Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Христианство породило институт монашества, проповедующего идеалы аскетизма. Этот темный лик христианства оказал огромное воздействие на европейскую культуру, в особенности на институт брака. «Законы о браке христианских народов все продиктованы аскетами, или, когда они и светского происхождения, то все же несущие исторический привкус этих монашеских диктовок, уклон их, план их – все суть обобщенные, коллективные, нормированные преступления»[40].
На всей истории христианской семьи лежит мрачный отпечаток духа аскезы, проповедываемой монашеством. Вся европейская культура с ее грезами, тревогами, надеждами и страхами вышла из кельи инока. «Брак и семья в Европе органически, окончательно испорчены и не расцветут, пока не отцветет Европа. Весь цветок Европы – черный, и белая роза вырастает только на ее могиле»[41].
Христианство, по словам Розанова, есть ошибочная религия потому, что оно основывается на принципах «Нового Завета» и совершенно забыло заповеди, содержащиеся в «Ветхом Завете». Последний благословлял пол и плоть, он выдвинул заповедь «плодитесь и размножайтесь», а «Новый Завет» совершенно забыл об этом. Он сместил фокус христианства с принципа размножения на идею аскезы и ограничения чувственности. Тем самым христианство пришло к неразрешимым противоречиям.
С одной стороны, христианство с подозрением относилось к полу, видело в нем знак греховности всего человеческого рода. Но вместе с тем, оно всегда оправдывало семью и брак как условие продолжение рода. Иными словами, христианство проклинало половой акт и благословляло его последствия – деторождение. В этом противоречии Розанов увидел свидетельство лицемерности христианской морали.
Как отмечает С. Троицкий, автор фундаментального исследования о христианском браке, «В. В. Розанов указал на факт, поставивший в тупик моралистов. Он указал, что наука и опыт давно признали «пристрастность» печатью настоящей, богатой, творческой рождающей силы, почерпнутой из горнила природы. Там, где ее нет, не рождается ни красота, ни гений. Страстность, доказывал он, явление нормальное… Но, ведь, неоспоримо и то, что христианство осуждает похоть и страстность и, таким образом, в результате прений о страстности получилась неразрешимая антиномия: недопустимая моральная похоть необходима физиологически. Этим был предрешен крах вообще всех рассуждений о браке»[42].
В противоположность требованиям христианской религии Розанов шел назад, к древности, благословлял плоть, половую любовь как источник жизни. Провозглашая силу и вечно обновляющую мощь родовой любви, Розанов вступал в известный антагонизм к Вл. Соловьеву, для которого любовь – проявление личностного начала. Это обстоятельство убедительно показал Н. Бердяев: «В. Розанов – полюс противоположный Вл. Соловьеву, Учение о любви Вл. Соловьева персоналистично. Смерть побеждается личной любовью. Учение о любви Розанова родовое, безличное, смерть побеждается деторождением. Розанов имеет огромное значение, как критик христианского отношения к полу. Розанов обоготворяет рождающий пол. Он видит в поле не знак грехопадения, а благословение жизни; он исповедует религию рождения и противопоставляет ее христианству, как религии смерти»[43].
С этих позиций Розанов рассматривал в своих книгах и многочисленных статьях вопросы семьи, брака, отношения пола и религии. Рассуждения на эти темы буквально рассыпаны по всем его работам. В них многое связано с апологией любви, с защитой нравственного значения Эроса. «Всякая любовь прекрасна. Поэтому на земле единственное «в себе самом истинное»– это любовь. Любовь исключает ложь… Гаснет любовь и гаснет истина. Поэтому «инстинствовать на земле» значит постоянно и истинно любить»[44]. И еще. «Мы рождаемся для любви. И насколько мы не исполнили любви, мы томимся на свете. И насколько мы не исполнили любви, мы будем наказаны на том свете»[45].
Правда, розановские размышления о любви лишены вселенского космизма, который был характерен для Владимира Соловьева. Его масштабы ограничены кругом быта, семьи, культом деторождения. Для Розанова семья – центр мироздания, социально и нравственно организующая сила, создающая преемственность и связь поколений. Семья носит чуть ли не религиозный смысл, она основана на обожествлении рождающего пола. В статье «Брак и христианство» Розанов говорит, что нет более высшей религии, чем религия семьи. Здесь пол теизируется, а религия приобретает «половой» смысл. Брак и семья есть таинство в том смысле, что рождение семьи и ее жизнь – великая тайна, так же, как мистично превращение вчерашнего юноши в отца, а вчерашней девушки в мать. Семья – это светлая земля, на которой издревле стоял человек. Вместе с тем, это труд, так как ее создание и жизнь требует совместного усилия всех ее членов. Апология семьи и брака связана у Розанова с требованиями свободы развода. Брак, лишенный любви, безнравственен. Поэтому развод необходим как естественный регулятор брака. Иными словами брак очищается разводом, иначе он превращается в обман.
В свое время работы Розанова о поле, семье и браке вызвали огромный резонанс в русском общественном сознании. Многие, правда, называли его эротоманом, другие, как например протопоп Александр Дернов, автор направленного против Розанова полемического трактата «Брак или разврат» (1901), разрушителем христианской семьи. Но сторонников было больше. Андрей Белый писал, что когда Розанов говорит о поле, он сверкает. Тут он подлинно гениален и здесь его имя останется в веках. Подобным же образом писал о Розанове Николай Бердяев. «Над Розановым смеются или возмущаются им с моральной точки зрения, но заслуги этого человека огромны и будут оценены лишь впоследствии. Он первый с невиданной смелостью нарушил условное, лицемерное молчание, громко с неподражаемым талантом сказал то, что все люди ощущали, но таили в себе, обнаружил всеобщую муку… Розанов с гениальной откровенностью и искренностью заявил во всеуслышанье, что половой вопрос не менее важный, чем так называемый вопрос социальный, правовой и общеобразовательный и другие общепризнаные, получившие санкцию вопросы, что вопрос этот гораздо глубже форм семьи и в корне своем связан с религией, что все религии вокруг пола образовывались и развивались, так что половой вопрос есть вопрос о жизни и смерти»[46].
Впрочем, в последующем давали себя знать расхождения в теоретических концепциях Розанова и Бердяева, который стоял на позициях, близких неоплатонизму Владимира Соловьева. Для Соловьева любовь была связана с личностью, с тем оригинальным, неповторимым, что содержится в каждом человеке. Любовь пробуждает в человеке индивидуальность, она предполагает преодоление
