Каменный век деревянных людей - Сергей Трищенко

– А откуда появляются разорённые деревни?

– Побережье не охвачено заставами полностью. Гусеницы прорываются в обход гарнизонов. Выползают на берег в пустынных местах и ползут…

Вурч покачал головой:

– Вспомните, сколько раз по утрам дозорные докладывали о скоплениях пустых плотов на побережье? Куда с них подевались гусеницы?

– Но селения-то остались нетронутыми! – возразил кто-то. – А это для нас главное.

– А если гусеницы сразу ползут в скалы? – спросил Вурч. – Чтобы там окуклиться? Кто знает, какое чудовище появится из кокона?

Солдаты поёжились. Неведомая опасность пугала сильнее известной.

– Словом, проверим и мои догадки, и выполним предписания начальства, – резюмировал Вурч. – Ночным дежурствам – быть!

Костров по ночам решили не разжигать. Пользы от них ожидалось мало: осветить место будущей схватки не осветят, тем более что таковая может вспыхнуть далеко от костров. И слишком много топлива сгорело бы попусту.

Задачу ночным дозорам поставили иную: не уничтожать гусениц, а предупреждать жителей близлежащих деревень, чтобы те успевали убраться с пути следования врага. И, соответственно, оповестить своих, поднять гарнизон по тревоге.

Едва ли не в первый же дозор попали Виш и Чер.

– Уж так нам везёт, – ворчал Чер.

По ночам его мучило плохое настроение: он не шутил, как обычно, а бубнил что-то, проклиная бесполезность ночных дозоров.

А Виш шёл и думал: как защитить побережье? Гусеницы не могут карабкаться на крутые склоны скал – может, набросать в полосе прибоя скальных обломков? Но как передвинуть громадные валуны? Вкопать в песок пляжа частокол пик? Где взять столько пик? И… пики будут мешать сбору морской мелочи и ловле рыбы. Выкопать ямы вдоль береговой линии? Но они сразу заполнятся водой. И разве море – не самая большая яма? А гусеницы по ней плывут.

Виш чувствовал, что ночью плохо думается. Хотелось спать.

«Может, гусеницы точно так же хотят спать? – с надеждой подумал Виш. – Тогда их можно ночью не бояться».

Было темно и тихо. Едва слышно дышало море.

– Вурч перестраховывается, – Чер сплюнул. – Ночью ветер дует от берега.

– Ну и что? – спросил Виш, плохо понимая, куда клонит Чер.

– И листы с гусеницами относит в море, – пояснил Чер.

– Но волны и ночью бьются о берег, – возразил Виш. – Плотики может пригнать волнами.

Чер задумался. Мысль показалась новой.

– А гусеницы видят в темноте? – Виш нарушил молчание.

– Кто их знает! – Чер опять сплюнул. – Мне ни разу не приходилось драться с ними ночью. Думаю, малоприятное занятие.

В свете двух лун кромка прибоя виднелась достаточно отчётливо. Белая пена возле камней, тёмные потеки спешащей вернуться в море воды. И ни одной гусеницы.

«Пожалуй, Чер прав, – подумал Виш, – ночью гусеницы не могут плыть. Наверное, спят».

Он озвучил свою догадку.

Чер пожал плечами. Потом посчитал, что этого недостаточно – в темноте движение плохо видно, – и сказал:

– Наверное. Спят же они когда-нибудь? Я, во всяком случае, не отказался бы сейчас поспать.

Виш залюбовался ночной дорожкой на воде, протянувшейся от находящейся в оппозиции малой луны. Большая висела в небе позади них, над сушей, и дорожки протянуть не могла.

Вдруг дорожку пересекла тёмная тень.

– Лист! – Виш схватил Чера за плечо. – Гусеница!

– Где? – повернулся к нему Чер.

– Вон! – Виш вытянул пику. Полированный кварц тускло блеснул в двойном лунном свете.

– Давай подойдём поближе, – предложил Чер.

– Может, сбегать за подкреплением?

– Ты что, боишься? Лист, похоже, один, – Чер пристально следил за лунной дорожкой: не пересечёт ли её вторая тень? – Должно быть, остатки дневного вторжения. Сейчас мы её прикончим!

Лист ткнулся в песок в то самое мгновение, когда к нему подбежали Виш и Чер.

– Гусеница! – прошептал Виш, глядя на вцепившуюся мёртвой хваткой в кромку листа небольшую гусеницу. Когти её глубоко погрузились в зелёную ткань плотика.

– Дохлая, – разочарованно протянул Чер. – Давай-ка вытащим лист из воды.

– Нет, не дохлая, – возразил Виш. – Спит.

– Спит? – разъярился Чер. – Она дрыхнет, а мы тут ходим! А ну, тварь!..

Он с размаха ткнул гусеницу пикой. Раз, другой, третий. Гусеница чвакнула и отпустила лист.

Взвалив убитую гусеницу на плечи, Виш и Чер притащили её в расположение части.

