Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное - Андрей Николаевич Савельев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О масштабах «восстания» говорит практически полное отсутствие сопротивления отряда Попова и несколько попыток договориться с многократно превосходящими силами. Но большевистскому руководству нужен был серьезный повод для расправы с левыми эсерами, и они применили артиллерию (не более 60 выстрелов). Впрочем, число погибших и раненых с обеих сторон было незначительным. Несмотря на прямые попадания в штаб Попова, арестованные большевики (около 27 человек) не пострадали и смогли покинуть здание через образовавшийся пролом (в речи на Съезде Троцкий лгал, что охрана разоружилась и сдалась под воздействием пропаганды Дзержинского и других задержанных).
Значимыми фрагментами из протокола заседания ЦК эсеров 24 июня были следующие: «Ц. Комитет партии считает возможным и целесообразным организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма; одновременно с этим ЦК партии постановил организовать для проведения своего решения мобилизацию надежных военных сил и приложить все меры к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и активно поддержали партию в этом выступлении»; «осуществление террора должно произойти по сигналу из Москвы. Сигналом таким может быть и террористический акт, хотя это может быть заменено и другой формой». После этой записи, не содержащей никаких конкретных планов, эсерам можно было приписать всё, что угодно. И даже проигнорировать, что слово «восстание» относилось только и исключительно к Украине, оккупированной немцами. В данном протоколе сказано, что все конкретные планы будут утверждены на следующем заседании ЦК, которое так и не состоялось. Также в данном протоколе отмечалось: «Мы рассматриваем свои действия, как борьбу против настоящей политики СН Комиссаров и ни в коем случае, как борьбу против большевиков».
Своеволие левых эсеров, не желавших признавать решения Съезда Советов по ратификации Брестского мира, были аналогичны действиям большевиков, отказавшихся подчиняться I Съезду Советов и пошедших на вооруженный мятеж 3–4 июля 1917 года. При практически тождественных позициях левых эсеров и большевиков по большинству вопросов (и даже по отношению к Брестскому миру), общая революционная экзальтация позволяла легко спровоцировать какую-либо группу на необдуманные действия. Главным объектом провокации был, по всей видимости, склонный к авантюрам и пьянству матрос Попов, который был дезинформирован Блюмкиным и другими чекистами-провокаторами. Дальше была просто расправа – без всяких судов и разбирательств. Все вооруженные отряды левых эсеров разоружили, всех их активистов сместили с ответственных постов и заменили большевиками, позднее – изгнали из Советов. Свердлов на Съезде предлагал «руководствоваться тем соображением, что никого из левых с.-р. допускать к работе невозможно», но «тем с.-р., которым идут в ногу с постановлениями Съезда, мы дадим им полную возможность продолжать работу». Это была успокоительная ложь: у большевиков были другие планы – продолжение гражданской войны уже в своих собственных рядах. И террор по отношению ко всему остальному населению страны. Ленин призывал всех быть беспощадными. «Беспощадно» – одно и самых любимых слов у авторов всех большевистских резолюций. Впрочем, уже 15 июля на заседании ВЦИК Свердлов однозначно утверждал, что никакой попытки свержения Советской власти не было, а был только теракт. Может быть, по этой причине Свердлов долго не прожил – вышел из доверия у Ленина и Троцкого. Следственная комиссия под руководством Стучки (324) и Шейнкмана [143], установившая в результате опроса 650 свидетелей, что восстания не было, тихо распущена.
Когда утром 7 июля к арестованной в Большом театре фракции левых эсеров прибыл Троцкий, то ему предъявили претензии в нарушении конституционных прав – проект Конституции был на руках. На что Троцкий ответил так, как потом большевики отвечали целую эпоху на все жалобы на беззаконие: «Какие вообще могут быть речи о конституционных правах, когда идет вооруженная борьба за власть! Здесь один закон действует – закон войны. Задержанные вовсе не являются сейчас фракцией Пятого съезда Советов или ВЦИКа, а членами партии, поднявшей мятеж против советской власти, а стало быть, и закон, по которому мы сейчас действуем, есть закон усмирения мятежа»[144].
Примерно таким же осталось вплоть до наших времен отношение всей правоохранительной системы, а в особенности спецслужб, по отношению к закону и правам граждан. Только теперь правящая «партия» – это олигархическая номенклатура, в пользу которой трактуется любой закон, а политические оппоненты проходят по уголовным делам только как «экстремисты».
Война хижинам
Большевики, опираясь на марксистскую догму о передовой роли пролетариата, игнорировали деревню. Ленин полагался лишь на своё «открытие» времен молодости – о том, что из крестьянства должен выделиться «сельский пролетариат» – беднейшее крестьянство. Это малоимущие или неимущие, кто продавал свою рабочую силу. Не зная крестьянства, Ленин рассчитывал, что батраки увлекут за собой остальных. Но всё оказалось совершенно не так, как предполагал глава большевиков. Чтобы превратить крестьян в пролетариат, понадобилось изничтожить деревню – террором, голодом, раскулачиванием, коллективизацией.
Первый Всероссийский Съезд Крестьянских Советов, собравшийся 4(17) мая 1917, практически не имел в своём составе большевиков. Из 1167 делегатов подавляющее большинство было за эсерами – 537 голосов, социал-демократов (меньшевиков) – 103, народных социалистов – 4, трудовиков – 6, беспартийных – 136. 329 делегатов оказалось с невыясненной партийностью. В процессе съезда оформилась большевистская фракция из 9 человека, к которой примыкала группа Фрунзе «14 беспартийных».
Главный результат Съезда содержался в резолюции по аграрному вопросу, которая требовала отмены помещичьего землевладения и передачи земель в ведение земельных комитетов, которые должны были решать все вопросы обработки и использования земли. В том числе эти комитеты должны были наделять землей. Принцип такого наделения предполагал два подхода: крестьянский и большевистский. Крестьяне, наказы которых тщательно собрали эсеры, требовали наделения землей по уравнительному трудовому принципу – каждый должен был получить столько земли, сколько смог бы обработать (вместе с семьей). Большевистский принцип – превращение помещичьих хозяйств в социалистические, где осуществляется коллективная обработка земли. В последнем могли быть заинтересованы только те крестьяне, которые не собирались трудиться на земле, а предпочитали занимать хозяйственные, политические и милицейские посты. Вопрос, по какому пути идти, решился не мнением крестьян, а политической интригой и развязыванием гражданской войны в деревне, в которой трудовое крестьянство потерпело полное поражение в связи с тем, что их политическая организация – эсеры – сначала была расколота на две партии, затем левая часть вступила в альянс с большевиками, а затем большевики уничтожили своих союзников.
Альянс большевиков с левыми эсерами был обусловлен тем, что марксистская догма требовала поднимать на революцию, прежде всего, пролетариат. Большевики занимались этим самозабвенно, пока не обнаружили, что крестьяне пошли
