Русский серебряный век: запоздавший ренессанс - Вячеслав Павлович Шестаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В противостоянии Розанова и Соловьева Бердяев, несомненно, занимал позицию последнего. Поэтому, признавая заслуги Розанова в привлечении общественного внимания к вопросам пола, Бердяев резко выступает против Розанова, когда тот трансформирует соловьевский идеал «вечно-Женственного» в идеал «вечно-бабьего», приписывая его русскому национальному характеру. Возражая против этого, Бердяев называл Розанова гениальной, мистической русской бабой. По словам Бердяева, русский народ должен не возвращаться к дохристианскому языческому началу, что предлагал Розанов, а победить в себе «розановщину», розановское «рабье и бабье».
Сам Николай Бердяев продолжил то, что было начато Владимиром Соловьевым. Он внес огромный вклад в философию любви. Хотя Бердяев не написал специальной книги о любви, но эта тема присутствует практически в большинстве его работ, прежде всего, в его книгах «Мировоззрение Достоевского», «Смысл творчества», «О рабстве и свободе», «Самопознание», а также в статье «Метафизика пола и любви», в рецензии на книгу Отто Вейнингера «Пол и характер»[47].
О том, что Н. Бердяев глубоко переживал и переосмысливал вопросы любви свидетельствует письмо его жене Ю. Л. Рапп, написанное в 1904 году. Здесь он опровергает иррационалистические идеи о поле писателя Пшибышевского и говорит об огромном духовном значении любви, о ее связи с религиозными проблемами. «Настоящая религия, мистическая жизнь всегда оргиастична, а оргиазм, могучая сила жизни связан с половой полярностью. Половая полярность есть основной закон жизни и, может быть, основа мира. Это лучше понимали древние…»[48].
Бердяев высоко ценил работы о любви Вл. Соловьева, считал, что они могут быть сопоставимы с «Пиром» Платона. «В истории мировой философии я знаю только два великих учения о поле и любви: учение Платона и Вл. Соловьева. «Пир» Платона и «Смысл любви» Вл. Соловьева – это самое глубокое, самое проникновенное из всего, что писалось людьми на эту тему».[49] Поэтому первые работы Бердяева о любви представляют в известной степени комментарий «Смысла любви» Соловьева. Правда, в отличие от Соловьева Бердяев более историчен, ему характерно стремление рассмотреть феномен любви в контексте европейской истории. Он вводит понятие романтизма, которое он относит к периоду от средневековья до ХIХ века. Романтическое понимание любви означает победу индивидуального начала над родовым. Оно выходит их христианства, но проявляется уже в светской культуре – в рыцарском культе Прекрасной Дамы, в поэзии Данте, в европейском романе. Романтизм, по словам Бердяева, – хранитель личного начала в любви, томление по бессмертной индивидуальности в любви. Но сегодня романтизм уже изжил себя и поэтому надо не возвращаться назад к романтизму, а искать нового понимания феномена любви.
Следует отдать должное Бердяеву, он открывает новые философские аспекты в исследовании любви. В книге «Смысл творчества» он акцентирует внимание на то, что любовь – творческий акт и с ним связано любое творчество. Поэтому и творчество не может быть понято без понимания природы любви. Здесь же Бердяев развивает представление об андрогинизме. По его словам, всякая личность андрогинична, она содержит смутные воспоминания о своей прежней целостности. Поэтому любовь – поиски, преодоление распада мужского и женского начала. Но это, по его мысли, не простое двухчленное соединение оторванных друг от друга мужских и женских половин, а четырехчленное соедиение: мужского начала одного с женским началом другого, и женского начала другого с мужским началом того.
Идея об андрогинности, двойственности человеческой личности была очень популярна в России. Мы находим довольно пространные рассуждения на эту тему у Соловьева, Бердяева, Зинаиды Гиппиус. Николай Гумилев даже пишет стихотворение «Андрогин»:
Тебе никогда не устанем молиться,
Немыслимо-дивное Бог-Существо.
Мы знаем, Ты здесь, ты готов проявиться,
Мы верим, мы верим в твое торжество.
Я вижу, ты медлишь, смущаешься… Что же?!
Пусть двое погибнут, чтоб ожил один,
Чтоб странный и светлый с безумного ложа,
Как феникс из пламени, встал Андрогин.
В книге «Смыл творчества» Бердяев обосновывает мысль о драматическом характере любви. Любовь по природе своей трагична, трагедия заложена уже в непреодолимой разделенности мужчины и женщины, в жуткой отчужденности женского и мужского начала. Ведь мужчина и женщина совершенно иначе относятся к любви. Женщина гораздо ближе к природе, для нее пол – вся ее жизнь, тогда как в мужчине пол менее дифференцирован и любовные переживания занимают в его жизни меньшее место.
В работах Бердяева возникает еще один важный аспект в понимании Эроса – отношение любви и свободы, о котором он пишет в книге «О рабстве и свободе человека». Любовь может быть величайшим рабством, которое закрепляется различными социальными формами, в том числе и семьей. Истинная любовь предполагает свободу. «Два процесса необходимы, когда ставится тема пола и любви-эроса: внешнее освобождение от гнета и рабства общества и авторитарного понимания любви и внутренняя аскеза, без которой человек делается рабом самого себя и своей низшей природы. Все типы любви могут стать рабством и пленом человека – и любовь-эрос, и любовь-жалость (например, кн. Мышкин у Достоевского). Но любовь-эрос должна быть соединена с любовью-жалостью, иначе она делается поработителем. Ценность любви только тогда не порабощает, если она соединена с ценностью свободы»[50].
Эта идея о необходимости Эроса и агапэ, любви-страсти и любви-жалости является важным лейтмотивом работ Бердяева. Он возвращается к ней в своей философской автобиографии, где он формулирует свои итоговые идеи: «Если любовь-эрос не соединяется с любовью-жалостью, то результаты ее бывают истребительные и мучительные. В эросе самом по себе есть жестокость, он должен смиряться жалостью, caritas. Эрос может соединяться с агапэ»[51].
На протяжении всей своей жизни Бердяев развивал идею о творческом характере Эроса, видел в нем одно из главных условий возрождения цельности человеческой личности и обретения ее свободы. Этот гуманистический и экзистенциалистский пафос философии Бердяева оказал влияние на многих его последователей.
К вопросам философии любви обращались почти все русские мыслители «серебряного века». К их числу относится историк и философ Лев Карсавин. В 1922 году он издает философский трактат о любви – «Noctes Petropolitanae» (Петербургские ночи).
Идеи философии творчества получили развитие в работах Бориса Вышеславцева. Большой знаток немецкой классической философии, он задался целью сопоставить традицию христианского платонизма, идущую от Соловьева,
