Путь. Книга 3 - Сергей Сироткин

– Не отвлекайся! Посмотри вверх! – снова услышал Квита послушник.

Монах повиновался, и, подняв взгляд, обнаружил восьмиконечный крест, заключённый в окружность.

– Тебе надо прикоснуться к камню на вершине купола, – произнёс Квит.

Ас послушно устремился вверх, к камню, но неожиданно услышал настолько громовой голос, что от испуга остановился и замер.

– Стоять! – сотряс чертоги громовой голос Световида. Ас посмотрел вниз и увидел грозного светлого бога в окружении ангелов. – Кто пропустил? – более тихим голосом поинтересовался верховный бог Света у Гавриила.

– Никто, – ответил начальник охраны. – Проскользнул неведомым мне образом.

– Кто такой? – спросил Световид монаха.

– Меня зовут Ас, – мысленно произнёс послушник.

– Твой потомок, Световид. Он из сиддхов, – прозвучал голос Квита в чертогах.

– Это я вижу, упырь, – произнёс повелитель Света, подозрительно усмехнувшись. – Не вижу причин, по которым он здесь находится и пытается вдобавок прикоснуться к кристаллу.

– Это воля Творца, – пояснил Квит.

– А ты у Творца на посылках! Так? – уточнил бог.

– Верно! И на посылках тоже!

– Никаких указаний от Творца я не получал, а верить порождению Тьмы не намерен! – грозно молвил Световид, давая понять, что просто так прикоснуться к камню не позволит.

– Искра Света у меня, а значит, я имею право прикоснуться к камню, – не менее грозно бросил Квит.

– Ты – имеешь, он – нет! – усмехнулся бог, и ангелы немедленно взмыли ввысь, преграждая Асу путь к камню.

– Присмотрись к своему потомку, – спокойно произнёс упырь, – в его душе сейчас свет от моей искры. Потому не мешай! Всё равно остановить нас ты не в силах.

– В силах я или нет – это мы можем проверить.

– Зачем?! Ты знаешь закон! Только существо, обладающее искрой, может прикоснуться к камню, остальные немедленно сгинут. Так какой тебе прок вставать у нас на пути?

– А вот упрямый я! – засмеялся Световид.

– Как и твой потомок! – то ли упрекнул бога, то ли просто констатировал факт Квит. – Прикоснись к камню! – прогремел он Асу так сильно, что послушник неожиданно для себя рванул ввысь, и в мгновение ока преодолев заслон ангелов, растолкав их, оказался прямо у кристалла.

Ангелы от неожиданности на миг оторопели, но, быстро оценив обстановку, ринулись к Асу, только безрезультатно. Мгновения замешательства детей Света было достаточно, чтобы послушник, не мешкая, дотронулся до граней кристалла. И как только это сделал, то сразу исчез.

– Ну, либо сгинул, либо нет, – улыбаясь, подытожил Световид.

– Зачем мы ему мешали? – поинтересовался Гавриил.

– Работа такая, – пояснил бог. – Если каждого пускать к кристаллу, то чертоги Света превратятся в проходной двор для желающих попытать счастья в испытании «сгину, не сгину». А так, будут знать, что здесь нечего шастать! – явно наигранно засмеялся он, и, раскрыв двери, скрылся в покоях, где смех бога сразу прекратился, и Световид, став неожиданно хмурым, погрузился в неведомые никому размышления.

Ас ощутил резкую пронзительную боль, словно его проткнули насквозь острым, но в зазубринах, клинком, причём одновременно и плоть, и душу, и разум. Он застонал, и, услышав стон, постепенно осознал, что находится в своём теле, лежащем на тверди мира. Боль не унималась, делаясь невыносимой. Она клокотала, выворачивая сущность наизнанку, не ослабляя жуткой хватки, словно стремилась разорвать человека.

– Что со мной?! – простонал Ас.

– В твоей душе занимает место часть искры Света, – мысленно пояснил Квит. – Не сопротивляйся, и боль быстро утихнет.

Ас, не в силах более терпеть жуткие мучения, следуя совету Квита, постарался расслабиться, но сделать это было невероятно сложно. Всё тело сковало судорогами. Душа стенала и рвалась, как натянутая жила, готовая лопнуть в любой миг. Разум хаотично скакал с одной мысли на другую, пытаясь освободиться от навязчивой идеи наложить на себя руки, лишь бы боль прекратилась. И только приложив невероятные усилия воли, Ас смог взять себя под контроль и сделал самый сложный в жизни выдох, после которого тело слегка расслабилось, а в душе произошла вспышка, обжигающая всю сущность. С каждым мигом распространения Света в душе Ас всё больше расслаблялся. Тело перестало сотрясаться от судорог, а разум оставил мысли о самоубийстве. Боль стала отступать. Искра стремительно окутала тёмную часть человеческой души, полностью поглотив её, и стала мерно пульсировать в такт биению сердца.

