Путь. Книга 3 - Сергей Сироткин

– Как будто не знаешь, насколько непокорный и упрямый твой ученик, – улыбнулся ночной гость, отворачивая рукой лицо Аса от себя, быстро устав от столь назойливого и беспардонного взгляда.

– Ну, да. Ну, да, – произнёс на выдохе Евсей, успокаиваясь, что Ас ничего не рассказал, зная не понаслышке, каким упёртым бывает ученик.

– Кто он, Евсей? – поражённый странным гостем спросил Ас, разглядывая теперь наставника, будто его тоже видел впервые.

– Кто! Кто! Упырь! Правда, бывший, – быстро ответил старик, желая отвязаться от назойливого ученика, так как он мешал ему о чём-то размышлять.

– Да ну! – удивился Ас, медленно повернув голову в сторону Квита, а тот оскалился и явил во всей красе монаху появившиеся клыки на фоне прочих белоснежных зубов, ярко контрастирующих с мгновенно потемневшим лицом упыря. – Да чтоб тебя! – непроизвольно вырвалось из послушника, и он немедленно получил оплеуху от наставника.

– Не хами старшим! – тихо прогремел Евсей.

– Извините, – произнёс Ас и виновато опустил взгляд, но всего на мгновение, потому что любопытство немедленно взяло верх, и монах снова принялся разглядывать Квита.

Лицо бывшего упыря снова посветлело, скрыв его не самую приятную сущность, и Квит снова повернул от себя лицо послушника в сторону Евсея.

– Наставника лучше разглядывай, а то ты на мне дыру взглядом проделаешь, – с наигранной строгостью произнёс Квит.

– Извините, – снова попросил прощения Ас, и постарался на гостя больше не смотреть.

– Ты-то как здесь оказался? Империя отсюда далеко, – спросил Евсей Квита.

– Следил за Яховом и решил вмешаться, когда он наведался к твоему ученику.

– Он давно за нами наблюдает, – шёпотом произнёс старик, снова погружаясь в раздумья. – Но почему именно сейчас решил заявить о себе?

– Потому что пришло время отправиться твоему ученику в путь.

– Он ещё не готов! – жёстко произнёс Евсей, давая понять, что никуда послушника не отпустит.

– Это не тебе решать! – не менее жёстко ответил Квит, и пристально посмотрел на старика, намекая, что тот далеко не вершитель судеб.

Эти два старых знакомца давно спорили на счёт предназначения Аса, и во взглядах были непримиримыми противниками. Потому сейчас смотрели друг на друга с некоторым нетерпением и даже ненавистью, но молча, так как рядом находился объект их противостояния.

– Не учи меня, упырь! – сквозь зубы прошипел старик, являя сейчас собой далеко не дряхлого старца, а могучего воина, готового мгновенно броситься на любого врага.

– Не дерзи мне, человек! Права на то у тебя не было и никогда не будет! – прорычал в ответ Квит, темнея плотью и принимая постепенно облик кровожадного убийцы.

– Только, пожалуйста, без ослепительных вспышек света! – вмешался Ас, смело встав между старыми знакомцами и стараясь пресечь назревающую ссору. – Мне на сегодня достаточно светопреставлений.

– Недостаточно, – уже тихим спокойным голосом произнёс Квит. – Мне кое-что надо тебе вручить для твоего пути.

– Нет! Не надо! – воспротивился старик, не желая отступать. – Он ещё не готов! – прокричал на весь двор Евсей и сразу почувствовал, как тёмные нити души Квита устремились в храм, усыплять разумы разбуженных монахов.

Закончив сеанс усыпления, Квит посмотрел на Евсея, но в его взгляде не было злости. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул, то ли успокаиваясь, то ли собираясь с мыслями, и, подойдя вплотную к старику, положил ему на плечо руку.

– Евсей, – тихо произнёс Квит, заглянув старику в глаза. – Сколько веков он должен прожить возле тебя, чтобы ты смирился с его предназначением и понял, что твой ученик готов? Десять столетий, а может, сотню? Мы оба знаем – он готов с самого рождения, и ты никогда не смиришься с разлукой. Ты боишься его отпускать, и потому будешь упрямо твердить, что Ас не готов. Тебе не кажется, что ты вмешиваешься в чужую судьбу и пытаешься навязать ученику свою волю? Волю ревностного отца, не желающего самостоятельной жизни сыну, так как боишься навсегда его потерять.

Евсей опустил взгляд, отвернулся, и, опершись на посох, затих. Его воинственный настрой мгновенно растаял, и только что могучая фигура воина вдруг осунулась, являя со спины многовекового старца, уставшего нести на плечах непомерно тяжёлый груз прошлого и постоянно переживать за будущее. Казалось, он заплакал, но слёз, даже если они и были, никто не видел.

