Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - Эдуард Эррио

Угодно ли вам будет обратить внимание, что изложенная вами гипотеза предполагает также уменьшение доходов от плана Дауэса и для Великобритании, доходов, которые мы приняли в расчет при урегулировании различных вопросов военных долгов. Это и есть один из тех факторов, о которых следует помнить, если бы правительство пожелало рассмотреть вопрос заново.

Помимо изложенных мною здесь оговорок, у меня нет возражений против сделанного вами заявления.

В случае если бы было сделано какое-нибудь изменение, мне кажется, я был бы вправе ожидать, что для уравнения положения всех кредиторов и другие страны-кредиторы Франции приняли бы в соображение аналогичное изменение должных им сумм.

Уинстон Черчилль».

13 июля 1926 года г-н Черчилль, выступая в палате общин, говорил о значении этого пункта.

Соглашения Меллон – Беранже и Кайо – Черчилль были представлены в 1926 году в бюро палаты в форме законопроектов, подлежащих ратификации (№№ 2915 и 3211).

Когда в субботу, 17 июля 1926 года, я выступил в прениях, за которыми последовало падение кабинета Бриана – Кайо, меня подозревали в том, что я хотел завладеть властью. Это обвинение не выдерживает никакой критики. Начиная с 10 апреля 1925 года мне уже два раза предлагали сформировать кабинет, и я оба раза отказался. С другой стороны, нужно было рассуждать уж слишком поверхностно, чтобы предположить, что человек, занимавший спокойно и неоспоримо пост председателя палаты, то есть являвшийся третьим высшим должностным лицом в государстве, пожелал бы броситься в жуткую свалку. Когда пишут политическую историю, слишком часто забывают принимать в расчет убеждения.

Утверждали также, что я действовал из личной неприязни к г-ну Кайо. Нет ничего более неверного. При предшествующем парламенте я защищал изо всех сил, нередко подвергаясь за это озлобленным нападкам, осужденного Верховным судом. Я всеми силами протестовал против чудовищных вещей, в которых его так недостойно и несправедливо обвиняли. Более того, я думал и продолжаю думать до сих пор, что г-н Жозеф Кайо оказал республике огромную услугу, сыграв большую роль в установлении подоходного налога. Я думал и продолжаю думать до сих пор, что в марокканском вопросе он сумел избежать войны и дал восторжествовать нашим интересам. Я восхищался его образованностью и мужеством. Он часто вел со мной откровенные беседы. Однажды, предлагая мне от имени Бриана портфель, он сказал: «Напрасно все считают меня злым. Я просто старый избалованный ребенок. В своей семье я слишком рано привык к полному благосостоянию»[108]. Но я отстаивал свое право не разделять его точку зрения на роль исполнительной власти в критические моменты. Наша переписка, вполне дружественная в остальном, свидетельствует о разногласиях в этом вопросе.

Вечером 16 июля, после заседания, посвященного запросам, когда я не мог ни на минуту покинуть свое председательское кресло, я узнал, что правительство представило финансовой комиссии проект о так называемых чрезвычайных полномочиях и добилось утверждения его. Что же произошло в комиссии? Об этом свидетельствует официальный протокол. Председательствовал г-н Анри Симон. Г-н Кайо заявил, что со времени его последнего доклада в палате финансовое положение приняло такой характер, что меры, предложенные правительством, становятся все более неотложными. У него никогда и в мыслях не было, сказал он, посягать на права парламента; однако при нынешних чрезвычайных обстоятельствах необходимо временно отменить некоторые его прерогативы, чтобы справиться с самым неотложным. Правительственный проект имеет своей целью преградить путь падению франка с помощью мер, которые сможет провести только правительство, располагающее чрезвычайными полномочиями. Радикальным средством для улучшения положения является стабилизация франка; этой стабилизации должен предшествовать, подготовительный период: прекращение обесценения валюты. Правительство требует этих полномочий не для того, чтобы ввести новые налоги, но для того, чтобы упорядочить старые, подлежащие, впрочем, ратификации законодательным путем.

Г-н Бриан отметил полное согласие между членами кабинета и настаивал на преимуществах быстрой процедуры. Председатель совета министров потребовал также, чтобы комиссия в кратчайший срок занялась изучением соглашений, касающихся межсоюзнических долгов. 19 членов комиссии задали министру финансов разные вопросы как конституционного, так и технического порядка. После того как члены правительства удалились, комиссия рассмотрела следующий вопрос: намерены ли члены комиссии перейти к обсуждению двух статей законопроекта? Произошло поименное голосование. Переход к обсуждению статей был одобрен 15 голосами против 10 при 13 воздержавшихся.

Вслед за голосованием г-н де Шапделен предложил дополнить текст статьи 1 в качестве приложения мерами, перечисленными в изложении мотивов. Г-н Жакье предложил изменить статью 1, специально оговорив, что правительству будет разрешено принимать путем декретов меры для финансового оздоровления «в пределах принятых им на себя обязательств в его изложении мотивов». Комиссия вновь заслушала г-на Кайо по поводу этих двух предложений. Относительно первого он заявил, что он против процедуры, «которая загромоздила бы проект и чрезмерно затянула бы прения». Когда же министра спросили, как он относится к поправке г-на Жакье, он заявил, что, не возражая против нее, он предпочитает придерживаться правительственного проекта и не упоминать в законодательном тексте обязательств, достаточных самих по себе. 14 голосами против 13 комиссия отвергла поправку г-на Жакье. Затем она одобрила 8 голосами (против никого) текст статьи 1, измененный г-ном де Шапделеном следующим образом: «Правительство имеет право до 30 ноября 1926 года проводить посредством декретов, обсужденных и одобренных советом министров, финансовые реформы, а также восстанавливать стабильность валюты в соответствии с указаниями, перечисленными в приложении». После этого комиссия приняла весь текст.

Когда я узнал о голосовании комиссии, моя политическая совесть восстала против этого. В пятницу вечером и в субботу утром я советовался с несколькими близкими друзьями, разделившими мои опасения. Я хорошо помню их имена, но предпочитаю не называть их, чтобы не создать впечатления, что я перекладываю на них хотя бы малейшую долю той ответственности, которая должна лежать на мне одном. План, на который мы рискнули пойти, имел, на мой взгляд, тот недостаток, что он связывал наше финансовое восстановление с целой системой внешних займов, то есть с новой задолженностью Франции. Он предполагал, что мы немедленно согласимся на ряд важнейших дипломатических актов, и ставил наше восстановление в зависимость от этого согласия. Не подлежит сомнению, что мы задолжали американцам и англичанам, и я хотел выплатить эти долги (что я превосходно доказал позднее), но надо было, чтобы это было проведено на основе свободных соглашений, свободно обсуждаемых и заключаемых.