Убийство на Знаменской - Алексей и Ольга Ракитины

Последний вариант сыскные агенты даже не стали рассматривать, поскольку не имелось ни единого шанса определить направление их пешеходного движения. А вот первые три предполагаемых маршрута следовало «отработать».

Начали сыскные агенты с вокзала, ибо проверка этого пути представлялась наиболее простой. После десятилетней реконструкции, законченной не так давно, в 1879 году, вокзал превратился в большой комплекс, куда помимо путей, депо, складов угля, жилых зданий для работников железной дороги вошли также ресторан, буфеты, большое багажное отделение. Были расширены залы ожидания и были переведены сюда, наконец, кассы, помещавшиеся до того сначала на Троицком проспекте, а затем на Большой Конюшенной улице. И теперь вокзал являлся громадным живым организмом, включавшим в себя целый мир самого разного люда – от служащих всех уровней и высокого железнодорожного начальства до вокзальных проституток и воров « на доверие». Охрана вокзалов и железных дорог возлагалась на особые жандармские команды, организованные и вооружённые по типу воинских подразделений, но при этом сохранявшие в своём арсенале чисто полицейские приёмы и методы работы. Жандармы изучали правила составления словесного портрета, приёмы задержания и допросов подозреваемых, личного досмотра и обыска, а потому было бы большой ошибкой считать этих людей обычными солдатами, привлечёнными к несению внутренней службы. Несмотря на некоторый антагонизм, легко объяснимый различной ведомственной принадлежностью, полиция и жандармерия в деле защиты правопорядка всегда приходили на помощь друг другу. По личному опыту сыскные агенты знали, что любое их деловое обращение к железнодорожным жандармам встретит со стороны руководства команды поддержку и понимание, поэтому полицейские направились к дежурному жандармскому офицеру, где получили исчерпывающую информацию обо всех поездах – пригородных и дальнего следования, – которые отправились с вокзала с 5.20 до 9 часов утра.. Потом в сопровождении жандарма сыщики стали обходить кассиров, контролеров, проверяющих билеты при входе на перрон, кондукторов пригородных поездов. Заглянули даже в буфет и ресторан. Некоторые служащие уже отправились по домам после ночной смены, список их был составлен с тем, чтобы опросить их завтра. Но из тех, кто еще продолжал свое дежурство, никто не мог вспомнить мужчину в светлом драповом пальто с тростью, сопровождавшего даму в синем.

– Ничего удивительного, господа сыщики, – проговорил устало дежурный, провожая полицейских к центральному входу вокзала. – Это они не от невнимания, поверьте. При таком мелькании лиц целыми днями у любого нормального человека накапливается… э… некая зрительная усталость.. Вот ежели б эта парочка в какую историю попала бы – ну, скандал там какой или случай из ряда вон выходящий – тогда, да, точно запомнили бы. А так… рядовые пассажиры, обычные, вели себя тихо…

Поскольку жандармский наряд, дежуривший по вокзалу минувшей ночью, уже сменился, сыщики оставили у командира команды описание внешности разыскиваемой парочки и попросили провести опрос подчинённых, дабы установить, не видел ли кто-либо из них людей, соответствующих указанным приметам. Командир обещал в течение суток лично опросить дежурную смену и к вечеру 8 августа дать ответ.

После этого сыскные агенты вернулись на Знаменскую площадь и направились на переговоры с извозчиками, а если точнее – со старостой артели, занимавшейся частным извозом и базировавшейся на площади. Рынок разнообразных частных услуг в столице только на первый взгляд мог показаться хаотичным и неконтролируемым; на самом же деле он строился на незыблемых и проверенных временем принципах землячества и корпоративной солидарности. Так, например, официантами в Санкт-Петербурге на протяжении многих десятилетий были преимущественно татары и вообще выходцы из Казани; строительные артели традиционно состояли из жителей северорусских губерний – Псковской либо Новгородской; частным же извозом промышляли выходцы из Центральной России – ярославцы, рязанцы, костромичи.

Отношения городской власти вообще и столичной полиции в частности с извозчиками складывались весьма непросто. От их услуг город никак не мог отказаться, но вместе с тем возницы, как и всякая корпорация, построенная по принципу земляческой общности, служили для города источником разнообразных проблем и хлопот.

