Каменный век деревянных людей - Сергей Трищенко

– А что в нём необычного? – удивился Виш.

– Говорят, такие камни образуются на местах бывших больших кладбищ. Что после смерти люрасы превращаются в эти камни. Среди скопления таких камней иногда находят колоды Неподвижных Собратьев, почти нетронутые, но окаменевшие…

Рассказ Гача прервался приходом Вурча. Виш быстренько доложил начальнику о находке.

– Горючий камень? – Вурч нахмурился. – Никогда не видел.

Он взял чёрный кусок, повертел в ладонях и опустил на пол.

– Я видел подобное после пожара на хранилище горючей жижи, – тихо сказал он. – Тогда сгорело много наших. Их останки сильно напоминали это. Но они показались мне намного легче…

– Я тоже видел пожары, – подтвердил Чер. – Останки люрасов плавают в воде. А чёрный камень тонет. Это не то, что ты думаешь.

– Может быть… – прошептал Вурч. – Но мне кажется…

Он повернулся и ушёл.

После ухода Вурча интерес к горючему камню сильно упал. Никто не хотел прикасаться к нему. Его обходили стороной. Даже Виш украдкой вытер ладонь о скамью, как будто на ней остались следы.

Видя, что камень никому не нужен, Кук подобрал его и долго рассматривал, поворачивая то так, то этак.

Виш безучастно смотрел, но ничего не замечал. Камень как камень. И чего Вурч так отреагировал?

– Надо его сжечь! – сказал Кук.

– Только не здесь! – вмешался Люц.

– Почему? – Кук повернулся к нему, сверкнув глазами.

– А если это останки люраса? – покачал головой Люц.

– Ну и что? – горящие глаза Кука полыхали сильнее пламени. – Если это часть люраса, наш долг – сжечь его! Только очистительный огонь… – он замолчал и уставился на камень.

– Слышали мы уже! – перебил его Яч. Он ходил с повязкой на шее и держал голову немного криво. – Так выходит по вашей вере. А кто знает, какая вера была у него… – он постучал по камню. – Если это действительно был люрас.

– Там много горючих камней, – произнёс Виш. Но никто не обратил на его слова внимания: все включились в перепалку о различных верованиях. Хотя до драки дело никогда не доходило, вопрос всегда оказывался животрепещущим.

Кук поднялся, не выпуская камня из ладоней.

– Куда ты? – спросил Виш.

– На кухню. Я сожгу его! Если это останки люраса…

– Не надо на кухню, – попросил Виш. – Могут не понять.

Кук посмотрел на Виша.

– Да, ты прав. Придётся развести костёр, – и вышел.

– Тебе дай волю – всю землю спалишь! – с досадой произнёс Чер ему вслед.

Виш поднялся.

– Ты куда? – спросил Чер.

Виш похлопал себя по животу. Чер усмехнулся.

Выйдя наружу, Виш быстро догнал Кука.

– Можно с тобой? – попросил он.

Кук обрадовался:

– Пойдём!

Они завернули за казарму. Затем Кук повёл Виша ещё дальше.

– Я покажу тебе… Ты, конечно, не нашей веры…

– Я уважаю любую веру, – сказал Виш.

– Я знаю, я заметил. И поэтому я уважаю тебя.

– А ты уверен, что это останки люраса? – спросил Виш.

– Нет. Но, может быть, кого-то из прапращуров. Я много раз собирал и развеивал пепел и золу, остающуюся на месте наших погребальных костров. Они не похожи на этот камень. Вурч ошибается. Просто… Когда-то в столице сгорело большое хранилище горючей жижи. Там погибло много его друзей… Какая прекрасная смерть!

Виш промолчал.

Они пришли к небольшому очагу, сложенному Куком в укромном месте.

– Я… любуюсь здесь на пламя. Иногда. Когда не в наряде на кухне или у очага.

Кук быстро развёл костёр, положил в него камень.

Полежав немного, камень раскалился и вспыхнул.

– Ух, ты! – вырвалось у Виша.

Язычки пламени заструились от камня, словно от кучки сухой морской мелочи, или от застывшего куска горючей жижи – как бывает, когда она долго стоит открытой на воздухе.

Пошёл сильный жар. Виш заслонился ладонью.

– Ты понимаешь? – глаза Кука горели ярче горючего камня. – Это священный камень! Где ты нашёл его?

Виш не успел ответить: со стороны казармы послышался протяжный голос дежурного:

– Воду привезли!

Кук дёрнулся.

– Ты сиди, – торопливо сказал Виш. – А я пойду, помогу.

– Спасибо, – прошептал Кук, не отводя глаз от яркого пламени.

Виш поспешил к казарме.

Воины быстренько высыпали наружу – разгружать подводы с бурдюками. Пресная вода заканчивалась, а она нужна всегда.

Конечно, в случае острой необходимости можно пробавляться и морской, но долго пить её нельзя: воины заболевали, хирели и слабли. Соли высаживались на кожуре, она шелушилась и трескалась.

