Счастье - Дмитрий Щербинин

Должно быть, последние слова он выкрикнул гораздо громче чем следовало во всяком случае, он разбудил Вику. Раздался ее встревоженный голос, от которого ему, несмотря на то что форточка была раскрыта, сделалось нестерпимо душно, и озноб пробрал тело.

- Виталий, что случилось? Ты где, Виталий? Виталий!..

И тут он представил он, как она поднимается, накидывает платье, идет входит, начинает выспрашивать, укорять. Он, чувствуя как стекают капельки пота, нервным голосом выкрикнул:

- Ничего, ничего - все хорошо! Сейчас приду! Через несколько минут! Подожди, пожалуйста!..

Этим выкриком своим он отнюдь не успокоил, но только больше встревожил, перепугал даже Вику. Ведь голос у него был такой страдающий, и в то же ненавистью наполненный. И она, все еще из спальни, плача, прокричала:

- Да что же это такое?! Виталий, Виталий - что с тобой случилось?!..

Он замер, весь обратился в слух, и вот уже вполне отчетливо услышал ее, стремительно приближающиеся шаги. Он отдернулся к стене, он предостерегающе выставил перед собой руки, но было уже поздно - Вика вошла в комнату, и включила свет. Виталий сразу ослеп, и со стоном схватился за болящие глаза он зажался в угол, и еще надеялся, что в этом угле она его не увидит, хотя, конечно же Вика увидела его как только вошла. Она испугалась еще больше, даже вскрикнула - подумалось ей, что с ним какой-то припадок, что он умирает. Несколько мгновений простояла без всякого движенья, смертельно бледная, затем бросилась к нему, Виталий же понял, что сейчас будет схвачен, и вот вскочил на ноги, по прежнему ничего не видя бешено стал отмахиваться:

- Уйди! Оставь меня!.. Я требую!.. - и вдруг взмолился пронзительным, стонущим голосом. - О-ооставь!!!! О-о-оставь!!!

Вике было жутко - она уже забыла, что находится в некой квартире, что еще жива - ей казалось, что распахнулась пред ней адская бездна, что она уже умерла, и никак уж из этого кошмара не вырваться - да право - разве же может быть в нормальной жизни такой вот кошмар, такой вот надрыв?! А Виталий все стенал и стенал - все молил, и выл, чтобы не подходила, чтобы оставила его в одиночестве - и все то уткнувшись лицом в стену, и все то сотрясаясь от рыданий...

Когда, наконец, немного успокоился, когда глаза его привыкли к свету, то первым делом, конечно, повалился на колени, и стал вглядываться в щель между стенкой и стеной. И при этом свете смог увидеть то, что жаждал увидеть; не кассету - нет - всего лишь маленькую серебристую блестку выступающую там на пределе видимости; и, конечно, одним сильным рывком он вытянул к ней свою руку - вытянул так далеко, как только мог, содрал кожу у локтя, защемил у предплечья, но, конечно, и не почувствовал этой боли, но все, задыхаясь от волнения, продолжал туда рваться - но уж дальше никак нельзя было просунуть - пальцы впивались в пыльный пол, но до кассеты так и не доставали. Конечно, Виталий и не думал сдаваться - он боролся за свое счастье, за свою мечту он дергался, и можно было подумать, что бьется в конвульсиях, он ревел и хрипел, он молил - и мольбы его были бессвязны, обрывочны, но пронзительны, но искренни. И Вика все сидела на диване, вся сжалась, дрожала, и не знала как вырваться из этого кошмара.

Вот, наконец, Виталий вскочил на ноги. Безумный его, исступленный взгляд метнулся по комнате - скользнул и по Вике, но она уже не пугала его, она значила для него не больше чем вся эта дорогущая мебель. И вот он понял, что должен делать - схватился за край стенки и из всех сил дернул - она лишь слегка покачнулась, он совершил еще один такой же отчаянный рывок - на этот раз упала, разбилась одна из хрустальных чашек.

Звон бьющегося стекла вернул Вику к реальности - она осознала, что перед ней все-таки не адское чудище, но ее муж - муж, который за несколько часов до этого уже закатил перед гостями сцену, и у которого, судя по всему, продолжалась горячка. Она поддалась первому порыву, и бросилась к нему сзади, обняла за плечи, поцеловала в шею - он, поглощенный жаждой добраться до музыки даже и не заметил этого, совершил еще один отчаянный рывок стенка содрогнулось, слегка накренилась, и еще несколько посудин разбились.

- Нет же! Нет! Я говорю тебе - остановись! Я приказываю! Слышишь?! Слышишь?!.. Виталий!.. Или я буду звать на помощь! ВИТАЛИЙ!..

Но Виталий по прежнему не обращал на нее никакого внимания - с того самого мгновенья как он увидел кассету любые внешние преграды, в том числе и жена, которой он так ужасался уже больше ничего для него не значили.

