Приключения Конана-варвара (сборник) - Роберт Говард

– Что это за дьявольские шутки? Пусть говорит кто-нибудь один, чтобы я мог понять, чего вы хотите!

На эту должность себя выдвинул сухопарый старый вождь. В качестве преамбулы он погрозил Конану своей кривой саблей и прокричал обвиняющим тоном:

– Это ты не позволил нам напасть на Пешкаури, чтобы освободить наших братьев!

– И правильно сделал, придурки! – проревел выведенный из себя Конан. – Даже если бы вы прорвались сквозь стену, что маловероятно, все равно их повесили бы еще до того, как вы сумели бы добраться до них.

– А ты, значит, пошел один, чтобы договориться с наместником? – прокричал в ответ афгули, доводя себя до исступленного бешенства.

– Да!

– Ну и где наши семеро вождей? – взвыл старейшина, вращая клинком над головой с такой скоростью, что тот превратился в сверкающий круг стали. – Где они? Мертвы!

– Как это? – Конан едва не свалился с лошади от удивления.

– А вот так! Они погибли! – уверили его пять сотен кровожадных голосов. Старый вождь замахал руками и вновь вернул себя право говорить от имени всех. – Их не повесили! – проскрежетал он. – Сидевший в соседней камере вазули видел, как они умерли! Наместник прислал колдуна, чтобы тот умертвил их своим чародейством!

– Этого не может быть, – сказал Конан. – Наместник не осмелился бы так поступить. Недавно я разговаривал с ним…

Признание оказалось неудачным. Небеса вздрогнули от рева, в котором слились ненависть и обвинения.

– Да! Ты отправился к нему в одиночку! Чтобы предать нас! Это правда. Вазули сбежал через дверь, которую походя выломал колдун, и рассказал эту историю нашим лазутчикам, когда встретил их в Жаибаре. Они отправились на север, чтобы разыскать тебя. Выслушав историю вазули, они со всей возможной поспешностью вернулись в Гор, и мы оседлали своих коней и перепоясались мечами!

– И что же вы, глупцы, вознамерились сделать? – пожелал узнать киммериец.

– Отомстить за наших братьев! – взвыли воины. – Смерть кшатрийцам! Убейте его, братья, потому что он – предатель!

Вокруг него о камни застучали стрелы. Конан привстал на стременах, пытаясь перекричать шум и гвалт, а потом, взревев от ярости, негодования и презрения, повернул коня и понесся галопом обратно вверх по тропе. Позади него и ниже афгули бросились в погоню, яростно выкрикивая оскорбления и в гневе забыв о том, что единственный путь, по которому они могли подняться на высоту, где сейчас скакал он, пролегает по руслу высохшей реки, правда, в обратном направлении. Кроме того, им предстояло сделать большой крюк и подняться по извилистой тропе на гребень. А когда они все-таки вспомнили об этом и повернули назад, их отвергнутый вождь уже почти добрался до места, где гребень кряжа соединялся с откосом.

Оказавшись на обрыве, Конан свернул не на тропу, по которой только что спускался, а на другую, едва заметную тропинку, усеянную острыми камнями, где коню пришлось ступать очень осторожно. Он проехал совсем немного, когда жеребец зафыркал и попятился, – впереди, на тропе, что-то лежало. Конан уставился сверху вниз на то, что когда-то было человеком, а теперь походило на измятую окровавленную кучу, которая говорила быстро и невнятно, сверкая обломками сломанных зубов.

Только темным богам, правящим мрачными судьбами колдунов, известно, как Кхемза сумел вытащить свое изломанное тело из-под груды крупных валунов, а потом и взобраться вверх по крутому склону на тропу.

Повинуясь смутному порыву, Конан спешился и остановился, глядя на изуродованное тело и сознавая, что стал свидетелем чуда, противного природе по самой своей сути. Ракша поднял окровавленную голову, его странные глаза, остекленевшие от боли и приближающейся смерти, остановились на лице Конана, и в них мелькнуло узнавание.

– Где они? – раздался жуткий хрип, ничем не напоминающий человеческий голос.

– Ушли обратно в свой проклятый замок на Йимше, – проворчал Конан. – Они забрали с собой Дэви.

– Я пойду! – прохрипел колдун. – Я последую за ними! Они убили Гитару; я убью их – прислужников, учеников, четверку Черного Круга, самого Магистра! Убей, убей их всех! – Он попытался ползти по камням, но даже его несокрушимая воля более не могла заставить двигаться изуродованное тело, в котором сломанные кости соединялись лишь обрывками сухожилий и тканей. – Иди за ними! – бешено захрипел Кхемза, и на губах у него выступила кровавая пена. – Иди!

