Том 6. Письма - Сергей Есенин

— Распинайте меня, распинайте меня! — кричал он.

Его связали и уложили на диван. Тогда он стал кричать:

— Жиды, жиды, жиды проклятые! <…>

Как раз после истории в Бронксе Есенин получил пачку авторских экземпляров своей книжки, вышедшей в Берлине в издательстве Гржебина. Одну такую книжку он подарил мне с трогательной надписью — „с любовью“.

Другой экземпляр он подарил Мани-Лейбу, с надписью: „Дорогому другу — жиду Мани-Лейбу“. И многозначительно посмотрев на него, сказал: „Ты меня бил“» (РЗЕ, 1, 222–228; Восп. — 95, с. 350–356).

Об этом инциденте писали многие зарубежные газеты: «Руль», «Дер тог» и др. (см. Материалы, с. 412). В. Левин свидетельствует: «Что всего ужаснее — назавтра во многих американских газетах появились статьи с описанием скандального поведения русского поэта-большевика <…>. Есенин был представлен „антисемитом и большевиком“. Мне переводили содержание статей в английской, и я сам читал их в еврейско-американской печати. Стало ясно, что в частном доме поэта Мани-Лейба на „вечеринке поэтов“ присутствовали представители печати — они-то и предали „гласности“ всю эту пьяную историю…» (РЗЕ, 1, 225; Восп.-95, с. 353).

…к вечеру со мной повторился припадок ~ Это у меня та самая болезнь, которая была у Эдгара По, у Мюссе. — В. Левин писал: «Вечеринка происходила в пятницу. <…> В воскресенье утром меня вызвала к телефону Изадора и трогательно просила приехать к Есенину — он лежит, болен. <…> Через час я уже был у них и нашел Есенина в постели. Изадора ушла к стенографу, и мы были наедине. Есенин был немножко бледней обычного и очень учтив со мною и деликатен. И рассказал, что с ним произошел эпилептический припадок. Я никогда прежде не слышал об этом. Теперь он рассказал, что это у него наследственное, от деда. Деда однажды пороли на конюшне и с ним приключилась падучая, которая передалась внуку. Я был потрясен. Теперь мне стало понятно его поведение у Мани-Лейба накануне припадка, мрачное и нервное состояние» (РЗЕ, 1, 225; Восп.-95, с. 353).

Г. Маквей беседовал с некоторыми современниками поэта о его «болезни». Версию есенинской эпилепсии поддерживали М. Дести, С. Юрок, А. Ярмолинский и Л. Фейнберг (Файнберг). Однако Р. Ивнев писал Г. Маквею: «Есенин никогда не был эпилептиком, и никакого намека на эту болезнь у него не было». А. Б. Кусиков был того же мнения. Н. Стор так отвечал Г. Маквею: «Ваш вопрос о есенинской эпилепсии заставил меня улыбнуться. Верьте мне, С. Есенин был абсолютно здоров, у него никогда не было припадков» (IE, p. 137–139).

Э. По и А. Мюссе не болели эпилепсией (см. след. коммент.).

Эдгар По в припадках разбивал целые дома. — В одном из писем По писал в 1848 г.: «Шесть лет тому назад у жены, которую я любил, как никакой человек никогда не любил до того, порвался кровеносный сосуд, когда она пела. В жизни ее отчаялись. Я простился с нею навсегда и пережил все агонии ее смерти. Она поправилась отчасти, и я снова надеялся. В конце года кровеносный сосуд опять порвался. Я пережил в точности ту же самую картину… Потом опять — опять — и даже еще раз опять, в различные промежутки времени. Каждый раз я чувствовал все предсмертные ее пытки — и при каждом усилении недуга я любил ее еще более горячо и уцеплялся за ее жизнь с еще более безнадежным упрямством. Но по телесным свойствам своим я впечатлителен — нервен в весьма необыкновенной степени. Я сделался безумным, с долгими промежутками ужасающего здравомыслия. Во время этих припадков абсолютной бессознательности я пил — один Бог знает, как часто и сколько именно. Как оно и полагается, мои враги приписали безумие напитку, более чем сам факт пития безумию» (письмо приведено в статье К. Бальмонта «Очерк жизни Эдгара По», 1911. — В кн.: Собрание сочинений Эдгара По в пер. с англ. К. Д. Бальмонта, том пятый. М.: Скорпион, 1912, с. 72).

131. А. Б. Кусикову. 7 февраля 1923 г. (с. 153). — Журн. «The Slavonic and East European Review», London, 1968, vol. XLVI, July, № 107, p. 479–480, в статье Г. Маквея (G. McVay) «An Unpublished Letter by Sergey Yesenin» (с неточностями).

Печатается по автографу (с 1977 г. хранится в собрании Г. Маквея, Англия).

Перепечатано (без ведома и без участия первого публикатора): журн. «Le Contrat Social», Paris, 1968, Dec., t. 12, № 4, p. 249–251; НЖ, 1969, кн. 95, с. 227–230 (со вступительной заметкой Р. Г. <Р. Гуля>); газ. «Русская мысль», Париж, 1975, 6 нояб., № 3076, с. 9.