И это презрение к себе вдруг взбесило Вику: "Да что же я сошка, рабыня какая-то?! Причудам этого припадочного подчиняться?!.. Ну уж нет - и я могу постоять за себя!" - она то и позабыла, что когда-то, бесконечно давно, в некий действительно безумный, романтический период своей жизни клялась Виталию, что и рабой его будет, только бы позволил рядом находится. Но теперь все это бесило; от бешенства у нее даже в глазах потемнело, и она его сзади за волосы дернула, и даже не ведая, откуда взяла такие силы - смогла оторвать его от стенки, и развернуть к себе. Сейчас, в мертвенном электрическом свете, вся взмокшая, трясущаяся - она показалась Виталию отвратительной, она показалась ему духом преисподней, который жаждал заполучить его обратно; и тогда Виталий перехватил ее за плечи, бросил на диван, зверем зарычал, бросился к стенке, и стал сбрасывать с полок книжки, сервизы, подаренные ему от поклонников сувениры; под ногами уже набралась довольно значительная куча, и он спотыкался, падал, тут же вскакивал, рычал, ревел, стенал, молил, открывал все новые и новые дверцы - все выбрасывал и выбрасывал из них всяческие вещи, которые были для него рухлядью, таким же ненавистным препятствием к Музыке, как и Вика...

Вика же истерично рыдала, вновь бросилась к нему, а он, не поворачиваясь, отпихнул ее - так ударил, что некоторое время она просто не могла дышать. Больше она не пыталась его остановить, она просто поняла, что это не в ее силах, что надо позвонить по телефону, вызвать врачей - пусть они приедут, пусть скрутят его, вколют успокоительное, пусть увезут в клинику, пусть будут лечить там месяц, два, три - неважно сколько - сейчас она не испытывала к нему ни капли жалости, но только ужас и злобу. Злобу за свои мечты разбитые.

И ей никакого труда не стоило вернуться в спальню, и там набрать нужный номер - дрожащим голосом она сообщила все что требовалось, а подтверждением его рассказа стал ужасающий грохот - содрогнулись стены, сорвалась висевшая на стене репродукция Шишкова изображающая спокойствие лесных далей. Звон бившегося стекла, еще какой-то хруст, треск, скрежет еще в течении некоторого времени не смолкали, квартира дрожала, и казалось, что сейчас весь дом рухнет. Но нет - дом пока не рушился, и Вика прокричала в трубку:

- Скорее! Скорее же! Приезжайте!..

С трудом смогла разобрать ответ:

- Да, мы постараемся оказаться там как можно быстрее. Вам же лучше не оставаться в квартире. Выйдите к соседям или во двор...

- Да! Да!.. Когда же вы будете?!

- Как можно скорее...

И она бросила трубку, вцепилась в край столика и с такой силой, что сломался один из ее длинных ногтей - Вике было по настоящему жутко, тот человек, с которым за несколько минут до этого она лежала в постели, которого называла милым, теперь стал ей совершенно чуждым, стал убийцей, маньяком. Кровь часто-часто билась в ее висках, гудела там, звенела пожарным набатом, а она все прислушивалась - не слышно ли шагов, не выйдет ли он сейчас из затемненного коридора. И она знала, что, покажись он, дух преисподней, сейчас - она бы закричала из всех сил, она бы бросилась в окно, и все равно, что это был тринадцатый этаж - разбиться представлялось безмерно лучшим уделом нежели оказаться в руках у этого безумца. И хотя с такой силой звенело в голове, она все-таки понимала, что никаких звуков больше не было - подумалось даже, что придавило его этой стенкой. И она ведь поверила, что придавило - насмерть придавило! Ведь он же, несмотря на то, что несколько поправился, все равно ж оставался хрупким - вот как наяву увидела его лежащего на полу с раздавленной клеткой, и испытала такое же облегчение какое испытывают во всяких дешевеньких фильмах "герои", когда погибает "злодей".

Сначала ей захотелось заглянуть в гостиную, удостовериться, так ли это на самом деле, однако - не смогла, решимости не хватило. Сразу повернулась, пошла к двери на лестницу. Шла очень медленно, и ей было жутко, озноб пробивал - она из всех сил вслушивалась, но по прежнему ничего кроме гудящей в висках крови не слышала. И все же ей казалось, что он крадется прямо за нею, что сейчас вот набросится сзади, совершит что-то жуткое, чего и представить невозможно. Конечно, требовалось обернуться, чтобы убедиться в этом или противоположном. Но нет - и этого Вика не могла сделать, предпочитала оставаться в кошмарном неведении. Вот, наконец и дверь - она и позабыла, что в одном легком ночном платьице, что босая - да разве же это значило что-то?! Главное бы во двор выбежать и дождаться там врачей. И пусть они навсегда, навсегда увезут этого демона, пусть сожгут его - только бы побыстрее это свершилось!..