– Вот видите, – сказал Вурч, когда они сбросили гусеницу к его ногам. – Они всё же появляются по ночам!

– Зато сонные, – пояснил Чер.

– Сонные? – Вурч задумался. Как использовать слабость гусениц? Всё же польза от ночных дежурств есть!

Наутро, не захотев отдыхать после ночной смены, Виш решил побродить по каменной гряде – там, где отыскали коконы. Не в надежде найти ещё один – при мысли о найденных он непроизвольно поёживался. Виш никак не мог понять: как гусеница, находясь внутри, обматывает себя паутиной? «Может, они обматывают друг друга? – предположил он. – А кто тогда обматывает последнюю?»

Понятнее было бы, если бы у гусеницы имелось подобие ветверуки, а в паутине-коконе – отверстие… Но ничего подобного не наблюдалось.

«Интересно, для чего они это делают? – подумал Виш. – Может, они так умирают? Чувствуют смерть, вот и плывут к нам? У них табу: не умирать дома. Ерунда какая!»

Виш рассердился сам на себя, перестал думать и сосредоточился на чернеющих щелях пещер.

«Вот из этой Клев и Ланд вытащили гусеницу… А здесь нашли коконы…»

Виш решил подняться вверх по гряде. Отсюда снова становилось видно море, но место находилось слишком далеко от воды, и устраивать здесь наблюдательный пост не стали: бессмысленно. Пока добежишь до моря, гусеницы успеют выбраться на берег. А на суше справиться с ними намного труднее.

Проходя мимо ничем не примечательной узкой щели, Виш остановился: из тёмного отверстия еле ощутимо веял ветерок. И этот ветерок был тёплый.

«Может, трещина рассекает всю гряду, а на противоположной стороне камни нагреваются под солнцем?» – предположил Виш.

Он сунул голову внутрь. В щели было темно. Темно и тихо. Никаких сквозных отверстий и отблесков солнца.

Едва глаза немного привыкли к темноте, Виш протиснулся в щель. Почти сразу от входа трещина расширялась небольшой пещерой.

Виш сделал шаг вперёд. Что-то чёрное, и, похоже, лохматое, лежало поодаль от входа.

Выставив перед собой пику, Виш осторожно прикоснулся к лежащему у стены предмету. Сердце билось отчаянно.

Предмет неожиданно легко стронулся с места, а продолжающий дуть из глубины пещеры ветерок подкатил его к ногам Виша. Это оказался сухой труп гусеницы.

Гусеница оказалась мумифицированной, высохшей. Много лет назад она заползла сюда, раненая, но не сумела окуклиться, сдохла и высохла.

Но не её запах приманил Виша в пещеру: мёртвая и сухая гусеница ничем не пахла. Запах поступал откуда-то снизу, из разверзающейся за трупом гусеницы расселины.

Виш осторожно подошёл к краю и заглянул вниз.

В кромешной темноте ничего не удавалось рассмотреть. И звуков оттуда не доносилось. А вот запах чувствовался. Странный, непонятный и… тревожащий. Причём тревожащий по-особому: он не был запахом опасности, но не был также и приятным запахом, подобно запаху селитры. Он был… странным – более точного определения Виш отыскать не смог.

Виш решил спуститься вниз, благо ширина расселины позволяла.

Медленно переступая по неровностям склона, цепляясь за трещины и выступы каменных стен, Виш принялся осторожно пробираться по наклонному ходу навстречу непонятному запаху. По пути он ненадолго останавливался и прислушивался: не шевельнётся ли что навстречу? Но пока всё было спокойно.

Под стопой захрустело. Не так, как хрустят высохшие ящеричные кости или сухой песок. Хруст тоже слышался непонятный. И каждый шаг, показалось Вишу, вызывал новые волны запахов. Запах струился из-под самых стоп!

Виш наклонился и пошарил ладонями по земле. Пальцы наткнулись на несколько камешков и толстый слой жирной пыли.

Один из камней на ощупь показался Вишу чуть крупнее других. Его-то Виш и взял с собой, предварительно понюхав и убедившись, что тот пахнет тем же странным запахом.

На поверхности Виш внимательно рассмотрел камень. Абсолютно чёрный, он, тем не менее, местами поблёскивал неровными сколами граней.

Принеся камень в казарму, Виш первым делом показал его Гачу: старый солдат знал многое. Может, ему встречались и подобные камни?

– Это горючий камень! – сказал Гач, едва взяв его в руки.

– Горючий? – удивился Виш.

– Да. Мне доводилось встречать такие, но… Болтают о них всякое, даже и не знаю, чему верить, и верить ли.

– Расскажи! – попросил Виш.

– Камень этот – самый странный из всех. Если кремень всегда твёрдый, а песчаник – мягкий, то горючий камень может быть как твёрдым, так и мягким. Ты нашёл твёрдый камень. Но высечь огонь с его помощью нельзя: при ударе он крошится, как песчаник.