Эпиграммы - Марк Марциал

Секст, да ты уплати заимодавцу!

Селий испробует все, ничего ни за что не упустит,

Всякий раз как грозит дома обедать ему.

Вот он к Европе бежит, и, тобою, Павлин, восхищаясь,

Хвалит Ахилловы он ноги твои без конца.

5 Если Европа скупа, спешит от нее он к Ограде

Может быть, там Филлирид выручит иль Эсонид.

Коль обманулся и здесь, у Мемфисских святилищ толчется

И у поклонниц твоих, грустная телка, торчит.

Выйдя оттуда, спешит скорей к стоколонному зданью,

10 Далее — к роще двойной, что подарил нам Помпей.

В бани зайти не побрезгует он к Фортунату и к Фавсту,

Да и в Эолию влезть к Лупу и в Гриллову темь:

В трех он термах подряд все моется снова и снова.

Если проделал он все, но не помог ему бог,

15 Вымывшись, бегом опять он торопится к буксам Европы:

Может быть, кто из друзей там запоздалый пройдет.

Ради тебя, ради милой твоей, похититель влюбленный,

Бык, помоги: позови Селия ты на обед!

74

Кубка ты никому не дашь, пригубив.

Это, Горм, человечность, а не гордость.

Болен Зоил: лихорадка его сидит в одеяле.

Будь он здоров, для чего пурпурный был бы покров?

Нильское ложе к чему? К чему вонь от краски сидонской?

Коль захворал, для чего роскошью хвастать тебе?

5 Что обращаться к врачам? Разгони ты своих Махаонов!

Хочешь здоровым ты быть? На одеяло мое.

Сидит стригунья у Субуры при входе,

Где палачей висят кровавые плети,

У Аргилета, где сапожников куча.

Не занята, однако, Аммиан, стрижкой

5 Стригунья эта. Ну а чем? Дерет шкуру.

75

Льщусь на обед у тебя, мне стыдно, Ма́ксим, но льщусь я;

Льстишься ты сам на другой. Чем же ты лучше меня?

Я спозаранку приду на поклон; говорят, что ушел ты

Раньше еще на поклон. Чем же ты лучше меня?

5 В свите твоей я иду, пред царем выступая надменным;

Сам ты идешь пред другим. Чем же ты лучше меня?

Службы довольно с меня: быть рабом у раба не желаю!

Царь над собою царя, Ма́ксим, не должен иметь.

Ты полагаешь, Зоил, что обедом я осчастливлен?

Я осчастливлен, Зоил? Да и каким же? Твоим?

На Арицийском холме питается твой сотрапезник,

Если обедом твоим он осчастливлен, Зоил.

76

Павел скупает стихи и потом за свои выдает их.

Да, что купил, ты считать можешь по праву своим.

Постум, целуешь одних, а другим подаешь только руку.

Ты говоришь: «Выбирай». Руку твою предпочту.

В чем провинился я, Феб и девять сестер, перед вами?

Что ж это? Мстит своему резвая Муза певцу?

Постум недавно меня целовал, поджав себе губы,

Ну а теперь целовать начал меня он взасос.

Не скажу ни за что, напрасны просьбы,

Кто такой этот Постум в нашей книжке.

Не скажу ни за что, к чему мне, право,

Наносить оскорбленье поцелуям,

5 Что так ловко отмстить за это могут.

«Если злой рок тебе даст подсудимого тяжкую долю,

Я, подсудимых бледней, горе с тобой разделю;

Если придется тебе уйти из отечества в ссылку,

Я по морям и горам вслед за тобою пойду».

5 Ты богатеешь: так что ж, на двоих достояние это?

Все пополам? Чересчур? Кандид, ты что же мне дашь?

Значит, ты в горе со мной, но когда с благосклонной улыбкой

Бог осчастливит тебя, Кандид, ты будешь один.

Дать не даешь никогда, но всегда обещаешь ты, Галла.

Ежели лжешь ты всегда, лучше уж мне откажи.

Невии тяжко дышать, одолел ее кашель жестокий,

Складки одежды она все заплевала тебе.

Что же, Битиник, уже, по-твоему, кончено дело?

Нет, ты обманут: хитрит, не умирает она.

Ежели Селий начнет на обед закидывать сети,

Тут он захвалит твое чтенье иль речь на суде:

«Великолепно! Умно! Живо! Здорово! Браво! Прекрасно!

Это по мне!» Да готов, Селий, обед: замолчи!

