безрадостные миры, где ждёт их возмездие за всё зло, которое они совершили. Эта идея так просто объяснила принцессе весь миропорядок, что она удивилась, почему не додумалась до этого раньше. Всё вставало на свои места, если в мире действовал такой неумолимый закон.

Эльфы не покидают этого мира. Когда они утомляются или погибают от ран, то отправляются в Мандос или Лориэн. Что ж, это может означать, что наш мир многослоен. Ведь эльфы тоже все разные, а жизнь некоторых темна и кровава. Так что, пребывание в Мандосе воспринимается эльфами по-разному, тоже в зависимости от их дел в Арде.

«И так, — заранее радовалась Мириэль, — если мне удастся оставить Саурона без его физического тела, никакая сила не удержит его преступную душу в этом мире. Она пропитана темной злобой, и трудно представить себе что-нибудь более тяжелое».

Принцесса увидела черный сгусток, стремительно проваливающийся все ниже и ниже, туда, откуда нет возврата. Улыбка торжества играла у неё на губах. Но необходимо было привести замысел в исполнение.

Она боялась встретиться с ним один на один. Нанести урон его плоти было нелёгким делом. Она прекрасно помнила, как у неё на глазах затянулась сама собой глубокая рана от эльфийского клинка. С тех пор она окрепла в знаниях и в искусстве магии, но, тем не менее, не обольщалась. Даже теперь возможности выстоять против могущественного майи у неё почти не было. Она отчаялась прийти к какому-либо решению, как вдруг книги натолкнули её на новую мысль.

Это была запись о клиньях миров, попав в которые душа оказывалась в лабиринте, в беспомощном положении, металась и не могла найти выход, а позже забывала о том, каким образом оказалась в ловушке. Освободить душу из клина мог только кто-то другой, сама она не видела выхода. Мириэль подумала, что хорошо бы заманить Саурона в такую ловушку. Если б только он застрял в лабиринте на какое-то время, они успели бы разделаться с его оболочкой в Арде и устроить так, чтобы он никогда сюда не вернулся. Она вырвала у книг название мира, где было такое место, опасное для странствующей души. Ей казалось при этом, что она подчиняет книги своей воле, заставляет служить себе и приподнимать завесу над тайной. На самом деле торжествовали книги. Они не солгали ей, о нет! Клинья, где душа оказывается в ловушке, бывают во всех мирах, и каждый из нас не однажды попадался в лабиринт, и вовсе не обязательно было при этом расставаться с телом. Это происходит в те моменты, когда кажется невозможным вырваться из состояния подавленности или опускаются руки от безысходности, или когда страх так велик, что тело отказывается двигаться перед наличием угрозы.

Книги торжествовали, потому что она следовала их подсказкам, еще немного, и они станут ее незаменимыми советниками.

Теперь ей предстояло заманить Саурона на свидание в Глиберг — царство теней, где нет места живым, куда он не мог бы взять своё земное тело. А для этого ей нужно было очень заинтересовать его. Она справилась и с этим, хотя не сразу преодолела страх перед ним. Если б она знала, как сильно был ранен Саурон Юниэром, она бы не стала медлить. Но тот ни разу не обмолвился о своём сражении с жрецом.

А Саурон восстановил свои силы быстро. Он пока ещё избегал покидать дворец и подолгу лежал и думал о волке — оборотне и о рыцаре. А однажды ночью ему привиделась дева. Она не подпускала его близко, и черты лица её были размыты, но его не оставляло ощущение, что он её откуда-то знает. Но ещё больше его встревожили её речи.

— Ты думаешь, что обманешь меня, Саурон? Ты построил мне храм, где славословишь моё имя…. Но я вижу, что царствовать в нём ты намереваешься сам. Не много ли ты возомнил о себе, вассал? Разве не слышал ты о том, что близится конец Мира и о том, что я воплощаюсь в Арде снова? Мои верные слуги с ликованием готовятся к моему возвращению. Но я слежу за тем, как гордыня затмевает твой разум. Пришло время решать, на чьей ты стороне?

Она назвалась вестником Мелкора и говорила на том же языке, что и хозяин. Очень давно не звучала в его ушах эта речь, и он бы предпочел не слышать ее больше. Мелкор, увы, был проницателен, как всегда. Саурон не ждал его возвращения, без него он чувствовал себя гораздо значительнее, сам распоряжался собой и другими и был главным врагом Валаров. Но противиться воле Мелкора у него и в мыслях не было, перед ним он был трусом и преданным рабом.

И ещё раз явилась ему зловещая вестница. Она сказала ему, что хозяин будет ждать его в Глиберге. И там Саурон узнает, когда и как Мелкор собирается вернуться в Арду, и выслушает его поручения.

— Почему ты скрываешь своё лицо? — не выдержал Саурон, и тогда дева усмехнулась и откинула капюшон. Размытость исчезла, и он тотчас узнал её — молодую принцессу Нуменора, которая погибла в подземельях его замка в Мордоре. Но перемена в ней была разительна — это было лицо хищного, горделивого духа. Глаза её сверкнули на миг багрово- красным пламенем, а потом она исчезла.

Пойдет ли он на свидание с Мелкором в Глиберг? Ещё бы нет! Всё прочее — мелкие неурядицы по сравнению с возвращением хозяина в Арду. Он сразу забыл о рыцаре и о белом волке, о призраках в храме. А, впрочем, разве не магией Моргота они были вызваны, как предупреждение ненадёжному вассалу? Хозяин, на то и хозяин, чтобы приструнить не в меру обнаглевшего слугу.

Трепет охватил Саурона, и он с нетерпением ждал встречи. На этот раз прежде, чем отправить свой дух в Глиберг, он выбрал для своей драгоценной оболочки новую комнату во дворце. Свое прежнее, тайное убежище в храме, где произошла схватка с волком, он оставил навсегда.

Оба явились в Глиберг раньше назначенного времени. Она была здесь впервые и сразу невзлюбила это место. Наверное, сюда попадают души тех, кто вечно проклинал своё бытие в Эа, кто зачерствел сердцем и не замечал добра и благости в земной жизни. И хотя вокруг не было признаков живого, казалось, что за тобой отовсюду наблюдают незримые соглядатаи.