Дворянин великого князя - Роберт Святополк-Мирский

Роберт Святополк-Мирский

Дворянин великого князя

Смерти, дети, не бойтесь,ни войны, ни зверя,дело исполняйте мужское,как вам Бог пошлет.

Поучение Владимира Мономаха.

Посвящается:

светлой памяти моего дорогого отца;

Тамаре — с любовью;

Липе — с благодарностью.

вместо предисловия

„Опасаясь, однако, что новгородцы, могущественныена море и на суше, непомерно разбогатевшие за многиевека, могут поднять против него мятеж, вступил он в Нов­город со значительной силой как своего, так и наемного

войска, затаив вначале свой замысел. А вскоре, захватив казну епископа, богатую несметным количеством золота,серебра и драгоценностей, ту, которую несколько столе­тий новгородские епископы друг другу в наследство пере­давали и тщательно берегли, триста новгородцев старей­ших, самых богатых и знатных казнив, все имущество исокровища их в свою казну великокняжескую взял, а затем и весь Новгород, всех жителей его, обобрал в двух час­тях золотом, серебром и драгоценными камнями, оставив каждому лишь третью часть, которая одна, впрочем, боль­шее богатство составляла, чем десять Венеции вместе взя­тых. Быть может, не захотят тому поверить потомки, нотриста повозок, груженных одним золотом, серебром,жемчугом и другими ценностями, которые новгородцы визбытке имели, вывез он оттуда в Москву. Шла за ним,кроме того, несчетная вереница повозок с отборнейши­ми мехами, пурпуром, тканями и разного рода добычей.Столь громадным сокровищем обогащенный, стал он длявсех окружающих народов грозным и опасным…»

Ян Длугош. "Хроники".

Фрагмент одной из последних глав многотомного труда, излагающего историю Польши, Литвы и Руси. Известно, что при описании современных ему событий знаменитый лето­писец и историк Ян Длугош пользовался только достоверны­ми и проверенными сообщениями очевидцев этих событий. Описанное выше взятие Новгорода Иваном III имело место в 1478 году. Ян Длугош умер в 1480 году.

Пролог

Новгород Великий, февраль, 1478.

Великий Новгород пал.

Пал без борьбы и сопротивле­ния, доверчиво распахнув ворота перед князем московским Иваном Васильевичем, который ли­цемерно и коварно обманул новгородцев, заявив, что пришел к ним с миром. В то, что случилось, нельзя было поверить, такое могло привидеться лишь в ночном кошмаре, но страшный сон стал явью,и даже самые буйные крикуны, что всегда драли глотки на вече, притихли и в домах затаи­лись, боясь казать нос на улицу, где валялись про­мерзшие, окостенелые трупы — в городе царил мор, что зимой бывает редко, но тем годом нава­лилась, и эта беда на несчастных новгородцев — морозы стояли лютые, на целый аршин1 вглубь оледенела земля, да и боялись хоронить покойни­ков: на всех углах жгли костры наезжие москов­ские ратники, пили, пели, смеялись среди мертве­цов, грабили потихоньку окрестные дома, оста­навливали всякого прохожего, требовали присяги на верность Москве, понуждали крест целовать великому князю Ивану — крест примерзал к гу-

1 Аршин, русская мера длины = 0,71 м. (Здесь и далее примеч. авт.)

бам — отрывали с кровавой кожей, кричали, юродствуя: «Вот истинная клятва!» — страшное время, жуткий час — неужто и вправду навсегда, на веки вечные, конец пришел батюшке Велико­му Новгороду — Господи, спаси и помилуй нас, грешных! Аминь…

• Еще в январе, сразу после Рождества Господня, велели московиты очистить двор Ярославов, яко­бы для своего великого князя Ивана, хотя он туда так и не явился, — жил в стане военном под сте­нами города, всего лишь два раза въезжал в Нов­город слушать обедню у Св. Софии и тут же, окру- женный сильной охраной, спешил обратно, — го­ворили, мора боится, а может, были другие причины — кто знает? — да только вскоре за тем самое страшное и случилось: срубили московиты вечевой колокол новгородский в знак того, что отныне весь Новгород и земли его — неотъемле­мая часть Великого Московского княжества, а по­тому не бывать больше обычаям старым да воль­ностям прежним, и даже пролетела молва, будто хотят тот колокол в Москву увезти.

Услыхав это, некие лихие люди новгородские стали собираться тайком по ночам и заговор за­теяли: как бы это спасти да спрятать колокол — уедут, проклятые, снова повесим — не бывать в рабстве вольному городу! И вроде хорошо все за­думали, и даже никто их не предал, что было уди­вительно, ибо много вокруг доброхотов1 москов­ских вертелось, да и среди самих новгородцев хватало думавших, что под Москвой им лучше жить станет; и не в том дело, что стража у колоко­ла стояла — стражу-то пьяную они легко сняли,

1 Доброхот — доброжелатель, также доброволец (шпион, разведчик, агент).

