О начале человеческой истории - Борис Поршнев

Следовательно, для 35 или более видов добычи тешик-ташский неандерталец должен был бы иметь 35 или более отдельных способов охоты. А. П. Окладников предполагает, что даже на одного лишь горного козла существовало «немало» способов охоты, которые варьировались в зависимости от разнообразных топографических условий и от времени года[409]. Но удивительным образом ничто прямо не свидетельствует ни об одном из этих способов, оставляя неограниченное поле для догадок. Предполагаемый главный вид деятельности палеоантропа остается вне сферы знания, хотя он должен мыслиться, как видим, как очень сложный, разветвлённый и специализированный. Поскольку ни о каком профессиональном разделении труда в неандертальской группе не может быть и речи, удивительна сама возможность совмещения в особи неандертальца стольких специальностей, каждая из которых, несомненно, требовала бы искусных навыков и более или менее длительного периода выработки приёма. Не менее удивительно, как могло выработаться у него искусство охоты на такие виды птиц, которые не гнездились и устойчиво не обитали в данной местности, а являлись здесь перелётными птицами, каковы определённые по костям утка и грач[410]. Утка, единственная предшественница водоплавающих птиц в данном списке, требует абсолютно иных приёмов охоты, чем сухопутные птицы, и непонятно, как могло бы развиться в данном районе, лишенном водоёмов, это искусство охоты на водоплавающих птиц. Тем не менее П. В. Суслова не подвергла сомнению тот факт, что утка, как и другие птицы, «являлась объектом охоты палеолитического человека из грота Тешик-Таш»[411]. Ещё более удивительно, что если уж специализированное искусство охоты имелось у тешик-ташца, то оно было одновременно мало продуктивно: кроме горного козла и мелких мышиных, все остальные виды представлены в гроте немногочисленными костями, принадлежащими единичным особям. В сумме их немало, но каждый вид, требовавший такой трудной специализации, оказывается представленным немногочисленными экземплярами.

Эта загадка, мне кажется, имеет простое решение. Но прежде, чем говорить о нём, остановимся на ведущем виде тешик-ташской фауны — на горном козле (иначе — сибирском козероге Capra sibirica), которому из 907 определённых костей принадлежит 761, т. е. более 4/5. Общее же число обломков костей, принадлежащих, по-видимому, в основном горному козлу, превышает десять тысяч. Это и дало основание А. П. Окладникову сделать вывод, что «основным источником существования для жителей грота служила охота на горных козлов — кииков»[412].

Как же именно охотился тешик-ташец на горных козлов? Научная литература о Capra sibirica (и о родственных ему других видах диких козлов) настолько обильна и основательна, что не оставляет места для ссылок на какие-либо неизвестные нам повадки этого зверя или неведомые возможные способы охоты на него. Особенно ценны появившиеся уже после сборника о Тешик-Таше и потому не использованные А. П. Окладниковым и В. И. Громовой монографии В. И. Цалкина «Сибирский горный козёл» (1950) и превосходная диссертация О. В. Егорова «Экология сибирского козерога» (1952), основанная на длительных полевых наблюдениях и исчерпывающей литературе. Данные зоологической науки исключают возможность тех способов охоты тешик-ташца на горного козла, которые были предположительно названы авторами сборника «Тешик-Таш».

Так, ими было высказано предположение, что тешик-ташцы могли подкарауливать горных козлов у водопоя, устраивая засаду в таких местах, «где горный козёл, после того как он пробыл целый день среди раскалённых солнцем скал и камней, утоляет свою жажду из ручья или из источника в пещере»[413]. Эта догадка, как оказалось, основана на недоразумении: одна из экологических особенностей сибирского горного козла состоит как раз в том, что он почти не пьёт воды и поэтому не посещает сколько-нибудь регулярно водопоев. Слова Д. Н. Кашкарова[414], будто в горах Тянь-Шаня горные козлы дважды в день спускаются на водопой и будто поэтому «одной из самых лёгких» охот на них является их подкарауливание на водопое, ныне полностью опровергнуты и, очевидно, представляли собою неоправданное обобщение каких-нибудь единичных случаев. Может быть, это всего лишь заимствование из сочинения Н. Туркина и К. Сатунина, которые, в свою очередь, излагают не собственные данные, а некого Яблонского, впрочем, заключая очень осторожно: «Вообще же при таком способе охоты (скарауливании) всегда следует предпочесть альпийские луга озёрам на вершине, так как на первые горные козлы приходят всегда в более или менее определённое время; на последние же они ходят, когда вздумается, и надо запастись большим терпением, чтобы просидеть здесь целый день, сплошь и рядом безрезультатно, даже не увидев горных козлов». И. Д. Шнаревич, получивший от местных охотников сведения, что горные козлы, напротив, не пьют воды даже в летнее жаркое время, приводит данные об экспериментальной проверке этого в Алма-атинском зоопарке: горный козёл, выдержанный без воды 10 суток, не проявлял признаков жажды. Незаинтересованность горных козлов в водных источниках для удовлетворения потребности в воде отмечает и В. И. Цалкин. Наблюдения О. В. Егорова подтвердили крайне слабую связь горных козлов с водными источниками, к которым они обычно не приближаются по несколько суток. Никаких постоянных водопоев, где их можно было бы подкараулить, не существует[415].

