Журнал «Вокруг Света» №01 за 1981 год - Вокруг Света

Стоило нам прибыть в аэропорт, как через несколько минут зал ожидания наполнился запахом джака до такой степени, что остальные пассажиры начали покашливать и беспокойно озираться. Нашу разношерстную компанию вполне можно было принять за угонщиков уж очень странно выглядел наш багаж — горы каких-то сетей и набитые самыми неожиданными фруктами корзины, по среди которых лежал и прел запеленатый в дерюгу и полиэтилен плод джак.

В конце концов, до нашего сведения было доведено, что багаж превышает норму. К нескрываемому удовлетворению мужа, олицетворяющего палату мер и весов, мы сели и умяли половину наших фруктов. Так и так подошло время ленча. В ту минуту, когда мы почувствовали, что на всю жизнь наелись бананов, было объявлено, что вылет откладывается из-за состояния посадочной полосы на Родригесе. Просьба явиться завтра в то же время.

Забрав свой плод джак, запах которого стал почти смертоносным, мы покатили обратно в гостиницу. Ее персонал только-только успел изгнать из наших спален въедливый аромат, так что нас приняли без большого восторга. На другой день все повторилось снова.

На третий день, заменив все перезрелые бананы и манго и в сотый раз пожалев о том, что у нас нет герметичного ящика для плода джак, мы опять направились в аэропорт. И вот мы уже сидим в кабине крохотного самолетика в разношерстной компании пассажиров, которые не без тревоги и скорби восприняли появление в тесной клетушке плода джак. Вооруженная охрана удалилась, самолет покатил по дорожке, взлетел над ярко-зеленым лоскутным одеялом плантаций сахарного тростника, вознесся в гиацинтово-синее небо, оставил позади риф и пошел над густой искристой синью Индийского океана,

Родригес лежит почти в 600 километрах к востоку от Маврикия; длина острова — около восемнадцати, наибольшая ширина — около девяти километров. У него интересная история и еще более любопытная фауна, включавшая удивительную эндемичную птицу-пустынника, которая вымерла вскоре после дронта; причиной ее гибели были уничтожение среды и жестокая охота. А еще на Родригесе водилась некогда в огромном количестве гигантская черепаха.

Бюрократия в тропиках

Самолет заложил вираж, снизился и сел на крохотном красноземном аэродроме. С воздуха остров выглядел коричневатым и бесплодным, если не считать растительности в долинах и разбросанных тут и там пятачков пыльной зелени. Выйдя из самолета, мы тотчас окунулись в атмосферу волшебного очарования, какое испытываешь только на далеких солнечных островках. По красному латериту проследовали в миниатюрное здание аэропорта с радушной надписью на фасаде: «Добро пожаловать на Родригес». А внутри я с удивлением узрел возле открытого окна конторку с дощечкой: «Иммиграционный контроль».

— Иммиграция? — обратился я к своему помощнику Джону, — Как это понимать? Они принимают в неделю всего-то один самолет с Реюньона и три с Маврикия.

— Не спрашивай меня, — ответил он. — Может быть, это нас не касается.

— Прошу приготовить паспорта для иммиграционного контроля, — развеял наши сомнения добродушный полицейский чин в щегольском зеленом мундире.

Хорошо, что мы случайно захватили паспорта: Родригес входит в государство Маврикий, и нам в голову не приходило, что они могут здесь понадобиться. В эту минуту появился и сам представитель иммиграционных властей, тучный шоколадный островитянин в красивой форме защитного цвета.

Мы выстроились перед ним, послушно приготовив паспорта. Чиновник приветствовал нас легким поклоном, прокашлялся и важно распахнул папку с въездными анкетами, содержащими всевозможные нелепые вопросы — от даты вашего рождения до состояния ногтей на ногах вашей бабушки.

Обливаясь потом, он прижал анкеты грузными локтями и взял паспорт Энн. Старательно переписал место и дату рождения, возраст и профессию. Задача была несложная, и он вернул паспорт хозяйке с широкой белозубой торжествующей улыбкой человека, полностью контролирующего положение.

Взяв мой паспорт, чиновник устремил на меня острый и проницательный взгляд.

— Откуда вы прибыли? — последовал вопрос.