Поиздевайся над тем, кто тебя обзывает миньоном,

И покажи ты ему кукиш за это, Секстилл.

Ни мужеложником ты не бывал, ни бабником не был,

Ни Ветустилла губой не привлекает тебя.

5 Ты — ни то, ни другое, ни третье. Но кто же тогда ты?

Мне невдомек, но еще две ведь возможности есть.

Руф, посмотри на него: он на первых скамьях восседает,

Даже отсюда горит вся в сардониксах рука;

Множество раз его плащ пропитан тирскою краской,

Первого снега белей тога окутала стан;

5 Запах помады его весь Марцеллов театр наполняет,

А на холеных руках ни одного волоска;

На башмаках у него блестит не потертая лунка,

Не натирает сафьян красный мозолей ему;

Точно как звездами лоб его мушками часто залеплен…

10 Он неизвестен тебе? Мушки отклей — и прочтешь.

77

Двадцать тысяч взаймы сестерциев раз попросил я:

Даже в подарок их дать было бы сущий пустяк;

Я ведь просил-то их в долг у богатого старого друга,

А у него без нужды полон деньгами сундук.

5 Он мне в ответ: «Наживешь богатство, заделавшись стряпчим».

Денег я, Гай, у тебя, а не совета прошу!

Часто с Хрестиной я спал. «Ну что, хорошо с ней, скажи мне?» —

«Да, Мариан: ничего лучше не может и быть».

Тяжбу я с Бальбом веду, — оскорбить не желаешь ты Бальба,

Понтик: с Лицином веду, — тоже большой человек!

Часто сосед мой Патроб мне поле жалкое портит, —

Вольноотпущенник он Цезаря, — страшно тебе;

5 Не отдает нипочем раба мне Ларония. Что же?

Скажешь: «Богата, стара и без детей, и вдова».

Плохо поверь, у раба, хотя бы и друга, быть в рабстве:

Вольным будь, коли ты быть господином взялся.

Филениды лобзать не стану лысой,

Филениды лобзать не стану рыжей,

Филениды лобзать кривой не стану:

Филениду лобзать такую — мерзость.

Все наследство отдав на выкуп дружка — Филерота,

Голодом моришь своих, Галла, троих сыновей.

Так ты лелеешь свою увядшую прелесть, которой

Даже о чистой любви надо давно позабыть.

5 О, если б боги навек тебя с Филеротом связали,

Мать непристойная! Ты Понтии даже гнусней!

78

Ежели ноги твои на месяца рожки похожи,

Можешь отлично ты, Феб, в винном их роге купать.

Прочь от меня, завитой, убирайся, со смятою гривой,

С гладкою кожею — прочь, с грязною кожею — прочь!

Будь безбородым скопцом иль небритым, как подсудимый,

Будь ты хоть грубый мужик, Панних, хоть неженка — прочь!

5 Пусть твои голени все в волосах, а грудь вся в щетине,

Панних, но ум у тебя начисто выщипан весь.

Что ни ставят на стол, ты все сгребаешь:

И соски и грудинку поросячью,

Турача, что на двух гостей рассчитан,

Полбарвены и окуня морского,

5 Бок мурены и крылышко цыпленка,

И витютня с подливкою из полбы.

Все, собравши в промокшую салфетку,

Отдаешь ты снести домой мальчишке,

Мы же все тут лежим толпою праздной.

10 Если есть в тебе стыд, отдай обед наш:

Завтра, Цецилиан, тебя не звал я.

Просишь сказать тебе, Лин, что дает мне усадьба в Номенте?

Вот что усадьба дает: там я не вижу тебя.

Алые платья даришь и лиловые ты потаскухе.

Коль по заслугам дарить хочешь, ей тогу пошли.

79

Вздор, что Тонгилий горит в лихорадке полуторадневной.

Знаю уловки его: хочет и пить он и есть.

Ставят теперь на жирных дроздов коварные сети,

Брошен крючок на барвен и на морских окуней.

5 Надо и цекуб цедить, и года Опимьева вина,

Надо и темный фалерн в рюмки хрустальные лить.

Все врачи, как один, прописали Тонгилию ванны…

Не лихорадка его, дурни, — обжорство трясет.

80

«Смейся, коль ты умна, красотка, смейся!»

Так, как будто, сказал поэт пелигнский.

Но не всем это он сказал красоткам.

Даже если сказал и всем красоткам,

5 Не сказал он тебе: ты не красотка,