Дело в том, что Capra sibirica — вид, приспособленный к обитанию в самых высокогорных условиях (верхняя граница — вечные снега и ледники), на альпийских склонах. Летом он держится у снеговой линии[416]. Экстренную жажду горный козёл приспособился удовлетворять с помощью снега, обычную же — влагой, получаемой в достаточно сочной альпийской растительности. Суточный рацион взрослого горного козла в природных условиях — 10 (для самок) — 16 (для самцов) кг травы (результаты изучения О. В. Егоровым содержимого желудков), что даёт, по меньшей мере, 5–8 литров воды. Поэтому даже в самых засушливых районах Восточного Памира горные козлы посещают водопой лишь спорадически раз в несколько дней[417]. Совершенно нерегулярны также и посещения козлами солонцов. Естественно, что охотниками, вопреки сообщению Кашкарова, «способа охоты на сибирского козерога, основанного на подкарауливании на водопое или солонце, не практикуется, так как эти места посещаются козлами нерегулярно»[418].

Таким образом, предположение, что тешик-ташец подкарауливал козлов у водопоев, лишено оснований. Скорее уж он мог подкараулить их на горных тропах, по которым они с известным постоянством совершают свои суточные вертикальные миграции[419]. Но и в этом случае, как и при гипотезе подкарауливания у водопоя, главным остается вопрос не о том, где убивал тешик-ташец горных козлов, а о том, как он мог их убивать. Каменный мустьерский инвентарь грота Тешик-Таш абсолютно непригоден для этого. Тешик-ташец не мог ни настигнуть козлов из засады двумя-тремя прыжками но несколько метров, как могут тигр, леопард или ирбис, ни изнурить и догнать их в продолжительном преследовании по отлогим склонам, как могут волки, развивающие при этом скорость около 45 км в час[420]. Да и это всё было бы бесполезно, поскольку тешик-ташец не располагал, в отличие от хищников, никакими природными средствами контактного убоя такого крупного зверя, как горный козёл. Наличие в руках дубинки или тяжелого камня для контактного убоя, разумеется, препятствовало бы нужной скорости преследования, и без того недостижимой для него на скально-каменистом ландшафте. Столь же невозможен был и дистантный убой. Всё, что известно об осторожности и чуткости горных козлов, обладающих острыми слухом, зрением и обонянием[421], исключает предположение, чтобы тешик-ташец мог систематически подстерегать их на короткой дистанции, достаточной для умерщвления деревянным дротиком (или, допустим, каменным боласом).

Современная охота на горных козлов (без собак) состоит в том, чтобы, с помощью бинокля, скрадом или из засады оказаться от них на расстоянии ружейного выстрела, — да и это достигается с огромным трудом. Козлы обнаруживают присутствие человека за 1,5–2 км[422]. Все авторы единодушно подчёркивают особую трудность охоты на горных козлов — их чуткость; специальную роль вожаков и сторожей; быстро нарастающую осторожность, т. е. выработку соответствующих условных рефлексов в случае повторяющейся опасности. «Животные эти, едва их начинают преследовать, сразу же становятся крайне осторожными»[423]. Всё это исключает предположение, чтобы основой систематической охоты тешик-ташцев на горных козлов могло быть убийство дротиками с относительно близкой дистанции — из засады или скрадом.