Оборона Одессы. 1941. Первая битва за Черное море - Анатолий Юновидов

Хренов рассказал о расчетах, сделанных штабами базы и Приморской армии, после чего все присутствовавшие отправились к командующему флотом. Однако командующий флотом, от решения которого зависела судьба целой армии, не торопился с выводами и после положительного доклада своего начальника штаба.

«Вот что, — выслушав всех, сказал Октябрьский. — Пускай-ка завтра Николай Михайлович, — он кивнул в сторону Кулакова, — отправится в Одессу, ознакомится с обстановкой на месте и доложит Военному совету, какова готовность к эвакуации. Тогда и примем окончательное решение. А штаб пусть, не откладывая, принимается за проработку нового варианта».

На следующий день Кулаков с группой артиллеристов и заместителем начальника штаба флота Васильевым, на которых возлагалось составление плана огневого обеспечения эвакуации корабельной артиллерией, на двух малых охотниках вышел в направлении Одессы. В ночь на 13 октября он прибыл в город.

Военный совет ООР, получив сообщение о приезде члена Военного совета ЧФ Кулакова, в срочном порядке утвердил все документы, определяющие порядок одновременного отвода войск с позиций и погрузки на суда. Однако вопрос, как выяснилось, был еще далек от своего решения.

Дивизионный комиссар Кулаков по прибытии в Одессу был настроен очень негативно и еще в порту начал «разносить» встречавшего его Азарова. Бригадному комиссару досталось и за телеграмму, отправленную Рогову, и за невыполнение директивы Военного совета ЧФ о порядке отхода частей с переднего края. При этом дивизионный комиссар «забыл» положительную оценку, данную Елисеевым технической возможности подобной эвакуации:

«— Мы же требовали от вас, чтобы на последний день было оставлено то количество войск, которое предусмотрено вашим первоначальным планом. Вы должны понять, что никто вам не может предоставить в последний день такой тоннаж, который сразу поднимет тридцать тысяч человек и боевую технику».

Такой поворот явился для Азарова неожиданностью, и он, не рискнув обсуждать с Кулаковым, план эвакуации перешел к самооправданиям: «Николай Михайлович, по-вашему получается, что я главный виновник невыполнения директивы.

— Вы представляете флот, к вам и к Жукову — наши претензии.

— Что же, вы хотите, чтобы представители флота, не думая, соглашались со всем тем, что издано в Севастополе, хотя бы это противоречило истинному положению дел здесь? В правильности нашего решения, я надеюсь, вы еще сможете убедиться… И к тому же я не только представитель флота, но и представитель армии, поскольку членом Военного совета меня утвердил Государственный комитет обороны. Поэтому я несу ответственность за руководство обороной Одессы наравне со всеми товарищами».

Такая позиция сразу успокоила дивизионного комиссара, и он заговорил более миролюбиво:

«— На нас-то, на флот, и возложено руководство обороной. И эвакуацией. Поэтому мы и требуем исполнения всех наших указаний и директив. — Правда после этого счел нужным добавить: — Хотя нас генерал Хренов и убеждал в правоте ваших действий, но не убедил ни Октябрьского, ни меня…»

По прибытии Кулакова на КП ООР был немедленно собран Военный совет с участием командования Приморской армии и Одесской военно-морской базы. Обсуждались два вопроса: о сроке завершения эвакуации и о том, как отводить с позиций те силы, которым предстояло до последнего момента удерживать занимаемые рубежи.

Произведенный к тому времени тщательный перерасчет возможной подачи тоннажа показывал, что при крайнем напряжении Одесская военно-морская база, Черноморское пароходство и флот в состоянии ускорить перевозку остававшихся в Одессе войск и техники на четыре-пять дней. Таким образом, предлагавшийся командованием ООР новый срок ухода последнего конвоя — 15–16 октября — становился реальным.

План отвода ядра армии не двумя эшелонами, а одновременно, и не на промежуточные рубежи, а прямо в порт конечно был рискованным, но не больше, чем первоначально предложенный план постепенной эвакуации.

Выступившие на заседании начальник штаба Приморской армии Крылов и командир Одесской военно-морской базы Кулишов доложили Кулакову о мерах по обеспечению отвода и эвакуации войск, которые позволяли провести его в течение 10 часов. Начальник штаба ООР Шишенин доложил положение на участках оборонительного района.

