Александр Васильевич Суворов. Его жизнь и военная деятельность - Матвей Песковский

Едва Суворов успел прибыть к месту своего назначения, как от него потребовали разведок на Туртукай. Он обратил внимание Салтыкова на крайнюю малочисленность своего отряда (около 500 человек пехоты) против четырехтысячного отряда турок. Но просьба Суворова была оставлена без внимания. И это почти заурядно повторялось в военной деятельности Суворова: у него, выступавшего обыкновенно в самых опасных предприятиях, почти всегда бывало изумительно мало войска; у начальников же отрядов, соседних с ним и обыкновенно бездействовавших, сосредоточивались в это время большие количества войск, содействием которых, однако, Суворову очень редко удавалось пользоваться.

8 мая Суворов произвел разведки на Туртукай, причем опрокинул и обратил в бегство отряд турок около 900 человек. Сообщая Салтыкову об этой стычке, Суворов еще раз повторил на разные лады и убедительно доказывал, что у него слишком мало пехоты. Но опять-таки – никакого результата. Тогда Суворов назначил атаку в тот же день, когда турки были отбиты с таким поразительным уроном. А чтобы скрыть малочисленность своих войск, он предпринял ночную переправу через Дунай, имеющий там около 300 саженей, буквально перед носом у неприятеля и вместе с тем предписал в своей “диспозиции” поистине лихую “ночную атаку с храбростью и фурией сначала на один турецкий лагерь, потом на другой и, наконец, на третий”. Решаясь на такое предприятие, Суворов хорошо знал, что у этих лагерей, помимо многочисленного войска, имелись еще и четыре сильные батареи, занимавшие самые выгодные позиции.

В ночной темноте произошла переправа через Дунай в полном порядке. Ее заметил неприятель, открывший сильный огонь. Тем не менее, переправа совершилась замечательно благополучно, при незначительной потере лошадей и людей. В ночную же пору атаками были взяты один за другим три неприятельских лагеря с их батареями, а затем – и город Туртукай, моментально очищенный от засевших в нем турок, который вскоре же был взорван порохом и выжжен дотла.

Разгром был кончен к 4 часам ночи. Бились с таким ожесточением с обеих сторон, что пленных вовсе не было. С нашей стороны около 200 убитых и раненых; у неприятеля же около полутора тысяч человек легло на месте. Еще до солнечного восхода Суворов уведомил Салтыкова о своей победе.

Независимо от этого, Суворов послал Румянцеву как главнокомандующему, такое донесение:

“Слава Богу, слава вам,Туртукай взят, и я там”.

Во время битвы при атаке батареи разорвало турецкую пушку, и осколками сильно ранило Суворову правую ногу.

Суворов всеми силами старался доказать Салтыкову необходимость утвердиться на другом берегу Дуная (где он уже одержал такую блестящую победу), и затем – более и более развивать свои военные операции в глубь неприятельской страны. В этом же смысле последовал и приказ от Румянцева, но Салтыков, по-видимому, даже вовсе не мог понять всей важности и пользы беспрерывного наступательного действия на турок. В самый же день победы Суворов, не имея подкрепления, вынужден был опять возвратиться на свой берег Дуная. Вследствие этого турки по-прежнему продолжали сношения по Дунаю. Уничтоженные Суворовым их лагеря вырастали и вырастали; войска довольно быстро прибывали в них.

В это время Суворова одолевали жесточайшие припадки лихорадки, но он все-таки некоторое время пересиливал себя и оставался на своем посту. Борясь с лихорадочными пароксизмами, он деятельно готовился к нападению на турок, и под диктовку его, измученного лихорадкой, была составлена подробная диспозиция. Тем не менее, недуг окончательно сломил его, так что ему уже оставалось только лечиться.

Но дело, умно обдуманное им, прекрасно подготовленное и подробно распланированное, было отложено потому, что исполнители, которым все было доверено Суворовым, струсили в самом начале... Болезнь Суворова продолжалась до 14 июня. И хотя главные силы Румянцева были уже переправлены за Дунай, хотя Румянцев настойчиво требовал, чтобы предприняли, если не “поиск”, то хоть “демонстрации”, тем не менее, в ожидании возвращения Суворова дело оставалось в полнейшем застое. Зато, с другой стороны, на этот раз уже в точности были исполнены все требования Суворова относительно количества войск.

Нападение на Туртукай назначено было в ночь с 16 на 17 июня. Хотя Суворов и прибыл ради этого, но был так слаб, что мог двигаться только при помощи двух человек, поддерживавших его под руки, и говорил так тихо, что при нем находился офицер, для повторения отдаваемых им приказаний. Начать бой поручено было храброму майору Ребоку, переправившемуся с первой партией войск. Он вполне оправдал оказанное ему доверие и блестяще выполнил данное ему поручение как во время ночной переправы под неприятельским огнем, так и при горячей, настойчивой атаке первого неприятельского лагеря. Сам Суворов прибыл лишь со второй партией войск, которая хоть и запоздала несколько, но, тем не менее, вовремя успела поддержать Ребока, замечательно умело и находчиво ведшего все время сложный и сильный бой с многочисленным неприятелем. С прибытием Суворова и по личным его распоряжениям еще более оживился бой. У Суворова так велик был перевес воли над физическим недугом, что под конец боя он даже сел на коня. Турки потерпели полное поражение. Разбежавшиеся в разные стороны неприятельские войска были горячо преследуемы верст пять.

К вечеру того же дня Суворов опять возвратился на свой берег и послал Салтыкову известие о победе, а к Румянцеву отправил с донесением майора Ребока как главного виновника победы. 7 июля состоялось новое распределение полков по отрядам, причем Суворов получил от Румянцева назначение в “главные силы”, именно – в Гирсово, этот единственный пункт, принадлежавший нам по ту сторону Дуная, – чем доказал, что он вполне ценил и службу Суворова, и его блестящее дарование.

Осмотрев свой новый пост, Суворов признал его недостаточно обеспеченным от турецких покушений и энергически принялся за сооружение дополнительных укреплений и исправление крепостных верков[1]. Еще не успели вполне закончить эту работу, как в ночь на 3 сентября в 20 верстах от Гирсова показалась турецкая конница; утром же турки, значительно усилившись, потеснили передовые посты; а в полдень неприятель был уже на пушечный выстрел от Гирсова. Желая заманить турок как можно ближе, Суворов безусловно запретил стрелять из пушек и даже послал казаков с ложной атакой. Казаки, бросившись на турок, начали затем понемногу отступать; а потом, как бы в паническом страхе от преследования, во всю прыть умчались в поля в разные стороны. Когда поле очистилось от казаков, – турки начали развертывать свои силы и строиться. Суворов с беззаботным видом смотрел на маневрировавшего перед ним неприятеля, как на забаву, ядовито острил, указывая на него своим приближенным, и весело смеялся. А турки шли вперед быстрее и быстрее, наконец стремительно бросились на штурм. Атакующих встретил жестокий картечный огонь. Таким образом, заманив турок к самым стенам крепости, с точностью математического расчета охватил все турецкое полчище общей атакой.