Линия судьбы - Сойер Мерил

32

Логану померещилось, что он слышит свое имя. Келли! Она говорит, что любит его, говорит, какой он замечательный. Он попытался открыть глаза. Не получилось. Тогда он постарался глубоко вздохнуть.

Влажный воздух обжег легкие и немного прочистил мозги. Где он, черт побери? Что это за звуки? Дождь барабанит по навесу?

Его голова лежит на чем-то теплом и мягком. Это не подушка, решил он. Келли. Он узнал ее нежный аромат. И шепот. Полный тревоги и боли шепот.

Затуманенное сознание пронзили отрывочные образы. Останавливается грузовик. На дорогу выпрыгивает Рафи. И острая боль. Острая боль разрывает руку… Испуганное и все равно прекрасное лицо Келли, извлекающей пулю.

Логан попытался поднять здоровую руку, но она показалась слишком тяжелой. Онемевшее тело будто покалывали сотни иголок. Может быть, чертовы лягушки мумифицировали его навсегда? Только уши не отказывались работать, хотя и они действовали неважно.

– Логан, очнись. Ты же борец. Пожалуйста, не умирай, не бросай меня, дорогой.

Он не смог открыть глаза и попытался сказать ей, что не спит, но распухший язык не захотел повиноваться. Паника вспыхнула и стиснула грудь стальными тисками.

Беспомощность. Какое мерзкое ощущение! И болезненно знакомое, хотя он не испытывал его много лет. С того момента, как покинул лагерь «Последний шанс».

«Ну же. Возьми себя в руки. Ты вырос. Никто больше не распоряжается тобой», – приказал он себе.

Одурманенный мозг с трудом сосредоточился на настоящем. Мы по уши в дерьме. Необходимо немедленно очухаться и включить компьютер. Это его долг. Он должен вытащить отсюда Келли и Рафи.

Наконец Логану удалось приоткрыть один глаз, и свет фонаря ослепил его.

– Логан? Логан? Ты очнулся?

Келли нежно поцеловала его в лоб, откинула со лба слипшиеся волосы. Приоткрылся второй глаз, и Логан изумленно уставился на нее. Слезы на ресницах, дрожащие губы. Он испугался по-настоящему. Келли не должна так волноваться из-за него.

– Слава богу! Ты так меня напугал.

Логан заставил себя сосредоточиться на ее лице. Она выходила под дождь. Волосы повисли мокрыми прядями. Ему всегда казалось, будто где-то в глубине ее карих глаз мерцают свечи. Сейчас ее глаза не казались янтарными, они были карими и печальными, и усталыми – свидетельство часов, проведенных в тревоге за него… в уходе за ним. Что-то теплое зашевелилось в его груди. Наверное, возвращается чувствительность.

Чушь. То, что он чувствует, существует лишь в его сознании. Ему до смерти нужны ее любовь и забота… до смерти.

Совсем недавно он сказал бы себе, что ее тревога вызвана лишь заботой о собственной безопасности, однако пуля и чертовы лягушки изменили его отношение, разрушили эмоциональные барьеры.

Непривычные мысли пронзили затуманенный мозг, и Логан попытался рассортировать их. Он нуждается в Келли. Не только для того, чтобы она помогла ему сейчас. Он нуждается в ней так, как никогда не нуждался ни в одной женщине.

Казалось бы, подобное признание должно ослабить его, но, наоборот, он почувствовал себя сильнее… во всяком случае, эмоционально.

– Логан, ты понимаешь, что я говорю?

Язык все еще не подчинялся, поэтому Логан похлопал ресницами. Келли поймет, что он приходит в себя, хоть и медленно.

– Ты еще не можешь говорить, да? – Логан снова замигал. – Наверное, когда я сняла жгут, кровь начала циркулировать и разнесла яд по всему организму. Я так боялась, что сердце остановится и ты умрешь.

Значит, нас двое. Кажется, он лежит на ее коленях, его голова прижата к чему? Закатив глаза, он узнал свою сменную футболку.

– Ты не приходил в себя несколько часов. Мне пришлось покормить Рафи. Я не смогла заставить его попробовать твой паек и дала ему «Твинкис», только не говори, что используешь печенье для ожогов или еще чего-нибудь. Все в твоем рюкзаке имеет какое-то особое назначение.

Господи! Он готов пожертвовать чем угодно, лишь бы Келли стало хоть немного легче. Если ему удастся вытащить из джунглей свою жалкую задницу, он никогда не забудет ее силу духа, ее отвагу.

Обычная сосредоточенность потихоньку возвращалась, и он осмотрелся.

Чуткая, как всегда, Келли поняла его невысказанный вопрос.

– Пока Рафи спал, я сделала навес из твоей пленки. Вскоре после того, как ты потерял сознание, начался дождь. Мне пришлось оттащить тебя на кучу опилок, оставленную лесорубами. Я не хотела, чтобы ты лежал в воде.

Логан попытался спросить ее, который час. Губы раскрылись, но распухший язык наотрез отказался сотрудничать.

– Рафи здесь. – Келли отодвинулась, и он увидел, что малыш играет ее чековой книжкой, рисует губной помадой на чистом листке.

«На сколько еще хватит батареи фонаря?» – мелькнуло в мозгу. Слава богу, наконец-то голова заработала.

– Papi, – сказал Рафи с улыбкой, способной растопить самое закаленное сердце. – Mi nuevo papi.

Новый папа? Что здесь происходит, черт побери?

– Видишь ли, ты не мужчина с фотографии Рафи. Похоже, он не помнит ни Дэниела, ни свою мать. Он знает только то, что ему говорили. Теперь он думает, что ты его новый отец.

Великолепно! Только этого ему недоставало! Самый прелестный малыш на свете считает его своим отцом. И еще у него есть Келли. Его Келли.

С каких это пор она стала «его» Келли? Если вспомнить, он хотел ее с самой первой ночи в хижине, но не испытывал этого острого чувства собственника до достопамятного ужина со Стэнфилдами. Когда Тайлер осмелился раздеть Келли взглядом, он испытал первый в своей жизни приступ ревности.

Постепенно чувство собственника становилось все сильнее. Он заботился о Келли и все больше хотел защищать ее. Так почему же он лежит на спине и позволяет ей укачивать его, как младенца, когда должен вытащить ее и Рафи отсюда?

– Время? – Слово наконец вырвалось и застало врасплох его самого.

– Около полуночи. Ты почти сутки не приходил в сознание.

Дело дрянь! Полиция наверняка уже напала на их след.

Мозги потихоньку включались в работу… Дождь превратил дороги в реки… Полиции придется ждать, пока дождь не прекратится.

Эта мысль подбодрила, но через мгновение его словно током ударило. И вертолет не сможет приземлиться в джунглях во время ливня.