Понты и волшебство - Сергей Мусаниф

– Значит, я сам тронулся, – сказал я.

Александр промолчал. Любой комментарий с его стороны был бы нетактичным.

– Дать вам сигарету, шеф? – спросил Александр.

– Я бросил, – сказал я и заметил удивление в его глазах. – Да, ваш босс свихнулся настолько, что бросил курить.

– Шеф, – сказал он, – я пойду, мне надо…

– Идите.

Даже здесь, даже привязанный к койке, даже буйный сумасшедший, я все равно был его начальником. И только что при помощи одного телефонного звонка продемонстрировал, что даже из психушки способен контролировать ситуацию и решать возникающие проблемы. Александр никогда не был амбициозным и не метил на мое место, роль зама его всегда устраивала, и все же после сегодняшнего он дважды подумает, прежде чем решится на какой-нибудь неосторожный шаг.

Он трижды стукнул в дверь, и его выпустили. Проем оставался открытым, но за ним я успел рассмотреть массивную фигуру санитара. Для того чтобы прикрутить меня к койке, таких, как он, потребовалось бы штук шесть. На какое-то время меня оставили в покое, но я знал, что ненадолго.

Значит, это все-таки правда, отрешенно подумал я. Нет никакого другого мира, нет угрожающего ему Темного Властелина, нет Моргана, сэра Реджи и славного Кимли, нет Ущелья Рока и тайного прохода в горах, нет эльфов и нет моей большой любви. Все это лишь плод моего больного разума. В последнее время я дважды пришел в себя – значит ли это, что я иду на поправку? Но ведь шизофрения неизлечима, особенно вялотекущая, и приступ может случиться в любой момент.

Все мои приключения с того момента, как на своей заправке я встретил чудесный фантом, были сном, и ничем более. Очень реалистичным, очень правдоподобным, но сном. Перечитал я сказок в далеком детстве, вот как оно теперь повернулось.

Правая рука моя была свободна, Александр так и не решился прикрутить ее обратно, и освобождение от остальных пут было делом пяти минут. Распутав ремни, я осторожно спустил ноги на пол. Слабости от долгого лежания почему-то не было.

Я осмотрел свое бедро и особенно тщательно – место, куда вошла сталь Пожирателя Душ. Шрама не было.

Бред.

Но я никак не мог в это поверить. Слишком реальными были воспоминания, даже более реальными, чем вся моя предыдущая жизнь.

Бред.

Но откуда я мог взять такие подробности о рукопашном бое, чтобы выдумать сэра Реджи? И вообще, то, что со мной происходило, не было похоже ни на одно из прочитанных мною произведений.

Морган – Гендальф Серый, сэр Реджи – Арагон, сын Арахорна, Кимли, сын Дэринга – Гимли, сын Глоина, и имена у них схожи, Галадриэль – Галадриэль, Бранд – Элронд? А братаны, халявщики и доишники – перенесенные в выдуманный мир персонажи из моей жизни?

Но я не слишком тяну на роль хоббита.

«Властелин Колец» в свое время был для меня настоящим откровением, но не настолько, чтобы я стал ездить на «хоббитские игрища» каждый год и отождествлять себя с литературным персонажем. И я регулярно проходил проверки у психиатров – в армии и после, когда получал медицинские справки для ГАИ и для разрешения на ношение оружия. Никто никогда не находил у меня признаков шизофрении.

Морган – Мерлин, сэр Реджи – король Артур, а я – Ланселот? Или я король Артур, а Ланселот – сэр Реджи? Галадриэль, тогда – Гвиневра, а Темный Властелин – как там звали главного злодея? Кажется, Мордред.

Тоже не сходится.

Где моя Серая Гавань, где поле под Кампланном?

Вся наша жизнь – бред, сказал мне кто-то, встреченный НИГДЕ и НИКОГДА.

Какой бред мне нравится больше? И волен ли я выбирать между ними?

Еще Марк Твен говорил, что сумасшедшие более счастливы в своей жизни, чем так называемые нормальные люди. Сумасшедшие живут в своем собственном мире, мире грез, они могут выписать вам чек на миллион долларов, снабдить рекомендательным письмом к турецкому султану, объявить ультиматум Соединенным Штатам, если те не перестанут маяться дурью и бомбить Багдад. И они искренне верят, что все это и есть настоящая жизнь. А я? В какую жизнь я верю?

Если в эту, то почему мои руки тоскуют по рукояти боевого меча, почему мое сердце тянет к прекрасной Галадриэли, почему мне не хватает рядом Моргана, Кимли и сэра Реджи?

Если в ту, то почему я отдаю приказы Александру и звоню Тенгизу с просьбой уладить мои проблемы?

Или я сплю в своей палате в больнице для умалишенных, и мне снится моя война с Темным Властелином, или я сплю в тайном проходе гномов, и мне снится моя прежняя жизнь, только преломленная через какую-то кривую призму. Какой вариант верен?

А если я живу и там, и там, ведь бывает же, наверное, и такое, то какую сторону мне следует выбрать навсегда и как это сделать?

Если я сплю сейчас, то как мне проснуться?

Дверь открылась, и в палату протиснулся доктор Кац, знакомый мне по прошлому… пробуждению? Кошмару?

Его удивление при виде меня, спокойно сидящего на кровати и смотрящего в стену перед собой, было недолгим.

– Санитары! – зычно крикнул он в коридор, и мою палату заполнили четыре фигуры в белых костюмах.

Шутите, ребята, подумал я, вас только четверо, и со мной вам не совладать. Может, вы и привыкли иметь дело с буйными больными, но такого, как я, видеть вам еще не приходилось.

Как бы там ни было, я не собирался валяться в постели, словно овощ.

Первого санитара я встретил пинком в живот. Судя по выражению его лица, мальчику стало больно. Он охнул и упал на пол, хватая ртом воздух, как выброшенная на берег селедка.

Второго я одарил своим фирменным правым в челюсть, и та привычно хрустнула под моим кулаком. Этот охнуть не успел, а повалился, как столб, снесенный попавшим в занос и не успевшим притормозить КамАЗом.

Двое оставшихся были осторожнее. Они медленно заходили с флангов, прикрывая прижавшегося к стене доктора.

Я сделал шаг назад, упираясь спиной в спинку кровати, обманным движением заставил отступить правого, а сам метнулся влево и обрушил на санитара град ударов. Он, конечно, ни в чем не виноват, подумал я, но таков его профессиональный риск. Не все же сумасшедшим страдать от его силы, пора и самому попробовать, почем фунт изюму.

Последний санитар набросился на меня со спины и прижал мои руки к бокам. Сразу же вперед проскользнул доктор, в его руке был зажат шприц.

Я ударил его ногами в грудь, одновременно откидывая голову назад, и мой затылок врезался в лицо санитару. Хватка сразу ослабла, и я бросил санитара через себя, траектория его полета завершилась в двух шагах от моей кровати, и он погреб под собой остатки тумбочки с лекарственными препаратами.

– Все хорошо, – сказал доктор. – Все хорошо, спокойно.

Он был бледен и испуган. Я его хорошо понимаю. Оказаться в одной палате с обезумевшим медведем-гризли было бы не более опасно, чем находиться сейчас рядом со мной.