Небесный хор - Николай Белоцветов

НИКОЛАЙ БЕЛОЦВЕТОВ. НЕБЕСНЫЙ ХОР

Виктор Кудрявцев. «Орфей в преисподней»

Николай Николаевич Белоцветов, поэт и прозаик, переводчик и литературный критик, наконец, философ, убежденный последователь антропософского учения Рудольфа Штейнера, родился 3 (15) мая 1892 года в Петербурге. Учился в немецкой школе, окончил философский факультет Петербургского университета. В эти годы находился под влиянием поэтов — символистов, прежде всего А. Блока. Первая серьезная публикация состоялась в литературном сборнике «Перун» (Пг., 1915), в котором, рядом с произведениями С. Городецкого, Н. Бруни. Б. Верхоустинского и нескольких других авторов, были помешены шесть стихотворений Николая Белоцветова. Некоторые из них, в переработанном виде, вошли позже в дебютный сборник поэта.

Участвовал в Первой мировой войне, награжден Георгиевским крестом. Будучи членом Русского антропософского общества, читал в нем лекции «Религия творческой воли», изданные отдельной книгой (Пб„1915). Кроме того, ряд лекций, прочитанных в 1918 году в Московском отделении Антропософского общества, составил позже «Книгу о русском Граале».

В 1921 году Н. Белоцветов на рыбацкой лодке бежал в Финляндию, откуда перебрался к родителям, оказавшимся в Берлине. Здесь, в этом же году, вышли его книги: «Коммуна пролетарских миссионеров» с подзаголовком «Отрывки из неизданного романа “Михаил”» и «Пути России».

До прихода к власти Гитлера Н. Белоцветов жил в Германии, участвовал в работе берлинского «Кружка поэтов» (1928–1933 гг.), а также рижской литературной группы «На струге слов» (1929–1931 гг.). Печатался в журналах; «Перезвоны», «Числа», «Современные записки», «Русские записки», «Журил содружества», в коллективных сборниках русских берлинцев: «Новоселье» (1931), «Роща» (1932). «Невод» (1933). В 1926 году в берлинском издательстве «Гамаюн» была издана книга: Ангел Силезский «Избранные двустишия из Херувимского Странника» — стихи немецкого поэта-мистика Иоганна Шеффлера (1624–1677) в переводе Белоцветова, в которых, по его убеждению, «глубина мысли и художественность формы сочетается <…> с огромным религиозным напряжением».

В 1930 году в Берлине в издательстве «Слово» вышел первый сборник стихов Белоцветова «Дикий мед», выдержанный в подчеркнуто строгой классической манере. Уже в нем получило свое выражение мистическое мировосприятие автора, которое усиливалось с каждой новой книгой. В рецензии на сборник М. Гофман отмечал: «В его стихах не только нет ничего дикого, но они насыщены вековой культурой и отмечены большим образованным вкусом и большим чувством меры и такта» (газ. «Руль» Берлин. 1930, 30 апреля. Еще один критический отзыв, более взвешенный, появился в парижских «Числах» (1930, № 4) и принадлежал перу редактора Н. Оцупа: «Стихи Белоцветова далеко не равноценны. Но он осторожен в выборе слов, достаточно строг к себе и может дописаться до своего стиля».

В Германии Н. Белоцветов продолжал писать стихи и статьи на русском и немецком, встречался с Р. Штайнером (перевел его книгу «Страж Порога». Дорнах, <1920-е>), читал лекции по философии. В 1932 году выпустил в Риге (изд. автора) брошюру «Духолюбие».

В 1933 году уехал из фашистской Германии в Ревель, затем вынужден был отправиться с женой в Ригу, где ее отец был одним из директоров страхового общества «Саламандра». Н. Белоцветов становится председателем Антропософского общества в Латвии. Близко общается с критиком и публицистом П. Нильским, молодыми почтами Ю. Иваском,

И Чинновым, выпускает под псевдонимом Федор Кроткий «Песню о Григории Распутине» (Рига, <1934>). В 1936 году стихотворения Белоцветова были включены в антологию русской эмигрантской поэзии «Якорь», и в том же году в Риге издан второй сборник его стихов «Шелест». В рецензии на книгу М. Цетлин писал: «Элегическая грусть, певучая и не лишенная нарядности, лучше всего удается Н. Белоцветову» («Современные записки», 1937, № 63). Откликнулись на новый сборник поэта и другие критики, причем не только в Прибалтике, но и в далеком Китае («Рубеж». Харбин — Шанхай, 1937, № 4).

