Голоса потерянных друзей - Лиза Уингейт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Даю вам ровно минуту. Кто не успеет сесть на место, напишет мне сочинение на целый абзац. Ручкой. На бумаге, — эту угрозу я позаимствовала у миссис Харди, моей главной наставницы в мире педагогики. Такая вот учительская версия извечного «А ну упал-отжался!». Большинство детей готово на все, лишь бы не брать ручку и ничего не писать.
Малыш Рэй не сводит с меня глаз, и на его еще детском лице с пухлыми щеками проступает печальное выражение.
— Миз… — зовет он меня хрипловатым, неуверенным шепотом.
— Мисс Сильва, — поправляю я. Меня не на шутку злит тот факт, что ученики школы обращаются ко мне с этим самым безликим «миз», будто я для них просто какая-то незнакомка, и не важно, замужем я или нет, и уж точно ни к чему запоминать мою фамилию. Но она ведь у меня есть! Пускай и папина, что, учитывая наши с ним отношения, меня немного расстраивает, но все же…
Огромная — как у взрослого мужчины — ладонь взлетает вверх, хватает воздух, летит вперед, цепляется за мою руку.
— Мисс… Я себя неважно чувствую…
А в следующее мгновение Малыш Рэй, пошатнувшись, начинает сползать вниз по дверному косяку и увлекает меня за собой. Я делаю невероятное усилие, чтобы избежать падения, а в голове тем временем проносится миллион возможных причин происходящего: перевозбуждение, наркотики, болезнь, желание устроить спектакль перед сверстниками…
На глазах Малыша Рэя выступают слезы. Он в ужасе смотрит на меня, точно ребенок, который потерялся в универмаге и ищет маму.
— Рэй, что происходит?
Он не отвечает.
Я оборачиваюсь к классу и кричу:
— Он что, чем-то болен?
Все молчат.
— Ты болен? — Теперь мы с Рэем стоим нос к носу.
— Я очень хочу ку-шать.
— У тебя есть с собой лекарство? Может, в медкабинете есть? — интересно, в этой школе имеется медкабинет? — Ты ходил к врачу?
— Н-нет… я просто… очень хочу кушать.
— А когда ты последний раз ел?
— Вчера в обед.
— А почему не позавтракал?
— Так в кылдовке ж пусто.
— А не поужинал вчера почему?
На лбу Рэя, блестящем от пота, проступает глубокая складка.
Он смотрит на меня, недоуменно моргает:
— Я же вам говорю: в кылдовке пусто.
И тут сознание мое врезается в реальность, будто машина на полном ходу — в кирпичную стену. А у меня даже нет времени, чтобы нажать на тормоза и смягчить удар. Кылдовка… Кылдовка…
Кладовка!
В кладовке пусто!
К горлу подкатывает тошнота.
Тем временем шум у меня за спиной вновь начинает усиливаться. В воздух взмывает карандаш и летит прямо в стену. Еще один, судя по звуку, врезается в металлическую подставку для бумаг у меня на столе.
Выхватив из кармана начатую пачку драже «Эм-энд-Эмс», оставшуюся у меня после утреннего перекуса, я вкладываю ее в ладонь Малышу Рэю и говорю:
— Вот, поешь.
Затем распрямляюсь, и как раз вовремя — ровно в эту секунду в приоткрытую дверь врезается красная пластиковая линейка.
— Ну все, хватит! — раз, наверное, в двадцатый за сегодня говорю я. Впрочем, это явно еще не конец, ведь я по-прежнему на рабочем месте, точнее сказать, в самом центре Дантова ада. И это только первый день. То ли из упрямства, то ли от отчаянного желания преуспеть сегодня хоть в чем-то, я начинаю собирать с пола экземпляры «Скотного двора» и возвращать их на парты.
— И че нам с ними делать? — недовольно спрашивает кто-то с правого ряда.
— Открыть. Просмотреть. Достать лист бумаги. Одним предложением ответить на вопрос, о чем, по-вашему, эта книга.
— До звонка всего восемь минут! — заявляет девчонка панк-рокерша с синим ирокезом.
— Ну так поторопитесь.
— Вы в своем уме?!
— Мы не успеем!
— Так не честно!
— Не буду я ниче писать!
— Книжку читать? Еще чего! Тут же… сто сорок четыре страницы! Мне стока за пять… точнее, четыре минуты не прочесть!
— А я не просила читать книгу. Я велела ее просмотреть. И предположить, о чем она, а потом написать об этом одно предложение. Этим самым предложением вы себе заслужите право выйти из класса и отправиться на обед.
Я направляюсь к выходу и только теперь замечаю, что Малыш Рэй сбежал, оставив в качестве благодарности пустую обертку от «Эм-энд-Эмс».
— А Малыш Рэй вот ничего не писал! И пошел на обед!
— Это не ваша проблема, — я обвожу класс взглядом, напоминая себе, что передо мной всего лишь девятиклассники. Этим ребятам по четырнадцать-пятнадцать лет, и вряд ли они дойдут до рукоприкладства. Во всяком случае, серьезного.
В классе слышится шорох бумаги, стук ручек, которые ученики выкладывают на парты, лязг молний на рюкзаках.
— А у меня бумаги нет! — заявляет тощий паренек.
— Попроси у кого-нибудь.
Он тянется вперед и сдергивает с парты ботаника чистый лист. Жертва вздыхает, снова лезет в рюкзак и спокойно достает новый листок. Боже, храни ботаников! Вот бы у меня весь класс был такой! На всех уроках!
В итоге победа остается за мной, если можно так выразиться. Со звонком я получаю от учеников, торопящихся удрать из класса, целую стопку мятых бумажек с рассуждениями на заданную тему. И только когда последняя группка девятиклассников преодолевает заграждение, которым служит пустая парта, придвинутая мною к двери, я узнаю длинные, тонкие косички, украшенные красными бусинами, выцветшие джинсы и цветастую футболку. А вместе с ними и девчушку, которая утром провожала мальчика от перекрестка до школы и несла его коробку с обедом. Во всем этом хаосе я даже не заметила ее среди присутствующих!
Я заставляю себя поверить, что она-то меня не узнала и не связала с утренним чудом, предотвратившим трагическое происшествие. Пролистывая несколько ученических работ, я читаю:
Наверное, это про скотный двор.
Книжка тупая.
