Месть еврея - Вера Крыжановская-Рочестер

Не размышляя долее, он бросился навстречу коням. Своей шляпой ударил одну из лошадей, а другой уцепился за гриву. Испуганные неожиданностью, лошади стали на дыбы и бросились назад, причем одна из них упала и опрокинула кабриолет, а выброшенный из экипажа Рауль без чувств упал на шоссе. В тот же миг лошадь ударила банкира по голове и сшибла его с ног. Он хотел подняться, но, потеряв равновесие, скатился в ров. Сбежались крестьяне, издали видевшие катастрофу, отпрягли лошадей и подняли раненых. Рауль первый пришел в себя, но он чувствовал какую-то странную внутреннюю боль, и кровь пошла горлом. Особенно изумился он, когда в своем спасителе узнал прежнего врага и соперника. Он велел крестьянам отнести домой банкира, не подававшего признаков жизни, а для себя попросил из Рюденгорфа карету.

Можно было себе представить испуг Валерии и Антуанетты, когда Рауля, снова лишившегося чувств и облитого кровью, вынули из кареты.

Тотчас были посланы верховые в Пешт за Рудольфом и за докторами.

После внимательного осмотра доктора объявили Рудольфу, что если подтвердится подозреваемое внутреннее повреждение, то жизнь князя в опасности.

Убитая, истерзанная волнениями Валерия день и ночь ходила за мужем, любовь ее сказывалась в уходе и изредка лишь мысль ее обращалась к Гуго, рисковавшему жизнью для спасения ее счастья, а теперь страдавшему в одиночестве. Ей было известно от брата, ежедневно посылавшего узнать о здоровье больного, что Вельден опасно ранен в голову и плечо, и что после четырнадцатичасового обморока у него обнаружилась горячка, и теперь он находится между жизнью и смертью.

Рауль же, по-видимому, поправлялся, мог уже вставать с постели и ходить по комнате, но он чувствовал, что боли в спине и груди усиливались, а по временам шла кровь горлом, и продолжительная бессонница изнуряла его. Он тоже с живым участием осведомился о состоянии здоровья банкира.

– Без его самопожертвования я не имел бы счастья беседовать с вами, друзья мои, – говорил князь.

Рудольф несколько раз ездил в Рюденгорф, но Вельден в бреду не узнавал его. Наконец, доктор сообщил графу, что больной пришел в себя, что ему лучше, и можно было надеяться на полное выздоровление.

Когда Рудольф поехал к банкиру, Антуанетта изъявила желание сопутствовать мужу, чтобы лично передать больному благодарность семьи. Граф с женой вошли в комнату Гуго, который дремал, но при легком шорохе шагов открыл глаза и с удивлением взглянул на гостей. Он уже готовился дать им почувствовать, что ему вовсе не по душе это снисхождение к нему гордых аристократов, но Антуанетта взяла его руку и сказала:

– Благодарение Богу, что вы вне опасности, господин Мейер, и что ваше великодушное самопожертвование не имело гибельных последствий.

В ее взгляде и голосе было столько искренней симпатии и истинного участия, что Гуго невольно был тронут.

– Благодарю! – сказал он, прижимая ее руку к своим губам. – И вам, граф, позвольте выразить мою благодарность. Но вы приписываете слишком много заслуг такому простому делу. Что теряет бесполезный человек, как я, который, к тому, же, в глубине души сознает себя преступником? Не будь я спиритуалистом, я давно бы положил конец этой разбитой, пустой и бесцельной жизни. Умереть, спасая жизнь ближнего человека, полезного и любимого, смерть которого оплакивала бы целая семья, это было бы самоубийство, приятное Богу, но Господь этого не допустил. Тем не менее, я все же счастлив, что сберег жизнь князя для любимой его жены и для всех его близких.

– Увы! – возразила Антуанетта, утирая слезы. – Ваш великодушный поступок не уберег князя от несчастья. По мнению докторов, Рауль при падении получил внутреннее повреждение настолько серьезное, что в более или менее скором времени оно приведет к печальной развязке.

Легкий румянец выступил на исхудалом лице банкира.

– Это ужасно! А как бедная княгиня переносит свое горе? – спросил он нерешительно.

– Она еще не знает, – ответил, вздыхая, Рудольф. – Не знает истины и сам Рауль, хотя, кажется, что-то подозревает, потому что стал задумчив и имеет убитый вид. Бедный! Умереть молодым и счастливым, это ужасно…

Гуго скоро стал поправляться. Молодая, сильная натура победила болезнь, и здоровье заметно возвращалось.

Рудольф продолжал часто навещать его, и они проводили в беседе целые часы, причем граф с участием и любопытством заметил, какая искренняя и глубокая любовь соединила банкира с детьми его соперника. Оба ребенка – живые портреты Рауля, обожали своего мнимого отца, а с тех пор, как больной большую часть дня проводил лежа на террасе, дети от него не отходили.

Граф удивился в душе неистощимому терпению, с каким Вельден отвечал на их неумолчную болтовню, следил за их играми и сносил весьма докучливую «заботливость» и «услуги» маленьких тиранов.

Рудольф и сам очень изменился. От прежнего запутанного в долгах кутилы не осталось и следа. Полковник, граф Маркош, был солидный тридцатипятилетний человек – отец четырех детей, а влияние семейной жизни с честной, доброй и просвещенной женщиной имело благотворное на него действие, искоренило многие недостатки и уничтожило некоторые взгляды, которые прежнему молодому офицеру казались предметом огромной важности. Эта глубокая нравственная перемена давала Рудольфу возможность беспристрастно судить банкира. Он видел его недостатки, но признавал в нем и достоинства, и однажды даже откровенно сказал ему:

– Должен сознаться, что был к вам несправедлив, барон. Вы – благородной души человек, пока ваша восточная натура не сыграет с вами какой-нибудь злой шутки, а ваше самопожертвование для спасения Рауля и отношения ваши к детям – выше всяких похвал.

Тот только улыбнулся в ответ и покачал головой.

Положение Рауля, напротив, ухудшалось с каждым днем, и консилиум докторов решил, что он должен уехать на зиму в Ниццу.

– Послушайте, господа, откройте мне правду о моем положении, – просил настойчиво Рауль. – Я мужчина, солдат и не боюсь смерти, но я должен привести в порядок дела, сделать различные распоряжения и т. д. Так скажите мне, не скрывая, находите ли вы мое выздоровление возможным?

– Князь, – ответил не без колебаний старый доктор, – я должен вам сказать, так как вы этого требуете, что болезнь ваша очень серьезна, и мы не можем гарантировать ваше выздоровление. Впрочем, в природе человека таятся дивные силы, а молодые годы, мягкий климат и заботливый уход не раз делали чудеса.

При этом ответе Рауль грустно улыбнулся. Оставшись с глазу на глаз с Рудольфом, он сказал:

– Пора мне, мой друг, приготовиться к более дальнему пути, чем поездка в Ниццу, и я надеюсь, что ты поможешь мне все устроить, не возбуждая внимания Валерии. Бедная! Нет надобности торопиться лишать ее надежды. Передай тоже Мейеру, что я прошу его приехать ко мне с детьми. Я хочу поблагодарить его и обнять Эгона.