Начавшаяся Вторая мировая война лишила семью Белоцветова всех средств к существованию. В 1941 году он с женой и дочерью вновь уехал в Германию. Уже после их отъезда в риге в 1943 году была издана «Антология русской поэзии, включающая стихи Н. Белоцветова. Трем сестрам и брату поэта удалось перебраться в США, а ему сделать то же самое помешала длительная тяжелая болезнь. 12 мая 1950 года Николай Белоцветов скончался в Мюльхейме, перейдя за три года до этого в католичество.

(Подробнее о жизни поэта в эмиграции: Н. Белоцветов. Дневник изгнания. Frankfurt am Main, 2006).

В 1953 году в парижском издательстве «Рифма» А.Ф, Белоцветовой при участии И. Чиннова издан третий, посмертный сборник стихов «Жатва». В том же году произведения Белоцветова были включены в антологию «На Западе» (Нью-Йорк, 1953). В предисловии к «Жатве» вдова поэта писала о том, что он обладал «…большим певучим сердцем, отзывавшимся на всю боль нашего разорванного мира. Он пел, как Орфей в преисподней». При этом его завораживающая музыка, его орфизм «рождался из подлинно христианского истока». В свою очередь Ю. Иваск в «Новом журнале» в некрологе Белоцветову отмечал: «Многое в его творчестве может быть объяснено антропософскими медитациями… Его поэзии действительно — чистое искусство. В этом его сила, но также и слабость: сила в чистоте тона, а слабость в том, что в слышимой им музыке было мало человеческого. Он всегда пребывал в высших сумерках бытия, где прислушивался не только к ангелам, но и к демонам».

ДИКИЙ МЁД (Берлин, книгоиздательство «Слово», 1930)

Из Гёте

Всё ближе вы, изменчивые тени,Вы, некогда бежавшие очей.Окрепшему откроетесь ли зренью?Пребудете ль, как встарь, в любви моей?Всё ближе вы! Царите же, виденья,Сквозите же за дымкой всё ясней!Как юноша дрожу я, очарованЯвлением волшебного былого.

О, давних дней, о, дней минувших благость!В вас стольких милых призраков приют.Старинной, полупозабытой сагойЛюбовь и дружба снова восстают.И снова боль, и пробегать не в тягостьПо лабиринтам лжи всю жизнь свою.Друзья благие, вас я вспоминаю,Шепчу ушедших близких имена я!

Но внемлют ли, кому зарею ранней,Зарею лет я песни распевал?Где вы, друзей приветные собранья?Где вы, любви ответные слова?В чужой толпе горит подобно ранеПечаль моя, взрастая от похвал.А тот, кому звучали эти строки,Ведь умер тот иль бродит одинокий.

И снова он, давно забытый голодПо тихой, кроткой, ангельской стране,Нежней, чем ветр над арфою Эола,Мне веет песнь в невнятном полусне.О, слезы, слезы! Скорбию тяжелойСмягчилось сердце строгое во мне.Всем, что мое, я всем теперь оставлен.Все, что ушло, мне снова стало явью.

«Я робок, беден и убог…»

Я робок, беден и убог.В одежде хожу верблюжьей.Беру только то, что дает мне Бог,И горстью пью из лужи.

Но есть цветы на горах крутых.На высочайшем пике.И пчелы мои облетают ихИ мед собирают дикий.

И медом их горьким питаюсь я.И кажется мне он сладок.О, мудрая горечь бытия!О, ключ золотых загадок!

Не обращаю никого —Не я ли последний грешник! —Но всем от меду моегоДарю я с полей нездешних.

«Робок дух мой и тяжел. Горы ему недоступны…»

Робок дух мой и тяжел. Горы ему недоступны.Дразнят сияньем своим. Мне б не взобраться на них,Если бы пчелы мои, золотокрылые пчелы,Не возносились наверх, словно кифара, звеня.Светлых божеств письмена я в их полете читаю,Рок свой гадаю по ним, волю богов узнаю.В рощах блуждая глухих, мел золотой вырезаю,Что собирают они в дряхлого дуба дупле.Так и проходит мой день, солнцем любви осиянный,В сонном гудении пчел, в ласковом блеске высот.

«Как ты горек, золотой мой мед!..»

Как ты горек, золотой мой мед!Не заесть мне горечи до гроба.О, как остро, о как больно жжетМне мой мед гортань мою и нёбо!

Как горька ты, скорбная земля!Ты горишь в груди моей и в чреве.Диким медом голод утоля,Поклонюсь пчелиной королеве.

Как горька ты, плоть моя, на вкус!Как горька ты, чаша голубая!Но в свою я горечь облекусь,Воспою я скорби, улыбаясь.

«Вопросы, разговоры, споры…»