– Я так и собирался, – проворчал Конан. – Я хотел взять с собой моих афгули, но они повернули против меня. Так что на Йимшу я теперь пойду один. Я верну Дэви, даже если мне придется голыми руками разнести эту проклятую гору на кусочки. Я не думал, что наместник решится убить моих вождей после того, как я захватил Дэви, но, похоже, он все-таки сделал это. Теперь он заплатит мне своей головой. Как заложница она мне бесполезна, но…

– Да падет на них проклятие Йизила! – прохрипел Кхемза. – Иди! Я умираю. Подожди – возьми мой пояс. – Он сунул изувеченную руку в свои кровавые лохмотья, но Конан, догадавшись, что он хочет сделать, наклонился над ним и снял с талии перепачканный пояс необычной формы.

– Через пропасть иди по золотой жиле, – пробормотал Кхемза. – Надень пояс. Он достался мне от стигийского принца. Он поможет тебе, хотя меня и подвел в конце концов. Разбей хрустальный шар с четырьмя золотыми гранатами. Бойся превращений Магистра… Я иду к Гитаре… Она ждет меня в аду… Айе, йа Скелос яр! – И он умер.

Конан внимательно рассмотрел пояс. Он был сплетен не из конского волоса. Почему-то варвар был уверен, что материалом для него послужили густые черные женские пряди. В плотное и частое плетение были вставлены самоцветы, каких он раньше никогда не видел. Золотая пряжка тоже выглядела весьма необычно: она была выполнена в виде головы змеи, плоской и клиновидной, причем все чешуйки были отлиты с потрясающей точностью. Неприятная дрожь пробежала по телу Конана, пока он вертел его в руках; варвар даже повернулся, собираясь швырнуть его в пропасть, но потом заколебался и в конце концов застегнул его у себя на талии, под бахариотской перевязью. Затем он сел на коня и продолжил путь.

Солнце скрылось за горами. Он ехал вверх по тропе в густой синей тени, которую, подобно мантии, скалы набросили на долины и кряжи далеко внизу. До гребня оставалось уже совсем недалеко, когда из-за очередного выступа до него донесся цокот подкованных копыт. Но он не повернул обратно. Да и тропа стала такой узкой, что огромный жеребец просто не смог бы развернуться. Конан обогнул выступ и выехал на участок, где тропа немного расширялась. В уши ему ударил слитный хор угрожающих воплей, но его жеребец придавил чужую лошадь к отвесной стене, и Конан перехватил чью-то занесенную руку с зажатым в ней мечом.

– Керим Шах! – пробормотал варвар, и глаза его заволокла красная пелена.

Но туранец и не думал сопротивляться; оба сидели на своих скакунах грудь в грудь, и железные пальцы Конана сомкнулись на запястье руки его врага. Позади Керима Шаха виднелся отряд худощавых иракзайцев на усталых лошадках. Они уставились на него, как стая волков, сжимая в руках ножи и луки, но не спешили пускать их в ход – уж слишком узкой была тропа, а рядом, зевая, на них смотрела бездонная пропасть.

– Где Дэви? – требовательно спросил Керим Шах.

– А тебе какое до этого дело, гирканский шпион? – прорычал Конан.

– Мне известно, что она была с тобой, − ответил Керим Шах. – Я как раз направлялся на север со своими людьми, когда попал в засаду, устроенную врагами в проходе Шализах. Многие из моих людей погибли, а нам, всем, кто уцелел, пришлось уйти в горы. Отделавшись от погони, мы повернули на запад, к проходу Амир Джехун, а сегодня утром наткнулись на вазули, заблудившегося в горах. Он сошел с ума, но перед тем, как умереть, многое рассказал мне. Я узнал, что он был единственным, кто выжил из всего отряда воинов, которые преследовали вождя афгули и пленную кшатрийскую женщину в ущелье за деревней Хурум. Он бормотал что-то невразумительное о человеке в зеленом тюрбане, которого стоптал своим конем вождь афгули, но который, когда на него налетели вазули, стер их с лица земли неведомым колдовством с такой легкостью, с какой степной пожар пожирает саранчу. Не знаю, как удалось уцелеть этому человеку, да и сам он, похоже, этого не понимал, зато из его бормотания я выяснил, что в Хуруме останавливался Конан из Гора вместе со своей царственной пленницей. А потом, пока мы ехали по горам, нам удалось перехватить обнаженную девушку-галзаи с калебасой воды, которая поведала нам сказку о том, как ее раздел догола и изнасиловал гигант-чужеземец в одежде вождя афгули. По словам девушки, он отдал ее одежду вендийской женщине, которая сопровождала его. И еще она сказала, что вы двинулись на запад.

Керим Шах не счел нужным упомянуть, что сам он ехал на встречу с войсками, которые должны были подойти из Секундерама, когда обнаружил, что дорогу ему перекрыли враждебные племена. Путь в долину Гураша через проход Шализах был длиннее, чем тропа, что вела через проход Амир Джехун, но последний частично пролегал по территории афгули, которой Керим Шах стремился избежать любой ценой, пока не встретится с войском. Но, не имея возможности направиться в Шализах, он все-таки пошел опасным маршрутом, пока известия о том, что Конан вместе со своей пленницей еще не достиг Афгулистана, не заставили его повернуть на юг, хотя это было весьма опасно, в надежде перехватить киммерийца в горах.