Все три доклада произвели впечатление на дивизионного комиссара, но на всякий случай он выяснил мнение всего командования ООР, начав с Жукова и членов Военного совета, а в заключение переговорив и со всеми четырьмя командирами дивизий.

Однако никаких выводов Кулаков делать не стал. Он подготовил телеграмму в которой сообщал командующему, что в связи с тем, что противник подтянул свежие силы и проявляет активность, Военный совет ООР признает план отхода и эвакуации, принятый 4 октября, не отвечающим обстановке и считает необходимым отвести войска внезапно, 15 октября. Через несколько часов была получена телеграмма Октябрьского, в которой командующий флотом сообщил, что «с предложением полностью согласен».

На следующий день в Одессу пришли 5 транспортов, а также крейсера «Красный Кавказ» и «Червона Украина» в сопровождении двух эсминцев и двух тральщиков. Прибывший с отрядом контр-адмирал Владимирский сказал при встрече с командующим ООР Жуковым слова, оказавшиеся пророческими:

«Да, эта эвакуация, если благополучно завершится, войдет в историю».

Как генерал порядок в порту наводил

(5–10 октября)

Одесский порт, причальный фронт которого составлял 5 км постоянно являлся головной болью штаба Приморской армии, командующего ООР и командования Одесской военно-морской базой. Наведением в нем порядка с самого начала обороны города постоянно занимались все, но сделать это не удавалось никому.

Порт охраняли команды четырех ведомств. Этим занимались погранполк, 136-й запасной полк, флотский экипаж и собственная военизированная охрана порта.

На территории порта скопилась масса грузов, повозок, автотранспорта и большое количество различных мелких воинских команд. Погрузка была слабо организована, ее планы и сроки не выполнялись. За тем, что грузится на каждый корабль, никто не наблюдал. Транспорты, подававшиеся в достаточных количествах, отходили с опозданиями, часто недогруженные и вместо боевого имущества и ценного заводского оборудования вывозили зачастую откровенный хлам, разбитые повозки, железные кровати, обрывки канатов и веревок, а в это время приказами по армии и ООР не разрешалось производить погрузку автомашин, повозок и лошадей. В больших количествах грузились овощи и хозяйственный инвентарь. В трюмы пассажирских кораблей грузили бутылки с горючей смесью, из которых даже не вынимались запалы, что привело к нескольким пожарам[455].

Первым за наведение порядка среди эвакуируемых частей занялся начальник отдела военных сообщений Приморской армии, подполковник Коробко. 4 октября он ввел институт начальников эшелонов и старших команд[456].

Эшелоном считалось любое эвакуируемое учреждение, насчитывающее свыше 40 человек и имеющее свыше 10 машино-мест груза, командой — имеющее людей и грузов ниже этого предела. За 3 часа до начала погрузки начальник эшелона должен был являться с двумя связными на КПП. Получив указания, на какой транспорт грузиться, и подведя к нему свой «эшелон», он отправлял на КПП, через который прошел, одного связного с сообщением, что прибыл на место и начинает погрузку. Второго связного он отправлял с сообщением, что погрузка уже окончена[457]. Подобные меры не сильно увеличили порядок в порту и были в основном вызваны тем, что значительная часть эвакуируемых не успевала вовремя найти назначенные им причалы, опаздывала на погрузку и отставала от транспортов. Сотни таких военнослужащих по несколько дней слонялись по порту, еще больше увеличивая неразбериху.

Для «упорядочивания отгрузки имущества, эвакуации людей и полной целесообразной загрузки судов» при штабе армии была образована специальная комиссия, в состав которой вошли представители флота и армии. Комиссия собиралась каждый день и составляла детальный план погрузки на все пришедшие суда: что грузить, сколько и от какой части. На комиссию вызывались начальники служб и отделов, участвующих в погрузке, которые оценивали выполнимость составляемых комиссией планов.

После того как план согласовывался, оперотдел штаба армии выдавал каждой части официальное разрешение в котором указывалось, чего, сколько, когда, где и на какой транспорт она может погрузить[458]. Предполагалось, что такая система работы обеспечит порядок в порту и даст возможность проводить эвакуацию военного имущества в организованном порядке.