Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот опять начался артиллерийский обстрел, бессмысленный по своим последствиям и варварский по своим целям. Ведь стрельба идет по мирному населению, а военные объекты совсем не страдают. Одно это не может не заставить ненавидеть немцев. Одно только я желаю: чтобы война кончилась нашей победой [Г. Г-р].
10 марта 1942 года
С утра отобрал шесть человек в партизанский отряд. Народ в большинстве истощенный, выглядит устало, настроение неопределенно. При отборе изучал людей, их устойчивость и готовность идти на жертвы. Беседа велась примерно в таком духе:
– Как ваше самочувствие?
– Да неважно, тов. Бубнов. Ослаб.
Затем идут жалобы на болезни. «Ноги еле таскаю. Глаза плохо видят. Сердце не в порядке». Словом, семьдесят болезней у каждого. Включительно до семейных забот.
– Как вы смотрите, если мы вас пошлем на выполнение спецзадания горкома ВКП (б)?
– Если на хлеб – справлюсь. Хотелось бы работать по специальности.
Среди рекомендуемых есть инженеры и техники, рабочие разных специальностей. Гадко вел себя член партии с завода № 210 К. Воевать он не хотел. На вопрос, готовы ли вы защищать родину от фашистов, отвечает уклончиво:
– Я не военный, меня используйте по назначению, где я буду полезен.
Защита Ленинграда для него, очевидно, дело неполезное. В итоге этот «коммунист» дезертировал, не явился в штаб партизанского движения. Липовый патриот с партбилетом в кармане.
По-иному вели себя военрук 22-го ремесленного училища Г. и радиоинженер завода № 210 тов. В.
Партийные секретари и директора предприятий формально относятся к подбору людей и перепоручают это дело третьим лицам. <…>
Вечером побывал на семейном торжестве у В.А., где пировали. Выпили по три рюмки токая, изничтожили банку консервированного судака, масла грамм 250, столько же колбасы, шпик, сыр и хлеб в достатке. Пережил чувство сытости, впервые за четыре месяца… [А. Б-в].
В начале февраля наш батальон получил приказ прибыть на станцию Борисова Грива для участия в срочных погрузо-разгрузочных работах. Продовольствие поступало по ледовой дороге на автомобилях, и нам надлежало перемещать его в железнодорожные вагоны. Поступление грузов увеличивалось, и командование решило переквалифицировать личный состав нашего батальона охраны в грузчиков.
Путь от Бернгардовки до Борисовой Гривы мы преодолели на автомашинах. Стоял мороз за 30 градусов, мы все закоченели. На место прибыли в 7 вечера. Было уже темно. Помещение для нас не готово. Пришлось устраиваться на ночлег самостоятельно. Найти помещение для всех 150 человек невозможно. Нужно срочно принимать решение, иначе уже через час или два бойцы начнут замерзать в буквальном смысле слова. Пришлось приказать личному составу разделиться на группы по десять человек и самостоятельно устраиваться на ночь в дома, игнорируя возражения хозяев. Примерно через час мы с комиссаром отправились проверить своих бойцов. Так прошла первая ночь на новом месте.
Утром батальон во главе с комиссаром вышел на работу по погрузке, я же отправился на поиск постоянного жилья. Обнаружил два двухэтажных квартирных барака и обошел все квартиры и побеседовал с хозяевами. Вначале меня удивило, что хозяева легко и без долгих уговоров соглашаются принять дополнительных квартирантов.
Только спустя несколько дней я понял, в чем дело. Хозяева жилья оказывают своим постояльцам разные мелкие услуги, получая с них в качестве оплаты краденые продукты. С первых дней работы я убедился, что на рабочих площадках процветает самое разнузданное воровство. Охрана борется с ним слабо.
Думаю, что начальство, на котором лежит ответственность за выполнение плана работы, в курсе происходящего, но смотрит на мелкие кражи подчиненных сквозь пальцы. Мотивы его понятны. Истощенные рабочие не в состоянии справиться с тяжелой работой, подкормить их на законном основании нечем. За срыв графика работ по головке не погладят. Вот начальство и закрывает глаза на воровство, коль скоро оно помогает добиться нужных производственных показателей.
Первое время изголодавшиеся бойцы ели все подряд: сырую муку, крупу и пр. От такой пищи три десятка заболели и несколько человек умерло. Ослабленные голодом желудки оказались не в состоянии переварить их.
Контроль за сохранностью грузов налажен из рук вон плохо. Шоферы, работавшие на трассе, при желании могли бы огребать огромные деньги. Весового учета нет, считают только количество мешков.
Мы видели, как однажды один водитель на ходу сбросил в условленном месте мясную тушу. Тогда это заметили, и его попытка не удалась. Но машины идут день и ночь, и уследить за всеми невозможно. Водители машин живут в частных домах. Что может помешать им связаться с «посредниками» по перепродаже краденых продуктов?
Мы с комиссаром повели энергичную борьбу с расхитителями в нашем батальоне. Мы обыскивали бойцов, проводили беседы, уговаривали, угрожали, наказывали, но все это мало помогало. Сегодня у бойца отобрали муку и он обещал больше не воровать, а на следующий день вновь набивал карманы. Наше средство наказания – гауптвахта – его не пугало. Он знал, что там он сможет отдохнуть от тяжелой, изнурительной работы.
Впоследствии мы стали бороться только со злостными расхитителями, которые воровали не для себя, а для продажи, а таких было меньшинство. Спустя пару недель рабочие заметно окрепли, и работа пошла веселей. Первое время весь командный состав лично участвовал в погрузке. Удивительно, откуда только брались силы взвалить на спину увесистый мешок с мукой или крупой, отнести его шагов на 15–20 и тотчас же отправиться за следующим. И так целую рабочую смену [В.Н.][81].
11 марта 1942 года
В семь часов снова на ногах, хочется курить, но нет даже окурка. В 10 часов отправился на машине за дровами. В 10 часов 20 минут собираются мои партизаны. В штабе из записавшихся четверых зачислили, двоим отказали, а двое не явились [А.Б-в].
«12 марта 1942 г.[82]
Тов. Андреенко!
Мы, трудящиеся города Ленинграда, обращаемся к Вам с просьбой как матери, имеющие детей. Убедительно просим Вас норму увеличить хлеба, а также отпуск для детей белого хлеба, т. к. наши дети, кроме того, что истощали, еще сильно страдают поносом. Очень просим Вас на детские карточки отпускать белый хлеб. Ждем Вашего распоряжения, тов. Андреенко, также и сахар очень просим Вас от имени нашей детворы и обратите внимание на возраст 13, 14, 15 и т. д. Они все почти на иждивенческих пайках, ту норму, которую получаем мы, работающие матери, безусловно, отдаем им, а сами падаем. Но ведь мы должны иметь силы, мы работаем и должны быть полезны нашему городу Ленина.
На нашу
