Сахара - Клайв Касслер

– Что вы задумали?

Питт указал стволом пистолета на штабеля трупов:

– Я собираюсь предоставить вам время для размышления над вашей жестокостью и алчностью.

О'Баннион растерялся.

– Зачем? Вы глубоко заблуждаетесь, если ждете, что я буду вымаливать прощение и просить о снисхождении.

Питт перевел взгляд на вершину груды человеческих останков, которую венчало хрупкое, полупрозрачное от истощения тельце девочки лет десяти с открытыми глазами. Внутри него вспыхнуло и заполыхало пламя безудержного гнева, хотя Питт изо всех сил старался совладать с эмоциями.

– Вы умрете, О'Баннион, но очень медленно, страдая от жажды и мучаясь от голода, как эти несчастные, погибшие по вашей вине. К тому времени, когда ваши друзья, Казим и Массард, найдут вас – если, конечно, вообще обеспокоятся вашим отсутствием, – вы уже присоединитесь к вашим жертвам.

– Расстреляйте, убейте меня сейчас! – яростно потребовал О'Баннион.

Питт растянул губы в холодной как лед улыбке и ничего не ответил. Он тыкал О'Банниона в спину стволом, заставляя того отступать в глубь пещеры. Затем заставил его лечь на пол лицом вниз, сам же вернулся в расщелину и разместил там несколько мощных зарядов пластита. Соединил взрыватели в одну цепь, установил время на таймере, хладнокровно помахал рукой О'Банниону, выбежал из шахты и спрятался за составом с вагонетками.

Четыре громких раскатистых взрыва, слившиеся в один, вынесли в центральную шахту из туннеля, ведущего к усыпальнице, тучи пыли и щепок от крепи. Несколько мгновений эхо от взрыва металось по руднику, прежде чем наступила жуткая тишина. Питт уже решил, что неправильно разместил взрывчатку, но в следующее мгновение услышал слабый вибрирующий звук, который усилился до грандиозного грохота. Крыша туннеля осела под сотнями тонн обрушившейся на нее породы, навеки запечатав вход в погребальную камеру.

Питт подождал, пока не осядет пыль, небрежно закинул автомат на плечо и пошел обратно к месту эвакуации, шагая вдоль рельсов и насвистывая «Работал я на железной дороге».

Джордино услыхал звук, а затем уловил и какое-то движение в поперечной шахте слева от него. Он шагал по шпалам, пока не приблизился к одинокой и с виду пустой вагонетке. Бесшумно продвигаясь вдоль стены на цыпочках и поглядывая под ноги, чтобы не задеть какой-нибудь камень, он подобрался к ней вплотную. Быстро, как кошка, вскочил на рельсы и ткнул стволом в вагонетку.

– Бросай оружие, – резко приказал он.

Застигнутый врасплох охранник-туарег медленно встал, держа свою винтовку высоко над головой. Он не говорил по-английски и не понимал команд Джордино, но смысл их уловил быстро. Итальянец повел стволом автомата в сторону. Туарег гонял и бросил оружие через край вагонетки.

– Мелика! – рявкнул Джордино.

Охранник покачал головой, и Джордино увидел в его глазах животный страх. Тогда он приставил дуло автомата к губам охранника и начал вдавливать его в рот, держа палец на курке.

– Мелика! – невнятно прохрипел охранник, пытаясь уклониться от ствола, наполовину проникшего ему в горло, и отчаянно кивая.

Джордино вытащил ствол.

– Где Мелика? – спросил он угрожающим тоном.

Казалось, охранник боится как Мелики, так и Джордино. С широко раскрытыми глазами он молча мотнул головой в глубину шахты. Джордино жестом велел ему идти в центральную штольню.

– Возвращайся в главную пещеру. Ты понял?

Туарег закинул руки за голову и побежал рысцой, спотыкаясь и налетая на рельсы, страшась лишний раз прогневать этого неверного, злобного, как тысяча шайтанов. Джордино повернулся и осторожно продолжил двигаться в темноту туннеля, тянущегося перед ним, ожидая на каждом шагу внезапных выстрелов.

Здесь было так тихо, что даже звук его легких шагов эхом разносился по всему туннелю. Дважды он останавливался, когда каким-то особым нюхом ощущал опасность. Он подошел к крутому повороту и остановился. Из-за угла падали отблески света. Виднелась также чья-то тень, и слышался звук стука камня о камень. Он достал из одного из многочисленных карманов своего камуфляжного костюма крошечное зеркальце и слегка высунул его из-за столба крепи.

Мелика трудилась в поте лица, складывая глыбы руды в конце шахты и возводя фальшивую стену, чтобы спрятаться за ней. Она стояла спиной к Джордино в добрых десяти метрах от него, но, чтобы дотянуться до прислоненной к стене винтовки, ей достаточно было протянуть руку. Работая, она ни на что не обращала внимания, надеясь, что охранник, которого Джордино уже обезоружил, предупредит ее. Джордино мог бы спокойно выйти на свет и пристрелить Мелику еще до того, как она вообще заметит его присутствие, но столь быстрое и вульгарное убийство не входило в его планы.