Поскольку Родригес уже две недели не просыхал, и за все это время наш самолет был первым, прилетевшим с Маврикия, и никаких других самолетов на аэродроме не было, я слегка опешил. Задавать такой вопрос, скажем, в Лондонском аэропорту, где каждый час садится сотня самолетов, — еще куда ни шло. Но на Родригесе, куда в лучшем случае прибывало четыре машины в неделю, он отдавал страной чудес, где побывала Алиса. Подавив желание сказать, что я только что добрался вплавь до берега, я ответил, что прибыл с Маврикия. Чиновник поразмыслил над словами «писатель-зоолог» в графе «занятие» в моем паспорте, явно заподозрив, что за ними кроется что-то опасное, затем старательно («зоолог» дался ему не сразу) вписал их в бланк. Проштемпелевал паспорт и с чарующей улыбкой вернул его мне.

Потом чиновник допытывался у Джона, откуда прибыл он.

— Из Йоркшира, Англия, — простодушно сознался Джон прежде, чем я успел его остановить.

— Нет-нет, — возразил чиновник, озадаченный таким потоком информации. — Мне надо знать, откуда вы теперь?

— О, — сообразил Джон. — С Маврикия.

Чиновник тщательно записал ответ. Раскрыл паспорт и добросовестно скопировал данные о появлении Джона на свет. Потом перевел взгляд на графу «занятие» и увидел непонятное, ужасное слово «герпетолог». Глаза его зажмурились, и все лицо тревожно сморщилось

— Герпа... э... герпер, — произнес он и обратил молящий взгляд на полицейского.

— Герпетолог, — буркнул я.

— Ну конечно же, — глубокомысленно изрек чиновник

— А что это такое? — Полицейский явно уступал ему в сообразительности.

— Так называют человека, который изучает змей, — объяснил я.

Полицейский смотрел не отрываясь на мудреное слово.

— Вы прибыли сюда изучать змей? — спросил он наконец с видом человека, ублажающего психопата.

— У нас здесь нет змей, — властно произнес его коллега; было очевидно, что уж он-то сделает все, чтобы ни одна змея не могла проникнуть через рогатки иммиграционного контроля.

— Да нет же, мы прибыли ловить летучих мышей, — неосторожно сказал я.

Они недоверчиво воззрились на меня,

— Летучих мышей? — переспросил полицейский

— Летучие мыши — никак не змеи, — возвестил чиновник с пафосом Чарлза Дарвина, одаряющего мир плодами своих многолетних изысканий.

— Конечно, конечно, — согласился я. — Мы прибыли ловить летучих мышей по приглашению Высокого комиссара, мистера Хэзелтайна.

Я в глаза не видел мистера Хэзелтайна, однако был уверен, что он простит мне этот невинный обман, Услышав фамилию Высокого комиссара, полицейский и чиновник дружно стали навытяжку.

— Вы знакомы с мистером Хэзелтайном? — спросил чиновник,

— Он пригласил нас, — ответил я.

Представитель иммиграционных властей умел признавать свое поражение. Тщательно выведя «герпетолог», он проштемпелевал паспорт Джона, затем Энн и с нескрываемым облегчением улыбнулся нам.

Зачем крылану джак?

Заняв отведенные нам номера и посетив Высокого комиссара, мистера Хэзелтайна, обитающего в импозантном старинном здании, среди обвешанных эпифитами могучих деревьев, за стеной с воинственного вида пушкой у ворот, мы познакомились с директором лесничества, мистером Мари, и он предложил отвезти нас в лес, чтобы посмотреть на крыланов. По его словам, колония поселилась в долине Каскад-Пиджен, километрах в пяти от Порт-Матурина. В других частях острова, говорил он, можно встретить две-три особи, ведущие одиночный образ жизни, но основная популяция сосредоточена в этой долине. Мы втиснулись в его «лендровер» и вместе с молодым лесничим, страстным натуралистом Жаном-Клодом Рабо, двинулись в путь.

На гребне долины мы оставили машину и на скользком каменистом откосе нашли тропу, более всего похожую на русло. На полпути вниз торчал утес; с него открывался вид на склон слева, покрытый невысокими, метров шесть-семь, деревьями, среди которых возвышались могучие, тенистые мангиферы с широкими глянцевитыми листьями. Эти великаны и служили обителью крыланов.

Посмотришь в бинокль — в первую минуту кажется, что мангиферы увешаны странными мохнатыми плодами шоколадного и рыжеватого цвета, но когда крыланы зевали и потягивались, становились видны перепончатые, как зонт, кожаные крылья. Крыловые перепонки — темно-коричневые; голова и тело покрыты мехом от ярко-желтого, будто золотая канитель, до густо-рыжего цвета. Никогда еще я не видел таких красивых крыланов. Округлые головы с маленькими аккуратными ушками и короткими притуплёнными мордочками придавали им сходство со шпицем. Основная масса колонии пристроилась на трех мангиферах, но отдельные особи разместились на меньших деревьях по соседству.