Неоконченные споры - Борис Слуцкий

Славная невнятица

Все щурится, и пятится,и в руки не дается,но славная невнятицапоймется и споется.

Они еще спаяются,разорванные звенья,и шуточкам паяцанайдется объясненье.

А фразы с существительным,с местоименьем фразы,что и не удивительно,разгадываются сразу.

Они потом не снятсяи никому не помнятся.А славная невнятицастабильна, как пословица.

Сопоставляя даты

9 января 1905 годаБунин написал стихотворение «Сапсан»,где, между прочим, были строки:   «Я застрелил его, а это   грозит бедой…»Интересно, где был Бунин9 января 1905 года?В Петербурге?Знал ли он, кого в тот деньзастрелили в Петербурге?И кому бедой грозило?

10 января 1905 годаБунин написал «Русскую весну».Она кончалась словами:   «В поле тепло и дремотно,   А в сердце счастливая лень».Интересно, 10 января 1905 годазнал ли Бунино 9 января 1905 года?

Опасно ставить пометы с датамипод стихотворениями:могут вчитаться через столетие.

Похвала средним писателям

Средние писателивидят то, что видят,пишут то, что знают,а гении,вроде Толстого, Тургенева,не говоря уже про Щедрина и Гоголя,особенно Достоевского,не списывают — им не с кого,не фотографируют — не с кого,а просто выдумывают, сочиняют,не воссоздают,а создают.

В результатесуществует мир как мир,точно и добросовестноописанный средними писателями,и, кроме того,мир Гоголя,созданный Гоголем,мир Достоевского,вымышленный Достоевским,и это — миры,плавающие в эфире,существующие! —вызывающие приливы и отливыв душах людейобычного мира.

Неотвратимость музыки

Музыки бесполезные звуки,лишние звуки,неприменяемые тоны,болью не вызванные стоны.

Не обоснована ведь ни бытом,ни — даже страшно сказать — бытиеммузыка!Разве чем-то забытым,чем-то, чего мы не сознаем.

Все-таки встаем и поем.Все-таки идем и мурлычем.Вилкой в розетку упрямо тычем,чтоб разузнать о чем-то своем.

Переписка с начинающими авторами

В огромномпочтовом ящике,где местонашлось бы «Илиаде» с «Одиссеей»,пакет не от Гомера, от поэта,известного не столь.

Без спешки разрываю упаковку.На стол планирует тетрадка.Сейчас посмотрим,на чем она открылась.

Как эта новизна старообразна!В пороках этих вовсе нет соблазна!А рифмы девятнадцатого века,с учетом искажений и аварий,не сильно впечатляют человека,читавшего абрамовский словарик!

Все это — «против».Что же «за»?А то, чтов эпоху множительных аппаратовдоставила мне городская почтарукопись, а не машинопись.

Оставим на мгновенье содержанье,калькирующее многое другое.Познаем почерк, твердый, без дрожанья.Написано железною рукою!

Страниц не менее двухсот!Поэма.Притом, как выясняется, с прологом.Все от руки: сюжет, идея, тема.Написано забавным русским слогом,которым сложена еще «Фелица»,и «Душенька», и многое другое.Ба! — думаю. Знакомые все лица!Но — писано железною рукою.

Слог смыслу соответствует. Не вяло,а бойко. Много грому, много звону,а то, что знаков препинанья мало, —ну что ж, читай без всякого препону.

Не разгибаясь, сколько воскресенийписал, писал, стараясь попонятней.Стыжусь ухмылок, головотрясенийи раздраженья.Маршем на попятный!

А что там, электричество иль свечив обратном адресе его мелькают?Прочту насквозь. Погибну, но отвечу.Перо само себя уже макаетв чернильницу,и, полный уваженья,пишу я «уважаемый»и сразу,без огорченья и без раздраженья,выписываю ласковую фразу.

Поэты мира!Сочинять спешите.Не прочитают то, что не напишут.С талантом и без оного — пишите!И — пишут. Понимаете ли — пишут!

Два шара

Поэты читали важно.Они себя уважали.Они свое слово пелиили орали навзрыд.Они заявляли отважно,что видят дальние далии главной достигли цели:устами их мир говорит.

Рифмические звоночки,и рельсовый стык размера,и жестяные веночки,им данные для примера,они всерьез принимали.А если у них отнимали —они огорчались до слез.

И рядом с земным, огромным,зеленым трагическим шаромкружился веселый, мыльныйпузырь, совсем небольшой,

блистая, переливаясьдоподлинным радужным жаром,гордясь или отличаясьдоподлинною душой.

Кружитесь, большой и малый, —малый вокруг большого!Вращайтесь, не отрывайтесь,держитесь один другого!Не выходя из круга,для каждого шара — другого,касайтесь слегка друг друга!Любите весьма друг друга!

Коля Глазков

Это Коля Глазков. Это Коля,шумный, как перемена в школе,тихий, как контрольная в классе,к детской   принадлежащий     расе.

Это Коля, брошенный намив час поспешнейшего отъездаиз страны, над которой знамяразвевается   нашего детства.

Детство, отрочество, юность —всю трилогию Льва Толстого,что ни вспомню, куда ни сунусь,вижу Колю снова и снова.

Отвезли от него эшелоны,роты маршевые   отмаршировали.Все мы — перевалили словно.Он остался на перевале.

Он состарился, обородател,свой тук-тук долдонит, как дятел,только слышат его едва ли.Он остался на перевале.

Кто спустился к большим успехам,а кого — поминай как звали!Только он никуда не съехал.Он остался на перевале.

Он остался на перевале.Обогнали? Нет, обогнули.Сколько мы у него воровали,а всего мы не утянули.

Скинемся, товарищи, что ли?Каждый пусть по камешку выдаст!И поставим памятник Коле.Пусть его при жизни увидит.

Трудности перевода

Переводя стихи,проходишь через стенуи с мордою в кровивыходишь вдруг на сцену,под тысячу свечей,пред тысячью очей,сквозь кладку кирпичейпробившись, как ручей.

Стоишь ты налегке,иллюзии не строя,размазав по щекекирпич и слезы с кровью.Сквозь стены, сквозь бетон,сквозь темноту стреляя,нашел ты верный тон?Попал ты в цель?Не знаю.

Полвека спустя

Пишут книжки, мажут картинки!Очень много мазилок, писак.Очень много серой скотинкив Аполлоновых корпусах.

В Аполлоновых батальонахво главе угла, впереди,все в вельветовых панталонах,банты черные на груди.

А какой-нибудь — сбоку, сзади —вдруг возьмет и перечеркнетэтотв строе своем и ладестоль устроенный, слаженный гнет

И полвека спустя — читается!Изучает его весь свет!Остальное же все — не считается.Банты все!И весь вельвет.

Очередь за книгой

Мы в очереди.— Что дают? —Ответствуем, что мы за книгой.— Разочарован? Дальше двигай! —Но некоторые — встают.Встают. Стоять не устают.Стоять всю жизнь, до смерти   радыне хлеба ради — слова ради,что им по слогу выдают.

Отчетливее наций, рас,ясней, чем лысины, седины,знак на лице,что ты хоть разстоял за книгой.Хоть единый!

Кто облучен ее лучом,ее сияньем коронован,тому иное нипочем:вознагражден он томом новым.

Надеюсь, что не раз, не двавозобновится эта давкау застекленного прилавка.— А что там продают?— Слова.

С маху в дождь!