Огненный Зверь - Татьяна Солодкова

В прихожей царил полумрак. Мои ноги ступили на мягкий коврик.

Я аккуратно прикрыла за собой дверь, но закрывать на ключ не стала.

Помедлила еще пару секунд, а потом, не разуваясь, двинулась в комнату, откуда лился яркий свет.

Все было именно так, как и обещал Владимир Петрович. И, не смотря на мои тайные надежды, его письмо не было ни шуткой, ни розыгрышем, ни проверкой.

Он лежал на огромной двуспальной кровати посередине большой аскетически обставленной комнаты. Лежал на спине, руки сложены на груди, одет был в черный костюм-тройку, даже галстук не забыл.

Несмотря, на весь ужас происходящего, Золотаревский выглядел величественно. Все как он и обещал: будто бы просто уснул.

Я подошла ближе на негнущихся ногах, не сводя глаз с его лица. Он выглядел как живой, казалось, мгновение, и его веки дрогнут, он откроет глаза, улыбнется своей доброй отеческой улыбкой и скажет: "Девочка моя..."

Но напрасно я тешила себя глупыми надеждами. Он не встал и не улыбнулся. Его грудь не вздымалась от дыхания, кожа была безжизненно бледной.

Я все же подошла ближе, поборола инстинктивный страх перед мертвым, сдернула с руки перчатку и дотронулась до его шеи, надеясь почувствовать пульс. Его кожа была холодной. Похоже, он умер еще несколько часов назад.

Я отступила назад, закрыв лицо руками.

"Тише, - сказал Зверь. - Вот теперь точно не время для истерик".

- Знаю, - прошептала я.

На бежевом покрывале, на котором лежал Золотаревский, я увидела белый конверт. На нем почерком Владимира Петровича было написано: "Киру".

На глаза снова навернулись слезы. Я упрямо вытерла их тыльной стороной ладони и решительно взяла конверт, потом спрятала его во внутренний карман куртки.

Что ж, часть моей миссии выполнена. Продолжим.

Но я все же помедлила, остановилась возле кровати.

Говорят, что мертвые вскоре после смерти слышат все, что говорят им живые. Так это или нет, я не знала, но очень надеялась, что легенды на пустом месте не рождаются.

- Владимир Петрович, - тихо произнесла я, - если вы меня слышите, я хочу сказать вам спасибо за все, что вы для меня сделали. Я никогда вас не забуду... И, клянусь, я буду достойна вашей веры в меня...

Мне никто не ответил, не включилось оставленное для меня голосовое сообщение, не пришел курьер, чтобы принести мне письмо с ответом. Тишина. Только мы со Зверем и мертвый человек в холодной пустой квартире.

Я вытянула руку с ключами вперед и выпустила огонь. Пламя уничтожило металл, будто бумагу, не оставив на ладони даже пепла.

Я выдохнула. Ну что ж, великий кукловод, пусть все будет по-твоему.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

- Владимир Петрович! - громко закричала я. - Владимир Петрович! - и бросилась в прихожую.

Не требовалось никакого актерского мастерства, чтобы на глаза выступили слезы, которые и так просились наружу.

- Помогите!

Я выбежала на лестничную площадку и начала стучать в ту дверь, за которой смотрели сериал.

- На Помощь!

За дверью послышался шорох домашних тапочек, волочащихся по полу.

Не дожидаясь, пока появится соседка, я достала телефон и набрала номер "скорой", демонстративно, в подъезде.

Как в этот момент щелкнул замок, отворилась дверь и на пороге появилась пожилая женщина в полосатом махровом халате. Она удивленно уставилась на меня из-под толстых стекол очков.

- Тут человек! Он умирает! Или умер! Помогите! - тем временем уже кричала я в трубку. - Помогите!

- Назовите адрес, - спокойно ответила девушка, видимо, уже привыкшая к истерикам.

- Адрес? Адрес... - я сделал вид, что забыла адрес и обратила полные паники глаза на соседку Золотаревского. - Какой здесь адрес?!

Женщина опешила, но все же ответила.

Я, старательно заикаясь, повторила адрес девушке из "скорой", та в свою очередь заверила меня, что бригада уже выехала и попросила меня успокоиться.

- Что случилось? - набросилась на меня соседка, уже оценившая мой испуганный вид и открытую дверь в квартиру Золотаревского. - Владимиру Петровичу плохо?

- Мне кажется, он умер! - закричала я, схватив ее за рукав. - Я пришла, дверь открыта, а он... он там! - мой палец указал на дверь. - Он холодный!

- Батюшки святы! - ахнула женщина, мгновение помедлила, видимо, решая, связываться ей или нет, но хорошее в ней победило страх и желание не вмешиваться, наверное, у нее были теплые соседские отношения со стариком.

Женщина перекрестилась и решительно прошла в квартиру Золотаревского. Я же, старательно изображая испуг, засеменила за ней.

Почему только изображая? Я удивлялась сама себе, но едва я бросилась тарабанить в дверь этой бедной женщины, мой страх исчез. Я чувствовала пустоту и ледяную уверенность в каждом своем движении и слове. Я обещала Владимиру Петровичу, а значит, я обязана сделать все идеально, у меня была цель, чувства оставим на потом.

Женщина вошла в освещенную комнату и испуганно вскрикнула потом бросилась к телу стрика, дотронулась до него и снова закричала:

- Господи! Совсем холодный!

- И не дышит! - выдала я свою реплику.

- А такой бодрый был... - она осеклась, оценивая сцену смерти, костюм, галстук позу. Теперь и я заметила несколько баночек с таблетками, стоящими на прикроватной тумбочке, а рядом бокал с недопитым коньяком. - Боже мой... - ее глаза стали испуганными. - Да тут нужно полицию, а не "скорую" вызывать!

Я сделала умоляющие глаза.

- Ладно, - сдалась она. - Сейчас позвоню, - женщина нашла взглядом стационарный телефон на стене и пошаркала к нему, потом снова обернулась ко мне: - А ты ему кто? Дочь? - и ответила сама себе: - Так у него, вроде, сын...

- Я у него работаю, - быстро ответила я. - Договорились, что зайду вечером, он даст мне книгу, а прихожу, а он... - мой голос сорвался.

- Понятно, - протянула женщина. - Я в полицию, а ты его сыну позвони. Телефон знаешь?

Я послушно закивала. Все-таки это была отличная идея - привлечь соседей, теперь моя версия событий выглядела еще более натуральной.

Когда соседка начала набирать номер, я выскользнула с соседнее помещение, щелкнула выключателем, это оказалась кухня, правда не менее огромная, чем комната. Я вышла, потому что не хотела, чтобы женщина услышала, как мой голос из испуганно-истеричного становится спокойным и безжизненным.

Кирилл взял трубку после первого гудка.

- Я тебя слушаю.

У меня сжалось сердце от того, что я должна была ему сказать. Это все было неправильно, несправедливо. Не должны умирать такие люди, ни за что не должны...

- Ты в городе? - спросила я.

- Да, - его голос стал настороженным. - Я дома. Что случилось?