Смерть и золото - Уилбур Смит

– Облака точно расходятся, – заметил вместо этого Гарет, и оба посмотрели на полоску неба, виднеющуюся между склонами гор.

– Ага, – ответил Джейк. – Но уже слишком поздно. Через двадцать минут будет совсем темно.

Это для бомбардировщиков будет слишком поздно, даже если небо полностью прояснится. Из печального опыта последних дней им было известно, сколько времени требуется самолетам, чтобы добраться до них от своего аэродрома у Чалди.

– И завтра снова будет ясно, – сказал Гарет.

– Завтра будет новый день, тогда и посмотрим, – заметил Джейк, но продолжал думать об этих огромных летающих машинах.

Итальянские артиллеристы забрасывали окопы дымовыми сигнальными снарядами, обозначая их позиции, как только слышали гул подлетающих бомбардировщиков, хорошо различимых в безоблачном небе. «Капрони» шли очень низко – казалось, что кончики их крыльев скребут по горным отрогам на обоих склонах ущелья. Рев и грохот их моторов достигал невыносимой силы, рвал барабанные перепонки, и они летели так близко, что в их кабинах, за круглыми стеклами, можно было разглядеть черты лиц пилотов в шлемофонах.

Когда они пролетали над головой, от их фюзеляжей отделялись черные продолговатые предметы. Стокилограммовые бомбы падали вертикально, их полет направляли стабилизаторы, и когда они ударялись о землю, то оглушенные взрывом люди почти теряли сознание, у них немело все тело. По сравнению с ними взрывы артиллерийских снарядов казались просто треском.

Баллоны с горчичным газом крутились и вертелись в воздухе, а потом, ударившись о скальный выступ, раскалывались, выбрасывая потоки желтой желеобразной жидкости, которая разлеталась во все стороны на сотни футов.

Каждый раз после налета бомбардировщиков, которые шли бесконечной чередой, волна за волной, час за часом, эфиопские оборонительные позиции были настолько разрушены, что атаку пехоты, которая наваливалась на них после налета, невозможно было отбить. Каждый раз защитников выбивали из их траншей и окопов, и они отступали назад, вверх по ущелью, к очередной линии обороны.

Это была последняя линия траншей; в двух милях позади нее располагались уже гранитные порталы, выход из ущелья, а за ними – городок Сарди и открытая дорога на Десси.

– Почему бы тебе не попробовать немного поспать? – предложил Джейк и невольно посмотрел на Гарета и его руку. Та была обмотана полосками ткани от разорванной рубашки и подвешена на самодельной перевязи, свисавшей с шеи. Эта кое-как намотанная повязка была вся в пятнах и потеках просочившейся сквозь ткань лимфы и гноя и пропитана машинным маслом. Зрелище было крайне неприятное, но Джейк помнил, что до перевязки рана выглядела еще хуже. Горчичный газ сжег кожу и плоть от плеча до запястья, словно руку сунули в котел с кипящей водой. Джейк совсем не был уверен в особых лечебных свойствах мази из машинного масла. Но другого способа лечения у них не было, а масло по крайней мере предохраняло обожженную руку от воздействия воздуха.

– Подожду до темноты, – ответил Гарет и здоровой рукой поднес к глазам бинокль. – У меня какое-то странное чувство. Что-то слишком тихо там, внизу.

Они снова замолчали, совершенно измотанные перипетиями прошедшего дня.

– Слишком там тихо, – снова повторил Гарет и сморщился, неловко задев обожженную руку. – А у них ведь нет времени, чтобы вот так сидеть и бездельничать. Они должны продолжать наступать, давить на нас. – И добавил без всякой связи с предыдущим: – Боже, я бы отдал одно яйцо за сигару! Скажем, за кубинскую «Ромео и Джульетта»…

Он внезапно замолчал, и они оба резко выпрямились и насторожились.

– Ты слышал?

– Кажется, да.

– Так, конечно, и должно было произойти, – сказал Гарет. – Удивительно только, что им потребовалось столько времени. Правда, от Асмары досюда дорога долгая и трудная. Вот, значит, чего они дожидались.

Насчет этого звука трудно было ошибиться. Он шел снизу, нарушая повисшее молчание гор, отражаясь от стен ущелья. Пока еще он был едва различим, но не оставалось никаких сомнений, что это клацанье стали траков, которое становилось все громче и сильнее, и теперь оба уже слышали ворчание танковых двигателей.

– Это, должно быть, самый мерзопакостный звук в мире, – заметил Джейк.

– Ага. Проклятые танки, – сказал Гарет.

– Сюда они до темноты не доберутся, – прикинул Джейк. – А атаковать ночью не рискнут.