Профессию извозчика с полным основанием можно было назвать рисковой и бесшабашной. Возниц часто грабили и убивали, поскольку эти люди всегда были при деньгах. Кроме того, извозчики постоянно заболевали разного рода заразными болезнями. В 1883 году в Санкт-Петербурге по настоянию известного медика профессора С. П. Боткина появились «холерные» экипажи, бесплатно развозившие людей по больницам; их появление как раз и объяснялось насущной необходимостью оградить столичных извозчиков от заразных больных. Дело в том, что ежегодно почти восемьсот мужчин, занимавшихся в столице частным извозом, заболевали тяжёлыми инфекционными болезнями – чумой, холерой, дифтерией, туберкулёзом. Больные извозчики помимо воли превращались в разносчиков опаснейших заболеваний и потому делались опасными для горожан.

Но зачастую возницы становились опасны для окружающих вовсе не из-за того, что страдали инфекционной болезнью. Некоторые из них не брезговали грабежом своих пассажиров, причём грабежом, отягощённым убийством. Под видом извозчиков на протяжении всего девятнадцатого столетия в разных городах Российской Империи орудовали целые банды уличных грабителей. Поэтому городские власти всегда смотрели на людей этого промысла с известной толикой недоверия, видя в многочисленных, сплочённых и связанных круговой порукой извозчичьих артелях элемент самостийно-стихийный, а потому опасный. Извозчики платили властям тем же, усматривая во всех нововведениях попытку ущемления своих прав и замаскированного ограбления.

Каждый извозчик получал в градоначальстве номерной жетон – большую латунную бляху, носимую на груди. Извозчичья артель платила в городскую казну ежегодный сбор по количеству полученных ею жетонов. Такой порядок рождал в среде лиц, занятых извозом, вполне объяснимый соблазн обмана, заключавшегося в том, чтобы получив меньшее число жетонов (и заплатив тем самым меньший сбор), выпустить на улицы большее число возниц. В больших артелях, объединявших в своих рядах десятки возчиков, под одним номером зачастую катались несколько человек. Полиция как могла, выявляла такие нарушения и сурово карала виновных, причём, в первую очередь страдали даже не непосредственные виновники, а артельные старшины, призванные добиваться безусловного выполнения законов в подчинённом им коллективе. Данное обстоятельство также в известной степени усиливало антагонизм между извозчиками и стражами правопорядка.

Понятно, что разговор с главой артели извозчиков, стоявших на Знаменской площади, не вызывал у сыскных агентов ни оптимизма, ни особых надежд. Разумеется, артельный старшина не мог отказать сыщикам в их совершенно законном желании знать маршрут следования интересовавшей их парочки, но никакого особого рвения помочь не выказал. Он вежливо выслушал Иванова и Гаевского, понимающе покивал в ответ и пообещал к «завтрашнему утру всё вызнать». Да только этим всё и ограничилось. Сыщики убеждали старшину отнестись к их просьбе ответственно, поскольку дело важное, связанное с убийством, да только уверенности в том, что он их услышал, ни у Иванова, ни у Гаевского так и не появилось.

Покончив с артельным старшиной, сыскные агенты решили перекусить. Уже шёл третий час пополудни, так что голод вовсю давал себя знать. Да и мыслишками кой-какими обменяться пришло самое время. А тут еще ветер доносил манящие ароматы из близлежащей пекарни. Иванов махнул рукой в сторону Невского, где как раз на углу в подвальчике разместилась чайная, где можно было бы и кулебяки отведать, и пирогов с черникой. Приятели отправились туда скорым шагом.

Чайная, расположенная неподалёку от пересечения Лиговского и Невского проспектов, являлась местом хотя и простым по обстановке, но весьма популярным у разночинной и мастеровой публики благодаря отменной кухне и демократическим ценам. Сыщики, спустившись по ступенькам, вошли в душное полуподвальное помещение со сводчатым потолком, где у кипящих самоваров ели, пили, делились последними новостями и изливали душу под рюмку водки человек двадцать. Заняв отдельный столик в углу, подальше от чужих ушей, заказав рассольник и кулебяку, а также черничный расстегай и кисель на десерт, сыщики в первый раз за день вытянули ноги.

– Не получим мы от извозчиков никакого следа, – уверенно проговорил Иванов. – Если б мы могли потратить на розыск хотя бы червонец, то может, они бы нам и сказали что-либо дельное. А так… – Агафон сокрушённо махнул рукой. – Потеряем мы на Знаменской площади след, ей-ей потеряем.