– Местные, говорят, могут высасывать воду из моря через ногокорни, – заметил Чер. – И им нипочём!

– Ты смотри! – поразился Виш. – Как это у них получается?

– Не знаю, – Чер пожал плечами. – Привыкли, наверное. Спроси сам. Они толком объяснить ничего не могут. Умеют – и всё.

– Иначе здесь не выжить, – пропыхтел Люц, принимая с подводы два бурдюка с водой и перетаскивая на кухню и в каптёрку.

– Морская вода более солёная, – пояснил Вурч. – А соли вытягивают воду из организма. Поброди немного по мелководью – ногокорни сморщатся и утончатся. И вместо того, чтобы напиться, получишь обезвоживание.

– Да, лучше пить пресную, – согласился Виш.

– А с селитрой – ещё лучше! – улыбнулся Люц.

– Лучше всего – с аммиаком! – подмигнул Чер.

Все расхохотались.

Вскоре ночные дежурства отменили. Патрульные – не только Виш с Чером встречали спящих гусениц – выяснили, что гусеницы так же не любят передвигаться по ночам, как и люрасы. Поэтому вполне достаточно обходить побережье рано-рано утром: если за ночь к берегу и прибило плотики с гусеницами, двигаться последние начинают лишь при первых лучах солнца. До этого момента они находились в полном оцепенении и совсем не реагировали на люрасов.

Сразу появилось множество желающих совершать обходы по утрам.

– Конечно! – говорил Чер. – Сонную гусеницу легко убить. А зато потом отсыпайся весь день.

Вурчу пришлось вмешаться и установить новый график дежурств.

Виш с одинаковым удовольствием ходил на гусениц как днём, так и утром. Удовольствие, само собой, ниже среднего, но, как бы то ни было, а врага следовало уничтожать. Сонный тот или выспавшийся – значения не имело. Да, утром с гусеницами легче справляться. Но и днём, если наблюдатели не прошляпили, гусениц можно легко утопить в море, не дав выбраться на сушу. Разумеется, немного помогая мечом и пикой. Пусть это и опаснее, зато интереснее.

Шли дни. Наряды сменялись обходами, мелкими работами по гарнизону, долгими рассказами и редкими беззлобными стычками между соседями.

Однажды Гач рассказал страшную историю о колдуне-вивисекторе. Его звали не то Мич, не то Меч, не то Моч. Он задался целью изменить внешний облик люрасов, для чего отрезал им ногокорни, ветверуки, менял те местами, расщеплял вдоль, увеличивал количество… Словом, издевался, как мог.

Виш слушал, затаив дыхание.

– Попадись мне такой изверг, я бы его! – Реп сжал кулаки.

– Да, извергов на свете хватает, – лениво кивнул Чер, – но что сделаешь против колдовства? Ты ещё и подойти к нему не успеешь, а он тебя уже заколдовал.

– А если стрелой? – спросил Виш.

– И не пытайся, – ухмыльнулся Чер. – Лучше поучись стрелять!

Виш прикусил губу: Чер не щадил и напарника. Хотя, признаться, он был прав: учиться стрелять Виш пока что не мог. И Виш дал себе слово всё свободное дневное время проводить на стрельбище.

С прибытием в гарнизон табуна верховых ящериц служба несколько изменились. Этого требовала и новая тактика наступлений гусениц. Теперь они почему-то не подплывали к берегу единой массой, а чаще встречались по две-три. И не в одном месте, а на значительном протяжении вдоль побережья.

Это были беспокоящие вылазки, но беспокоящие сильно. Одна гусеница вполне способна учинить разгром в любой деревне: панически боящиеся гусениц крестьяне не могли ни сопротивляться, ни бежать. Их словно гипнотизировал немигающий взгляд чёрных глаз. А, может, так оно и было?

Теперь каждый день, с утра до вечера, в дополнение к дозорным на вышке, побережье патрулировали верховые разъезды, состоящие обычно из двух бойцов и двух ящериц. Порой бойцов назначалось трое-четверо. В этом случае они садились по двое на ящерицу. Но и ящериц тогда выбирали покрупнее.

Справиться с двумя-тремя гусеницами для патрулей не составляло особого труда: ящерицы, если их не сдерживать, с ходу заглатывали первую, так что седокам и спешиваться не приходилось. Хуже, когда гусениц атаковало больше двух, а ящерицы успевали пообедать. Но и при таком раскладе, пока ящерица отвлекала гусеницу, всадник успевал спешиться и нанести противнику удар сзади. А самые удалые, вроде Чера, приноровились бить пикой, не вставая с седла. Они лишь чуть-чуть приподнимались в стременах, чтобы усилить удар.

Долгое время гусеницы не появлялись ни днём, ни ночью. Воины скучали, ящерицы голодали и грызли друг у друга хвосты. Спасибо, помог деревенский староста: прислал свежей рыбы.