– А-ах! – выдохнул Ас, освободившись от боли. Он обнял голову, и, замерев в позе эмбриона, прислушался к себе.

Стало неимоверно спокойно. Мысли потекли размеренно, в душе воцарилась гармония. Ас почувствовал себя совершенно обновлённым существом, умиротворённым и ясно мыслящим, знающим и видящим свой путь, а главное – цель пути. Все чувства обострились. Казалось, он слышит всё и всех в закрытом мире, видит каждое существо и ощущает его мировосприятие, переживания и боль. А боли в мире огромное количество. Подобно бескрайнему океану, она плескалась и пенилась в душах живых существ, населяющих мир. И он был призван унять эту боль, а при невозможности – обязательно поглотить.

Ас поднялся на ноги. Это был уже другой человек, не тот непокорный юнец, постоянно спорящий с наставником, старающийся подвергнуть сомнению каждую прописную истину. Теперь он мог сам познать истину и донести её каждому жаждущему разуму. Вся мудрость, услышанная от наставника, обрела образы, укладываясь в сознании Аса целым учением жизни, благодаря которому жизнь обретала смысл.

Послушник невольно улыбнулся, вспомнив, насколько был неразумным, споря с учителем, живущим в мире уже не одну тысячу лет, причём под совершенно другим именем, которое монах никогда не слышал. Но и сейчас, обладая частицей искры Света, он так и не сумел познать этого имени.

Вспомнив о наставнике, Асу захотелось немедленно его увидеть, внезапно осознав, что, скорее всего, он обладает сейчас последней возможностью посмотреть в самые дорогие его сердцу человеческие глаза, что во взгляде несли только заботу и понимание. Он посмотрел на Квита, чтобы попрощаться и как можно быстрее убежать к старику, которому был обязан за все приобретённые знания. Но ночной гость не обращал на монаха никакого внимания, продолжая смотреть на небесное тело, тускло отражающее свет жёлтой звезды.

Квит виделся теперь Асу совершенно иным, вовсе не загадочным, а уставшим от вечного голода упырём в прошлом, который обрёл покой, благодаря искре Света, что продолжала сиять в его душе. Ночной гость наслаждался каждым мгновением бесценного умиротворения, и оттого был счастлив. А теперь и он, послушник храма, терзаемый тревогой и гнетущими мыслями, получил право на покой, прикоснувшись душой в чертогах Света к кристаллу, являющимся вместилищем для первой частицы светлого столпа Сущего. Прикосновение к граням кристалла позволило разделить искру на две части по воле Творца, и она сразу уняла гнетущую тревогу монаха, что не давала не то чтобы жить, а даже спать. Но Свет этого дара окутал Аса не только умиротворением, но и заставлял отныне своего носителя выполнить страшное предназначение, подаренное Творцом, во что бы то ни стало. И послушник, внимательно всматриваясь в частицу Света в душе Квита, пообещал самому себе, что обязательно сделает то, что обязан. Кому? Творцу, миру, людям – неважно. Важно одно – его уверенность в необходимости выполнить предназначение.

– Вот ты и вручил свой дар, – произнёс Ас, отвлекая ночного гостя от созерцания ночного неба. – Не знаю, благодарить тебя за него, или не стоит.

– Время покажет, но я не прощаюсь. Думаю, мы ещё свидимся, – ответил Квит и взмыл ввысь, скрывшись в темноте ночного неба.

Монах, переставший таковым быть с обретением искры, проводил взглядом ночного гостя, и, повернувшись к храму, направился к наставнику.

Ас вошёл в храм, разулся, и, ступая как можно тише, совершенно уверенно, словно знал заранее, где искать Евсея, направился в огромный зал, в котором находились образы богов. Как и всегда, старик сидел перед деревянным обликом Перуна.

Глядя на спину наставника, Асу показалось, что тот не дышит, успев превратиться в ещё одно изваяние, только не из дерева, а из высохшей от печали человеческой плоти.

Ученик осторожно сел в последний раз рядом с учителем, и, положив руку ему на плечо, тихо произнёс:

– Прости, отец, за все мои проступки, которыми я обидел тебя.

Евсей не выдержал этих слов, и впервые разрыдался, пытаясь сдерживать всхлипы, чтобы, не дай бог, кто-нибудь их услышал, или, того хуже, увидел слёзы старика. Он сжал руку ученика на своём плече, и сквозь безудержный плач произнёс:

– Убьют они тебя, выродки проклятые! А мне останется только оплакивать бездыханное твоё тело! Молю! Пожалей старика! Не уходи!

– Они не выродки, – всё-таки, как обычно, возразил ученик. – Они заблудились во мраке лжи. Их надо вывести к Свету.