четверых на месте уложив, — да вот примерз гро­мадный колокол и тяжел был неимоверно, а пока разогревали-оттаивали, только на сани грузить стали -г- эх* досада, не повезло! — сани подломи­лись, в общем, не рассчитали, не управились заго­ворщики — набежали ратные люди московские, всех до единого похватали, да и казнили тут же, без долгого суда; прямо на Волхове-реке рубили их вместе с женами да детьми малыми и в прору­би тела кидали, так что лед потом красный до са­мой весны стоял и торчали из него там и тут вмерзшие тела и отрубленные головы.

Однако сопротивление все еще таилось в душе новгородской, и оставалось несколько дворов, куда даже ратники великого князя входить не реша­лись — не было им на то прямого указа, а сами ро­бели, потому что вооруженные до зубов люди дво­ры эти охраняли днем и ночью, московитов боя­лись не очень грубили даже, и вели себя дерзко, а особенно отличались в этом слуги купеческого старосты Марка Панфильева, чей двор стал похож на добрую крепость, готовую к долгой Осаде.

К тому времени владыка новгородский архи­епископ Феофил со всеми боярами, детьми бояр­скими и именитыми людьми уже подписал грамо­ту о том, что

«… князь великий Иван Васильевич ВСЕЯ РУСИотчину свою) Великий Новгород

ПРИВЕЛ В СВОЮ ВОЛЮИ УЧИНИЛСЯ НА НЕЙ ГОСУДАРЕМ…»,

причем грамота тут же была отправлена в Москву и, казалось, дело благополучно завершилось, но Иван Васильевич, должно быть, так не считал, по­тому что за несколько дней до возвращения в сто­лицу вдруг повелел: изъять и увезти все договоры,когда-либо заключенные новгородцами е литов­скими князьями, главных сторонников Великого Литовского княжества (а, стало быть, московских противников) схватить и в Москву силой доста­вить, а все имение их отписать на себя, то бишь в великокняжескую казну; Имение, между прочим, было весьма немалое, учитывая, что речь шла о людях знатных и очень богатых, а длинный спи­сок из трехсот фамилий возглавляли известная защитница прав и вольностей новгородских боя­рыня Марфа Борецкая, внук ее Василий Федоров, староста купеческий Марк Панфильев, да еще пять самых состоятельных в городе лиц.

Как обычно, в таких важных случаях волю госу­даря стал немедля приводить в исполнение Иван Юрьевич Патрикеев, князь, боярин, большой на­местник, наивысший воевода московский и, к сло­ву сказать, двоюродный брат великого князя Ива­на Васильевича.

Князь Иван Юрьевич прибыл в Новгород пят­надцатого января и, круто взявшись за дело, ров­но за месяц успел привести его к покорности: сторонников Москвы умеренно пожаловал, про­тивников жестоко казнил, порядок в городе навел, грабежи и злодейства пресек, причем без особых потерь в московской рати, да и то сказать— не от стычек с новгородцами, а от мора и лютых моро­зов больше погибло, в чем, конечно, виноваты бездарные полковые воеводы, хотя сто раз им го-ворено было: «Оденьте новичков! Они ведь свеже­го набора с южных степей и донских засек — привыкли к теплу», — так нет же! — пару сот раз­детых молокососов зря положили, болваны, недо­умки, головы бы всем порубить!..

К вечеру в пятницу донесли, что дело вроде бы слажено, воля великого князя в главном исполнена, хотя и возникли небольшие трудности, кото­рые, впрочем, почти преодолены, ну, короче гово­ря, так все поименованные в списке враги схваче­ны, имущество их описано, великокняжеским казначеям передано, а вот что касается купеческо­го старосты Марка Панфильева, то тут…

Иван. Юрьевич сильно осерчал, велел немедля подавать шубу да сани и поехал сам поглядеть, что там творится, ругая последними словами бол­вана сотника с какой-то деревянной фамилией, которому еще утром было поручено взять Пан­фильева и который теперь через гонца просил ни много ни мало, а всего лишь пушку, чтобы, дес­кать, разом с гнездом вражьим покончить, а то, мол, сопротивление оказывают жестокое и уже дюжина наших полегла… Нет, ну надо же до тако­го додуматься?! — в городе из пушки по купече­скому дому палить, чтоб потом новгородцы века­ми байки рассказывали о том, как московиты це­лым войском один двор взять не могли! Да и не подумал, дурак, — а ну, грешным делом, сгорит домишко— кто тогда за добро старосты перед ве- ликим князем ответ держать будет — ведь нынче это уже наше, московское, казенное имение!