В советском лабиринте. Эпизоды и силуэты - Максим Ларсонс

Между лицами, которые во что бы то ни стало хотели бежать из Петербурга, находился также и богатый банкир Н. Н. Он был прежде нефтепромышленником в Баку и знал Гуковского очень хорошо. Самым простым, безопасным и удобным путем для того, чтобы выбраться из Петербурга, была поездка морем, на пароходе непосредственно из Петербурга до Стокгольма. Вся поездка продолжалась только 40 часов и вела в страну, до известной степени незатронутую войной. Н. Н. предложил Гуковскому следующую сделку. Он изъявил готовность предоставить в распоряжение комиссариата финансов крупную сумму в английских фунтах по твердому курсу. В то время платили нелегально, в частном обороте, приблизительно 50 царских рублей за фунт стерлингов. Н. Н. предложил продать комиссариату финансов несколько сот тысяч фунтов по гораздо более низкой цене (по слухам приблизительно за 36 рублей за фунт). Н. Н. вместе с тем заявил, что вся эта сумма находится в Англии и положена на имя его жены, а так как доверенности, выставляемые в то время в Петербурге, в Англии более не признавались, то ему необходимо ехать в Стокгольм вместе с женой, чтобы оттуда провести всю сделку и совершить все необходимые формальности. В обеспечение того, что предложенная им сделка действительно будет проведена, Н. Н. изъявил готовность предоставить в распоряжение комиссариата финансов в качестве залога миллион рублей со своего текущего счета в Петербурге. Конечно, это было до известной степени только жестом, так как все равно в то время уже нельзя было брать с текущего счета больше тысячи рублей в месяц. Но принимая во внимание ту полную неуверенность, в которой в то время находилось само советское правительство в отношении своего собственного будущего, этот жест все же означал довольно веское подтверждение предполагаемой сделки.

В конце августа или начале сентября 1918 г. Гуковский ездил со мной в автомобиле по всему Петербургу в поисках за чемоданами. Большая часть магазинов была закрыта, только кое-где еще оставались мелкие лавки, которые торговали. В одной лавке мы нашли около пятнадцати средних и малых фибровых чемоданов, которые Гуковский купил и перевез в подвалы государственного банка. Чемоданы были наполнены в присутствии Гуковского и моем царскими рублями; это были 500-рублевые и 100-рублевые билеты, совершенно новые, упакованные в пачки по сто билетов каждая. Что касается 500-рублевых билетов, то можно было с легкостью упаковать два миллиона рублей в маленький чемодан, для сторублевок же требовалось, конечно, помещение в пять раз большее.

Все чемоданы были наполнены и заперты. Всего там было наверное не менее десяти миллионов рублей. Царские рубли котировались тогда еще в Стокгольме по хорошему курсу, так что эти чемоданы с русскими бумажными деньгами представляли даже в высокой валюте значительную ценность.

Накануне отхода парохода из Петербурга в Стокгольм я зашел в гостиницу «Астория», в которой жил Гуковский. Я увидел внизу, в вестибюле, скромно сидящих в углу Н. Н. с женой, которые ждали разговора с Гуковским. На другой день Гуковский уехал в Стокгольм вместе с Н. Н. и его женой, причем багаж этих последних был подвергнут, конечно, лишь очень поверхностному осмотру. Дальнейшие обстоятельства мне неизвестны, но факт тот, что предполагаемая сделка — покупка на царские рубли значительного количества фунтов — не была приведена в исполнение. Н. Н. вовсе и не имел в своем распоряжении той суммы в английских фунтах, каковая им была предложена для покупки Гуковскому. Все дело был просто напросто военной хитростью для того, чтобы выбраться из советской России.

Гуковский оставил, правда, целый ряд чемоданов в тогдашнем советском представительстве в Стокгольме, с целью обмена денег на иностранную валюту, но все же он вынужден был вернуться в Петербург, не выполнив предполагаемой сделки с Н. Н. С советской стороны ему никогда не могли простить того, что он попался таким образом впросак. Более того, его враги возбуждали против него обвинение, что он сознательно за хорошее вознаграждение дал возможность Н. Н. и его жене скрыться заграницу.

Позднее Гуковский был послан в 1919–1920 г.г. в качестве торгового представителя в Ревель. Ревель был в это время единственною брешью, через которую советская Россия могла общаться с герметически закрытым внешним миром. Обе ревельских гостиницы «Ст. Петербург» и «Золотой Лев» были в то время центром для всех рыцарей наживы и для всякого рода авантюристов, которые хотели в мгновение ока заработать на советских делах миллионы. Во времена Гуковского в ревельском торговом представительстве шло невероятное взяточничество среди личного состава представительства. В конце концов Гуковский был отозван в Москву и там покончил жизнь самоубийством. На его похоронах не присутствовал никто из видных представителей советской власти.

Глава пятая

Конфискация сейфов

В декрете, который был выпущен советским правительством 14-го декабря 1917 г., о национализации банков, имелось, среди прочих мероприятий, и распоряжение о закрытии сейфов и о конфискации находящихся там иностранной валюты, драгоценных камней, благородных металлов и прочих ценных предметов.

При открытии сейфов и конфискации их содержимого, производившимися в Петербурге, весною 1918 г., в присутствии владельцев сейфов, нередко разыгрывались и драматические сцены.

Большая часть владельцев хладнокровно являлась со своими ключами, спокойно давала возможность открывать сейфы и покорно взирала на конфискацию своего имущества. Некоторые не произносили при этом ни слова, другие волновались и старались доказать чиновникам, что тот или иной предмет не подлежит конфискации, третьи со слезами на глазах пытались уверить чиновников в том, что находящиеся в сейфе драгоценные вещи представляют все их состояние и что без них они обречены на голод. Чиновники сами были в очень тяжелом положении, они не имели права проявлять никакого снисхождения и должны были строго придерживаться предписания. Даже самые минимальные суммы в иностранной валюте подвергались конфискации, как утаенное имущество.

Русские деньги также извлекались из сейфа, но они не подлежали конфискации в прямом смысле этого слова и поступали в банк на текущий счет владельца данного сейфа. Если у него текущего счета не было, ему открывали особый счет. С этого счета он мог брать ежемесячно уже тогда незначительную сумму в тысячу рублей. В первое время национализованные банки действительно выплачивали владельцам эту все более и более обесценивающуюся месячную сумму в тысячу рублей; в дальнейшем же все растущая инфляция настолько понизила ценность этой суммы, что она уже не имела никакого значения в смысле покрытия расходов на жизнь.