– Да, – кивнул Гарет. – Они пойдут на заре.

– Значит, на завтрак у нас будет не яичница с беконом, а танки и «капрони».

Гарет устало пожал плечами.

– Так оно, видимо, и будет, старина.

Полковник граф Альдо Белли совсем не был уверен в благоразумности своих действий; он полагал даже, что Джино, который сейчас смотрел на него с укоризной обиженного спаниеля, совершенно прав. Им бы следовало по-прежнему сидеть за укреплениями возле Колодцев Чалди, но серия мощных внешних факторов снова заставила его вылезти оттуда.

Далеко не самыми незначительными среди них были ежедневные радиограммы из штаб-квартиры генерала Бадольо, требующие, чтобы он занял дорогу на Десси, «прежде чем рыба выскользнет из сети». Послания день ото дня становились все требовательнее и жестче, приобретали угрожающий характер, и немедленно передавались – с дополнениями самого графа – майору Луиджи Кастелани, который непосредственно командовал колонной, пробивающейся вверх по ущелью.

И вот наконец Кастелани прислал графу радиограмму с радостным и долгожданным сообщением, что он уже стоит почти у самого выхода из ущелья и следующая атака выведет его к самому городку Сарди. Граф после долгих размышлений решил, что въезд в укрепленный пункт противника в момент его захвата настолько укрепит его репутацию, что стоит подвергнуться этой небольшой опасности. Майор Кастелани уверял, что неприятель уже разбит наголову, понес неисчислимые потери и больше не представляет собой достойную боевую силу. Такое положение было для графа вполне приемлемым.

Последним аргументом в пользу того, чтобы покинуть лагерь, забыть про свою новую боевую философию и осторожно двинуться вверх по ущелью Сарди, стало прибытие из Асмары колонны бронетехники. Эти машины должны были заменить те, которые проклятый враг столь вероломно заманил в ловушку и сжег. Несмотря на все мольбы и угрозы графа, потребовалась целая неделя, чтобы их забрали из группы, двигавшейся из Массавы, доставили поездом в Асмару, откуда они уже своим ходом двинулись по длинной дороге, пересекающей пустыню Данакил.

Теперь, однако, они были здесь, и граф немедленно реквизировал один из шести танков и превратил его в свой персональный подвижной командный пункт. И как только он оказался под защитой толстой брони, сразу же ощутил новый прилив уверенности в себе и мужества.

«Вперед, на Сарди! Кровью впишем наши славные подвиги на страницы истории!» Эти слова сразу же пришли ему на ум, а лицо Джино как раз и приняло то самое выражение обиженного спаниеля.

И вот сейчас, в опускающихся сумерках, скребя гусеницами по каменистой дороге в ущелье и глядя на каменные стены, высоко вздымавшиеся по обе стороны и как будто стремившиеся соединиться где-то в вышине с узкой пурпурной полоской неба, граф уже сильно сомневался в разумности этого предприятия.

Он высунулся из башни своего командирского танка и смотрел вперед, одолеваемый дурными предчувствиями. Черный полированный стальной шлем он натянул на самые уши, одна рука сжимала отделанную слоновой костью рукоять «беретты», да так сильно, что костяшки пальцев побелели и стали похожи на фарфоровые. У его ног жалко и горестно скорчился Джино, стараясь сидеть как можно ниже в стальном корпусе.

В этот момент впереди вдруг застрочил пулемет, и звуки выстрелов эхом отразились от сплошных вертикальных стен ущелья.

– Стой! Немедленно остановись! – крикнул граф механику-водителю. Стрельба, кажется, совсем недалеко впереди. – Мы устроим здесь штаб батальона. Прямо здесь! – объявил граф, и Джино, чуть приподнявшись, кивнул в знак полного согласия. – Пошлите кого-нибудь за майором Кастелани и майором Вито! Пусть явятся сюда немедленно!

Джейк проснулся от толчка чьей-то руки, опустившейся ему на плечо. В глаза ему тут же ударил свет лампы-молнии. Он откинул в сторону влажное одеяло и прищурился, избегая прямого света. От холода свело все мышцы, а голова от усталости казалась набитой ватой. Он никак не мог поверить, что уже наступило утро.

– Кто это?

– Это я, Джейк. – И он разглядел по ту сторону лампы темное, напряженное лицо Грегориуса.

– Убери этот проклятый свет, прямо в глаза бьет.

Рядом проснулся и резко сел Гарет Суэйлс. Они оба спали полностью одетыми, разместившись на драном куске брезента на грязном полу окопа.

– Что стряслось? – промямлил Гарет, тоже плохо соображающий от усталости.