Александр Васильевич Суворов. Его жизнь и военная деятельность - Матвей Песковский

М. Л. Песковский

Александр Васильевич Суворов

Его жизнь и военная деятельность

Биографический очерк

С портретом Суворова, гравированным в Петербурге К. Адтом

Введение

В ряду русских замечательных людей Александр Васильевич Суворов очень резко выделяется во всех отношениях. Особенно ярко и внушительно проявилось это в возвышении Суворова, заурядного русского дворянина, до княжеского достоинства и степени фельдмаршала и генералиссимуса сприсвоением ему притом звания “принца” и “царских почестей”. Такое возвышение произошло наперекор очень сложным неблагоприятным обстоятельствам, преследовавшим Суворова всю жизнь, – взято с боя.

Суворов – изумительно цельный тип “военного человека” вообще, и буквально единственный в мировой истории войн пример солдата-фельдмаршала-генералиссимуса. Все личные его качества, свойства, понятия, привычки и потребности – все было тщательно выработано им самим и применено именно к потребностям военного дела, которое – как увидим ниже – с детских лет уже играло первенствующую роль во всей его жизни, руководило им. Всецело увлеченный и поглощенный военным делом, он понимал его очень широко и возвышенно, ставя себе задачею и целью достижение того уровня, на котором стоят величайшие полководцы во всемирной истории. И в его лице мы видим изумительный пример упорства и успеха в преследовании и достижении указанной задачи и цели. Он, при обширном общем развитии и богатом запасе знаний по всевозможным отраслям, обладал еще и энциклопедическими, можно сказать, военными познаниями по всем отраслям, не исключая даже дела морского, инженерного и прочего.

Вообще же Суворов стоял на такой высоте, что немногие не только из русских, но и из западноевропейских генералов того времени могли выдержать с ним сравнение. Это само собою доказывается всею совокупностью деятельности Суворова, его обширнейшею перепискою на всевозможных языках (до итальянского, финского и турецкого включительно) с разнообразными лицами высшего круга в России и за границею по вопросам капитальнейшей важности. Хотя Суворов не получил дипломного военного образования, но путем самообразования он не только достиг самого видного и почетного положения в военном отношении, но и занял даже совершенно уединенное место во всей истории военного дела. Самостоятельно изучая те же самые исторические образцы, по которым учились и другие, он, однако, под влиянием горячей любви и преданности делу, извлек из этого пользы значительно больше других. Привнесши в это дело большую долю своей индивидуальности, он создал новое “военное искусство”, которое так и прозвано “суворовским”. Сущность его состоит в таком обучении солдат, что они наперед получают определенное понятие о том, что может встретиться им на войне, а равно и о том, как им вести себя в каждом отдельном случае. Это – та именно “наука побеждать”, которая обучала солдат только тому, чтобы идти вперед и вперед (атака и штурм), и из которой, безусловно, было изгнано все, что касается движения назад (отступления).

Он превосходно знал солдатскую душу и безусловно владел и распоряжался ею. Вместе с тем он сам был первым и совершеннейшим солдатом как живой пример и образец для всего войска. Он был чрезвычайно щедро награжден всеми чисто военными качествами, как-то: настойчивым почином, упорною энергиею, мужеством и личной храбростью, так что невозможно назвать такого военного качества, которым не обладал бы Суворов. Таким образом, по мнению военных специалистов, Суворов в указанном отношении не имел даже образца, так как ни один из величайших полководцев не представлял собою такого “полного и цельного типа военного человека, как Суворов”. Но не это, однако, обстоятельство обособляет Суворова в военной истории как совершенно своеобразный “самородок”, а, главным образом, то, что во все время своей военной службы он вел чисто солдатскую жизнь. Он делал это прямодушно, искренне, без всякой задней мысли и цели, именно потому, что вообще не признавал надобности обставлять свою жизнь лучше лагерного образца и находил, что именно солдатская жизнь как нельзя лучше соответствует условиям и потребностям военного человека.

Являясь основателем новой военной школы, Суворов не только прославился на весь мир своею непобедимостью, но и оказал государству очень важные услуги, как в деле усмирения серьезных внутренних смут, так и в отношении расширения территориальных владений. В общем же, значение этих услуг Суворова было так велико, что благодаря именно им политическое значение России разом выросло в глазах Европы. Как только гениальный полководец заставил всю Европу обратить внимание на поразительные успехи русского оружия, в связи и соответствии с этим явственно возрос также и весь политический престиж России.

Что же касается до обаяния самой личности Суворова в Западной Европе, то, помимо необычайной повсеместной его популярности, в некоторых странах, особенно же в Англии и отчасти в Италии, дело прямо-таки доходило до поклонения ему.

Короче говоря, и сама по себе личность Суворова как гениальнейшего из полководцев и его славные подвиги, и военные доблести, имеющие историческое значение для всей Европы, и, наконец, продолжительный (более чем полувековой) период, в который произошло все это, заставляют оглянуться из столетней уже дали на то прошлое, весьма поучительное во всех отношениях.

К удивлению, на исходе целого столетия со дня смерти Суворова мы имеем всего один памятник ему (у Троицкого моста в Петербурге), да притом еще вовсе не соответствующий ни его гению, ни его своеобразной личности, ни его сорокалетней боевой деятельности. Памятник этот, заказанный еще при жизни Суворова, был сооружен в 1801 году по мысли императора Павла, чтобы увековечить этим память о подвигах знаменитого генералиссимуса в Италии и Швейцарии. Художник довольно удачно воплотил в нем идею кампании 1799 года в смысле заступничества русского правительства за разрушенные троны Италии. Русский фельдмаршал-генералиссимус изображен римским воином, прикрывающим своим щитом и мечом пьемонтскую и сардинскую короны и папскую тиару. Но этот памятник, не воплощая в себе целиком фигуры этого колоссальнейшего русского героя, “чудо-богатыря”, равно ничего не дает для национального русского чувства, не заключая в себе и признака чего-нибудь народного, оставляя совершенно свободным место для такого увековечения памяти Суворова, чтобы в нем отразилась признательность отечества за сорокалетнюю защиту его от “внутренних и внешних врагов”. Вместе же с тем в этом увековечении памяти должна сказаться и благодарность России за ту славу, которою он покрыл русское оружие и русское имя.