В ответ старик ничего не сказал, а лишь медленно удалился в храм то ли признавая тем самым правоту Квита, то ли не желая бессмысленно спорить. Но его медленный, несколько обречённый шаг красноречивей любых слов являл, что старик отступает, не зная, чем опровергнуть слова ночного гостя.

Монах молча смотрел вслед уходящему наставнику, и ему невольно показалось, что не он должен покинуть храм, а именно старик в этот самый миг оставляет отпрыска на произвол судьбы, дав ему всё, что мог, чтобы тот смог начать самостоятельный путь длиною в жизнь. Возможно, жизнь короткую, но независимую, полную ошибок, вероятно, даже роковых, и оттого усеянную разочарованиями, горечью и неминуемой мучительной смертью. Только сейчас Ас почувствовал в душе огромную силу привязанности к старику, ставшему для него действительно любящим отцом, который старался на протяжении всего времени пребывания монаха в храме донести всю свою мудрость путём заботы и, конечно же, необходимой строгости.

Печаль окутала душу послушника, и ему стало невыносимо горько от мысли неизбежной разлуки.

А Квит тем временем не торопился, понимая горечь момента. Он ждал, когда монах справится с чувствами и будет готов принять необходимый для пути дар. Отойдя немного в сторону и подняв взгляд в ночное небо, незваный гость храма принялся внимательно рассматривать звёзды, будто что-то искал среди отблесков далёких светил. Затем повернулся к плавно скользящему спутнику мира, отражающему свет жёлтой звезды, и, закрыв глаза, отстранился от чужих печалей.

Заунывно пропел ветер, скользнувший по крыше храма, и невольным стоном ненадолго отстранил Аса от тяжких дум. Послушник словно очнулся, но продолжал пребывать в нерешительности, не зная, то ли идти за стариком, то ли подойти к ночному гостю. Сейчас он стоял на перепутье, на котором решалась его дальнейшая судьба – или остаться до конца жизни послушником храма, или принять предназначение и покинуть навсегда обитель, успевшую стать домом.

Взгляд Аса застыл на тверди. Но он ничего не видел. Разум отключился от мира, стараясь принять правильное решение, отстранившись от чувств. Но именно сигналы души мешали Асу сделать первый шаг к Квиту, так как отмахнуться от эмоций невероятно сложно, и они, подобно вечным оковам, не хотели отпускать монаха в новую жизнь. Насколько же трудно покидать дом, в котором тебя любят, где ты небезразличен и окружён постоянной заботой! И снова решающей силой в сущности Аса стала непокорность. Именно она помогла послушнику сделать первый шаг. А, совершив его, второй дался намного легче.

Монах подошёл к ночному гостю, остановившись прямо перед ним, и стал ждать, когда на него обратят внимание. Но Квит не торопился, будто проверял томящим послушника ожиданием его уверенность в совершённом выборе. Спустя некоторое время, убедившись, что монах окончательно сделал выбор, гость в имперских доспехах медленно открыл полные Света глаза и посмотрел Асу в душу.

Монаха от взгляда неожиданно сильно затрясло, словно тело испытывало серьёзные перегрузки. Аса повалило на твердь, и ему показалось, что душу пронзило бесчисленное множество тонких игл, стремящихся разорвать человеческую сущность, чтобы развеять её, как прах по ветру. Стало невероятно больно, но одновременно и чрезвычайно спокойно, будто тёплый ветер окутывал воздушными потоками и также неизбежно осыпал принесёнными с собой мелкими камнями, которые неприятно кололи и били.

Постепенно боль отступила, и Ас неожиданно провалился в океан невероятной беззаботности и лености, убаюкивающей разум. Стало сложно мыслить, да и незачем это было делать. В безбрежном океане тепла и полного отсутствия печалей хотелось забыться и стать частью безграничной усыпляющей сущности.

Ас плыл где-то далеко, где-то за пределами мира, в безграничном пространстве Света. Невидимое, но еле ощутимое течение лучей несло сущность человека всё дальше и дальше, не давая сопротивляться, чтобы он смог достичь пристанища, недосягаемого для людей, имеющих в душе хотя бы малую толику Тьмы. Ас почувствовал это, и смиренно доверился несущим его лучам. Через пару мгновений они бережно опустили его среди белоснежных роз, окружающих величественные стены чертогов Света.

– Ступай туда, – услышал Ас в разуме голос Квита.

Ас пристально посмотрел на чертоги и только подумал о них, как немедленно оказался в одной из нескольких башен стана Света. Он огляделся. Просторный зал с несколькими двустворчатыми дверьми выполнен из совершенно прозрачных кристаллов, бесконечность Света в которых создавала иллюзию непроглядной стены. Такой необычайный вид материала, из которого выполнено удивительное строение, заворожило Аса. Он потянулся к одной из стен, но прикоснуться не смог, так как был сейчас вне тела, но почувствовать пронзающий кристаллы Свет сумел, и от его тепла наполнился небывалой для себя радостью.