В собрание сочинений Есенина не включалось, хотя там есть ссылка на публикацию Г. Маквея (Есенин 6 (1980), с. 422). В сокращении впервые напечатано на родине поэта: альм. «Прометей», М., 1987, т. 14, с. 320–324 (в статье Ст. и С. Куняевых «„Товарищи по чувствам, по перу…“», с указанием, что письмо «публикуется по копии из архива М. А. Чагиной»). См. также газ. «Книжное обозрение», М., 1989, № 33, с. 14. По тексту журн. «The Slavonic and East European Review» перепечатано полностью: газ. «В мире Есенина», 1989, 28 сент. — 5 окт., № 1, с. 10 (со статьей Л. Аринштейна). Опубликовано С. В. Шумихиным (с исправлениями по факсимиле оригинала из книги Г. Маквея): Мой век, с. 695–696. Напечатано с некоторыми неточностями: Письма, 122–123.

О существовании есенинского письма впервые стало известно из некролога: Александр Кусиков. «Только раз ведь живем мы, только раз… Памяти Есенина». — Газ. «Парижский вестник«, 1926, 10 янв., № 207. Неправильно приводя текст и дату письма, Кусиков так писал о Есенине:

«Он уехал в Америку, — я остался в Париже. Вскоре я получил от него письмо, датированное 23 февраля, 1923 года. Целиком его приводить и не к месту и не время:

„…тоска смертельная, невыносимая, чую себя здесь чужим и ненужным, а как вспомню про Россию… Не могу! Ей-богу, не могу! Хоть караул кричи, или бери нож да становись на большую дорогу… Напиши мне что-нибудь хорошее, теплое и веселое, как друг. Сам видишь, как матерюсь. Значит, больно и тошно“…

Любовь к России все заметнее и заметнее претворялась в заболевание. В болезнь страшную, в болезнь почти безнадежную…»

Свыше сорока лет А. Кусиков не стремился публиковать есенинское письмо. Лишь утром 8 янв. 1968 г. в Париже он позволил английскому исследователю Г. Маквею снять с него копию с сохранением пунктуации и орфографии Есенина.

В дальнейшем произошла путаная, до сих пор не вполне ясная история. 11 янв. 1968 г. А. Кусиков написал письмо вернувшемуся в Англию Г. Маквею: «Мой милый Гордон <…>. Меня постигло большое несчастье через два дня после Вашего отъезда, что и надо было бы предвидеть. Эти две дамы, которых Вы видели у меня за день до Вашего отъезда, одна Татьяна Ивановна Сухомлина, другая (переводчица) Андрэ Робель, которые так „любезно настаивали“ придти после вашего отъезда и помочь мне разобрать мои литературные архивы — пришли. Но уходя, УКРАЛИ ПИСЬМО Есенина ко мне — исповедь его души и мою рукопись — этот редчайший и огромный документ, как Вы знаете! Таким образом у меня не осталось даже копии „исповеди“ Есенина. Помните (?) и какое маленькое счастье, когда в 3 ч. ночи и как-то вдруг, и у Вас и у меня одновременно, явилась мысль снять для Вас копию письма Есенина, и я Вам ответил: „Если Вы не устали, сделайте, черт его знает, все может случиться“… Вот и случилось через 3 дня после Вашего отъезда. <…> Как я вам говорил, что этот документ, кроме Вас и моих воров, я никому никогда не показывал из-за его слишком антисоветского содержания за все 48 <так у Кусикова> лет его существования в моем архиве, считая несвоевременно…» (выделено автором).

Р. Гуль пишет: «После нескольких визитов этих двух дам 10 января А. Кусиков обнаружил, что папки с письмами С. Есенина и А. Белого из архива исчезли» (НЖ, 1969, кн. 95, с. 228).

В письме к Г. Маквею от 7 февр. 1968 г. А. Кусиков вновь упоминает письмо Есенина, «в которомон весь, каким онбыл и каким никто его не знал, кроме меня» (выделено автором).

14 февр. 1968 г. А. Кусиков написал Г. Маквею: «Эта кража докатилась до Америки и сегодня мне сообщили, — знаю ли я, что Есенин, уезжая из Америки, оставил в национальной библиотеке (приблизительно в то же самое время, как он писал и мне) несколько листов, им написанных, запретив их предать огласке до 1975 года. Зная Есенина и его душевное состояние этого периода, вы можете без всякого сомнения быть уверенным на все 100%, что его письмо ко мне, это в совершенном виде переложение того в несколь<ких> листах, что он сдал на хранение в Нью-Йоркскую Библиотеку. По приезде ко мне в Париж и до самого его отъезда он со мной говорил только об этом…» (Письма А. Кусикова к Г. Маквею хранятся у адресата).

В июле 1968 г. в лондонском журнале «The Slavonic and East European Review» Г. Маквей по своей сохранившейся неточной копии опубликовал текст есенинского письма. После этой публикации письмо Есенина на протяжении нескольких лет считалось потерянным, хотя в конце 1969 г. Р. Гуль, перепечатавший есенинское письмо в редактируемом им «Новом журнале» (Нью-Йорк, 1969, кн. 95, с. 227–230), сообщил Г. Маквею: «<…> А. Кусикова, с которым Вы встречались в Париже, я знавал довольно хорошо. Кстати, мне писали из Парижа, что бо́льшую часть его архива (украденного) ему вернули по почте (и будто бы именно письма Есенина)…» (письмо из Нью-Йорка, 30 дек. 1969 г., хранится у адресата). 23 сент. 1976 г. родственница А. Кусикова написала Г. Маквею из Франции: «Nous avons trouvè la fameuse lettre» («Мы нашли знаменитое письмо»).