Голос демона - Кейт Якоби

Мика бежал сломя голову. Его сапоги стучали по камням так громко, что могли, казалось, разбудить весь замок. Когда он добрался до конюшни, Роберт уже оседлал коня и выводил его из ворот. Мика оказался уже достаточно близко, чтобы увидеть: створки бесшумно растворились без прикосновения человеческой руки. Вцепившись в узду, Мика заставил Роберта остановиться.

— Вам обязательно уезжать? Вот так ночью?

— Будь осторожен, когда будешь возвращаться. — Голос Роберта звучал мягко, как легкое дуновение после бури. — Как только я уеду, иллюзия исчезнет.

— Роберт! — Мика дернул того за плащ, заставив, наконец, взглянуть на себя. Луна садилась, но одно Мика все же увидел: глаза Роберта не выражали ничего, кроме бесконечной печали.

— Присмотри за ней, Мика. Позаботься о ее безопасности. Мика почувствовал, что успокаивается, и кивнул:

— Что мне ей сказать?

— Ничего. Она уже знает. — Роберт наклонился с седла и коснулся щеки Мики. — Прощай, друг.

Роберт выехал из ворот Элайты; первые лучи рассвета должны были озарить небо еще не скоро. Створки ворот так же беззвучно закрылись за ним. Мика не сразу смог сдвинуться с места: в его глазах все еще стояло лицо Роберта, уезжающего из Элайты.

Мика еще долго стоял, невидящими глазами глядя на ворота. Потом, чувствуя боль во всем теле, он медленно побрел в Соколиную башню. Впервые в жизни он почувствовал одиночество.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Пусть близок момент долгожданной победы,

Однако ужасна победы цена!

И бой не окончен: хоть враг и повержен,

Не сложит оружия грозный тиран

И плачет страна, истекая кровью,

Невинные жертвы к отмщенью зовут.

Скорбит Люсара, скорбит по павшим,

Свободу купив дорогой ценой.

ГЛАВА 23

Осберт вошел в часовню Гильдии через западную дверь и поспешно закрыл ее за собой: снаружи бушевала весенняя гроза. Плащ его промок, башмаки были в грязи. Хотя день не был холодным, из-за влажной одежды и обычной для часовни промозглости Осберта начал бить озноб. Войдя в неф, он прижал к лицу платок, чтобы не чихнуть.

На плитах пола лежали серые тени, которые не мог разогнать слабый свет, падающий из окон под потолком. Грани камней казались нечеткими, и даже алтарь из черного мрамора выглядел как повисшее в воздухе облако пыли. Только золотые сосуды на алтаре сияли отраженным светом лампады, горящей перед триумом.

Как Осберт и ожидал, Вогн был уже в часовне; он, стоя у северной стены, разговаривал с человеком в одежде мастера цеха ремесленников. Двое подмастерьев, разобрав леса, выносили из часовни деревянные брусья. Осберт дождался, пока Вогн отпустит мастера, и только тогда обратился к нему:

— Вы посылали за мной, проктор? — Осберт обхватил себя руками на груди в тщетной попытке согреться. Его кости ломило от не желавшего сдаваться весне зимнего холода.

Вогн оглядел его с ног до головы и запахнулся в свою белую мантию, прежде чем двинуться навстречу легату.

— Судя по состоянию ваших башмаков, боги послали нам еще один весенний ливень. Остается только надеяться, что нас не затопит.

Осберт пожал плечами: здание Гильдии, выстроенное на холме посередине Марсэя, едва ли могло пострадать от наводнения.

Вогн повернулся и подошел к алтарю. Когда он заговорил снова, голос его прозвучал почти весело.

— Как я понимаю, вашим шпионам так и не удалось разнюхать, где уже восемь месяцев скрывается королева.

— Господин мой, зимой трудно узнавать хоть что-нибудь. Даже еще и теперь, когда весна давно началась, мне доносят о снежных бурях в горах Голета. Я уверен…

— Не нужно оправдываться. — Вогн махнул рукой, но не взглянул на Осберта. — Такого результата следовало ожидать, как это ни огорчительно. Что думает король насчет своего сына?

Осберт помолчал, прежде чем ответить. Заданный Вогном вопрос говорил о большем, чем просто любопытство. С тех пор как Селар приказал прекратить охоту на колдунов, Вогн почти не разговаривал с королем. Разрыв между ними предотвратило лишь публичное унижение, которому Селар подверг этого бунтовщика Хаддона. Осберт оказался теперь для Вогна единственным надежным источником дворцовых новостей.

— Селар все еще печалится и полон решимости вернуть сына, милорд, — ровным голосом ответил Осберт. — Он верит в то, что рано или поздно принц Кенрик найдется.

— Но до тех пор ему придется забыть о своих военных планах, э? В конце концов, не может же он вторгнуться в Майенну, не имея наследника, которому мог бы передать корону. Ни армия, ни знать не поддержат подобную авантюру.

Такая поддержка была бы сомнительной даже при наличии наследника, по крайней мере, именно об этом в последнее время шептались при дворе, как знал Осберт. Однако вводить в курс дела Вогна Осберт не собирался.

— Итак, мы ждем появления мальчишки, которого, может быть, уже даже нет в живых. Скажите, — Вогн наконец повернулся к Осберту, — сообщали ли ваши шпионы что-нибудь новое насчет колдунов?

Вопрос заставил Осберта поперхнуться, но все же он сумел ответить:

— Нет, господин.

Вогн кивнул, словно ожидал именно этих слов.

— Пойдемте, я покажу вам мое новое окно. — Вогн увлек Осберта на середину часовни, откуда лучше всего было видно выходящее на север окно, сияющее новым витражом. Даже в такой пасмурный день многоцветные стекла искрились и переливались.

— Нравится вам? Я заказал витраж еще в прошлом году, но пришлось ждать, пока его установят. Видите гору слева? Это то место, где теперь стоит Алузийский храм. На переднем плане тела, поверженные величественной фигурой вверху. Это, конечно, реинкарнация Минеи, торжествующей над злом колдовства. — Вогн помолчал, наслаждаясь зрелищем, потом добавил: — Очень подходящая тема для нашего времени, вы не находите? — Не дожидаясь ответа, Вогн пристально взглянул на Осберта и спросил: — Вы совершенно уверены, что, когда вы были в Данлорне прошлым летом, вы не обнаружили никаких свидетельств колдовства? Не было ли заметно вины со стороны герцога? И его люди тоже не колебались, когда вы их допрашивали?

Осберт нахмурился. Почему вдруг теперь все эти вопросы? К чему клонит Вогн?

— Нет, господин. Я ведь представил вам полный отчет. Тело Финлея я видел собственными глазами. Хаддон, конечно, был взволнован и огорчен гибелью брата, но никакой неискренности ни в нем, ни в его людях я не почувствовал.

— Где, по-вашему, герцог находится теперь?

— Не имею ни малейшего представления. — Это, в конце концов, становилось смешно! С какой стати Осберту следить за…