Крадучись, он вышел из-за угла и двинулся к Мелике, ступая очень тихо и осторожно, хотя звук его шагов заглушало громыхание камней, завершающих сооружение потайного убежища. Подойдя достаточно близко, он схватил оружие надсмотрщицы и швырнул его через плечо в шахту позади себя.

Мелика резко развернулась, мгновенно оценила ситуацию и бросилась на Джордино, занеся над головой смертоносную плеть. К несчастью, она не учла элемент внезапности. Джордино не дрогнул. С ледяной невозмутимостью он дважды нажал на курок и прострелил ей обе коленные чашечки.

Чувство мести возобладало над всеми прочими эмоциями Джордино. Мелика была опасна, жестока и безжалостна, как взбесившийся питбуль. Она калечила и убивала беззащитных узников просто так, ради удовольствия. Даже сейчас, корчась на рассыпавшихся камнях с гротескно вывернутыми ногами, она свирепо скалила зубы с неуемной злобой в черных глазах. Неутолимый садизм переполнял ее и выплескивался наружу, позволяя перебарывать жуткую боль в раздробленных коленях. Она рычала на Джордино, как раненый зверь, и пыталась достать его плетью, осыпая площадной бранью.

Джордино слегка отступил назад и озадаченно наблюдал за ее тщетными потугами.

– Этот мир жесток и несправедлив, – медленно проговорил он. – Но я уверен, он станет чуточку лучше и чище, как только ты покинешь его.

– Ты, ублюдок-коротышка! – огрызнулась она. – Что ты знаешь о жестокости и несправедливости? Ты никогда не жил среди такой грязи, как я, и никогда не выносил таких мук и мерзости, как я.

Выражение лица Джордино по-прежнему оставалось столь же невозмутимым, как развалившиеся под тяжестью тела Мелики камни незаконченной кладки.

– Но это не дает тебе права вымещать свои мучения на других. Как судью и палача меня не интересуют твои жизненные проблемы. Наверное, у тебя есть причины на то, чтобы быть такой, какая ты есть. Но если бы спросили у меня, я бы ответил, что ты родилась больной. И за тобой длинный шлейф невинных жертв. И нет тебе никакого прощения, такие, как ты, не имеют права жить.

Мелика не взмолилась о пощаде. Черная ненависть и ядовитая злоба вылетали из ее рта с проклятиями. С расчетливой точностью Джордино дважды выстрелил ей в живот. Ее глаза послали последний пылающий злобой взгляд, встретивший лишь равнодушное лицо Джордино, потом опустели и закатились, а ее массивное тело, казалось, на глазах усохло и сморщилось.

Джордино с минуту постоял над ней, потом развернулся и зашагал прочь, бормоча себе под нос:

– Динь-дон, ведьма сдохла... Динь-дон, ведьма сдохла...

47

– Общим счетом двадцать пять, – доложил Пемброк-Смит Леванту. – Четырнадцать мужчин, восемь женщин и трое детей. Все они полумертвы от истощения.

– Одной женщиной и одним ребенком меньше с того времени, как мы с Джордино бежали, – со смешанной с печалью злостью отозвался Питт.

Левант оглядел транспортеры с изможденными, едва живыми освобожденными узниками, а затем глянул на часы.

– Мы на шестнадцать минут превысили предельный срок, – нетерпеливо сказал он. – Надо поспешить, капитан. Мы уже должны быть в пути.

– Готовы выступить немедленно, – бодро откликнулся Пемброк-Смит и бросился к машинам, чтобы поторопить бойцов с погрузкой.

– Где ваш друг Джордино? – спросил Левант Питта. – Если он вскоре не появится, то останется здесь.

– Он должен проделать одну неприятную работу.

– Ему повезет, если он сможет пробраться сквозь кошмар, творящийся на нижних уровнях. После того как заключенные добрались до запасов пищи и воды, они изливают свою месть на охранников. Последняя группа, поднявшаяся с нижних уровней, доложила о том, что резня там идет вовсю.

– Если учесть, что они вынесли в этом аду, их трудно в чем-то винить, – задумчиво сказал Питт.

– Я ощущаю себя предателем, покидая их на произвол судьбы, – признался Левант. – Но, если мы не уедем до того как они вырвутся наверх, будет еще хуже, если придется отгонять их от транспортеров под угрозой применения оружия.

Джордино быстрым шагом вышел из коридора инженерного сектора вслед за шестью коммандос, охранявшими вход в пещеру с оборудованием. На лице его сияла самодовольная ухмылка. Он приветливо кивнул Питту и Леванту и с места в карьер заявил: