Следователь и Колдун - Александр Н. Александров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было еще проще. Асад очень, очень хотел домой — теперь он понял это неожиданно четко. Мальчик понял, что сейчас заплачет, но это было бессмысленно. «Думай, думай о чем-нибудь… А, конечно же…»
«Я хочу колдовать, — сказал он свету, — я хочу стать колдуном — самым-самым сильным. Тогда я смогу все: вырваться отсюда, вернуться домой… И ни одна сволочь больше не сможет сотворить со мной такое!»
И вот тут произошло нечто странное.
Свету — Асад отчетливо это понял — были совершенно безразличны его мысли. Таких просьб и стенаний каждое мгновенье пролетало перед ним бессчётное количество; все это интересовало свет не более, чем листья, что осенний ветер проносил за ночным окном.
Но неожиданно для себя мальчик понял, что помимо слов ему удалось обратиться к свету как-то иначе. Как именно — он бы не смог объяснить, даже если бы очень захотел; для этого просто не существовало слов.
Асад испугался. Он не понимал механики происходящего, но ему было ясно одно: только что он отправил запрос в очень и очень серьёзную инстанцию.
Причем он даже не помнил самой сути этого запроса. Там было что-то про всемогущество, возможность выбора, чудеса и все такое, но подробностей уже было не узнать.
Мальчик осторожно открыл глаза. Тело все еще ломило, но, как ни странно, боль стала вполне терпимой.
Он поднял глаза и увидел перед собой огонек.
Яркая точка спокойного ровного света — он уже видел, как такие же точно щелчком пальца извлекают из пустоты колдуны.
Свет дрогнул, словно подмигивая, поднялся к потолку и погас.
Пришла зима, полетел с неба снег. Дни стали совсем короткими, а по ночам в небе сияли яростные горные звезды. В комнатах стало так холодно, что не спасали даже маленькие угольные печи, которые раздали воспитанникам «Гнезда».
Тренировки стали настолько тяжелыми, что сил не оставалось даже на эмоции. Мальчики возвращались в комнаты и просто падали на кровати, немедленно отключаясь. Асаду синились родители, дом и огни в темноте.
В конце января умер мальчик по имени Хаким — тихий и незаметный крепыш из далекой южной Хаши. Говорили что у него остановилось сердце после очередной алхимической процедуры, но так ли это на самом деле — никто не знал. Просто однажды утром дверь в его комнату оказалась закрытой и опечатанной, а его самого больше никто не видел. Спросить что на самом деле произошло было не у кого: черные стражи хранили молчание, а учителя просто отмалчивались.
Наджиб, с которым у Асада установилось нечто вроде отстраненно-приятельских отношений как-то сказал (он в очередной раз крепко напился):
— В Халифате до шестнадцати лет доживают только шесть детей из десяти. Так что мы пока что идем в рамках статистики. Что же до Хакима, то такие пороки сердца мы пока еще не научились вовремя выявлять. Алхимики говорят, что он в любом случае не дожил бы до двадцати. Это жизнь, и готовым ко всему быть нельзя.
Уроки в классе почти сошли на нет; теперь основное внимание уделялось тренировкам с Рахимом, так что времени «заниматься колдовством» у Асада с приятелями почти не было. Он так и не стал называть Абида и Сиражда «друзьями» даже мысленно. Мальчик слишком боялся, что когда-нибудь он выйдет во двор, а кого-нибудь из тех, с кем он успел крепко сойтись, там уже не будет. Другое дело — книги. Они не уйдут, не умрут и не станут со временем другими. В книгах жила законсервированная реальность; они сами были тем колдовством, к которому так отчаянно рвалась душа.
И еще: он таки научился чувствовать эфир.
Более того: теперь он мог в любой момент призвать свет. Маленький шарик теплого беззвучного огня, который поднимался над его головой и светил, по-настоящему светил. Заклятье было не ярче свечи, но это было колдовство, и колдовал он, Асад.
Правда, у него не получалось сделать заклятье ярче, как бы он ни старался. Он понимал, что именно надо сделать, но все попытки влить в световой шар больше эфира заканчивались головной болью и легкой тошнотой. Впрочем, Асад расстраивался не сильно: у Абида с Сираджем не получалось пока и этого.
И он не рассказал им ничего про свой новый навык. Более того: даже мысль поделиться своей радостью не пришла ему в голову. Возможно, так действовала сама атмосфера Гнезда Сойки, но, скорее всего, просто проявила себя природная скрытность самого мальчика. Наджиб тоже это заметил, и, хихикая, говорил:
— Ты не из болтливых, Асад. И вот что я тебе скажу: эта черта характера увеличивает твои шансы дожить до старости раз, эдак, в пятьсот. А еще — никому не верь. Выбирающие одиночество тоже могут быть счастливыми.
Как и все одиночки, Асад, в конце концов, нашел свой уединенный угол, где он мог побыть один без боязни, что к нему вломятся те, кого он не хотел бы видеть (в сторону этой категории медленно, но верно мигрировал весь мир, но мальчик пока что не осознавал этого). Он часто бродил между пыльными стеллажами Старой библиотеки, и иногда у него возникала необходимость забраться на верхние полки. Тут, правда, были лестницы, но они не вызывали доверия даже на первый взгляд: покосившиеся, пыльные, источенные жучком — между ними даже пауки избегали плести свою паутину, очевидно тоже сомневаясь в надежности конструкции. Асад предпочитал действовать иначе: он просто вскарабкивался на стеллажи и книжные шкафы. Те недовольно скрипели, но не разваливались на части.
Книги стояли на полках безо всякой системы; ими, похоже, просто набивали это место, не заботясь ни о сохранности, ни, тем более, о какой-то каталогизации. Книги валялись на полу, ими подпирали столы, стоили из них башни, затыкали дыры в стенах, они разбухали от влаги, покрывались плесенью, некоторые из них буквально разваливались в руках. Асад шипел от возмущения при виде подобного обращения с таким сокровищем, каким стала для него книга, и однажды высказал Наджибу все, что думал по этому поводу.
Наставник ухмыльнулся и пожал плечами.
— Варварство, верно. Но, фактически, эти книги и были спасены от варваров. Халифат, как ты знаешь, уже несколько лет раздирает на части война с Воинами Аллаха. Проклятые фанатики сожгли столько библиотек, что… В общем, ты все равно не поверишь. Книги в старой библиотеке лежат там сравнительно недавно, они просто многое
